Кинф, блуждающие звезды. книга 2. 24

Последний возглас Черного остался без ответа. Мы продолжали ломиться сквозь чащу, и ветки царапали нам лица, нещадно хлестали…
- Да?! И на какие шиши, извиняюсь, о наследный принц, ты собрался приобрести оное у полудикого населения?! – съязвил я, когда зуд под одеждой стал невыносимым.
- У меня есть универсальная валюта, - свирепо ответил Черный, намекая на оружие.
- Не думаю что ты сможешь оплатит их услуги этой монетой. – заметил Ур, с сомнением покачав головой. – Они, может, и производят впечатление глубоких идиотов, но лишь производят. На деле они неимоверно хитры, и весьма ловко шинкуют своих врагов. Даже паладин, думаю, вышел бы из этой схватки потрепанным – так они ловки. Вся их натура – это стремление убивать; они прекрасные охотники, и им все равно на кого охотиться. Поэтому у них нет ни тележек, ни инструментария – я вот кроме оружия, ничего у них не видел. Разум их устроен очень странно. Они думают только об убийстве – ну, и о трапезе, которая следует за ним. Так что…
Ур усмехался. Свои голые коленки он прикрыл плащом, обернув его вокруг талии, и топал дальше,  помалкивая.
Так, переругиваясь и прорубая себе дорогу в этих буйно разросшихся джунглях универсальными кредитками, мы дошли до дороги. Точнее – до какого-то подобия дороги, потому что, скорее, это была протоптанная в ярко-зеленой, сочно хрупающей траве тропинка, ведущая… куда? С минуту мы все трое молча размышляли над этим, с остервенением обдирая с себя листья, ветки, стебли, зацепившиеся за металлические украшения костюмов – да, позабыл сказать! Ур велел нам надеть всю одежду, даже попорченную (форсить не перед кем!), чтобы не было видно ни капли нагого тела, - да стряхивали пауков, успевших уже заткать своей липкой плотной сетью наши морды…
Один конец дороги вел, конечно, в джунгли, другой же – к людям…Но какой же?
- Кажется, мы слегка отупели за последнее время, - мрачно заметил Черный. – Или растеряли всю свою отвагу – в былые времена мы бы уже топали б в нужном направлении.
- А может, мы наоборот набрались ума и повзрослели, раз стали осторожнее, – возразил я.
Ур, прислушиваясь к чему-то, лишь мотнул головой.
- Бравада тут ни к чему, - тихо произнес он. – Это не то место, где можно идти, не раздумывая, в какую сторону. Это почти другой мир; вы никогда такого не видывали – а наша подружка Айрин помолчала бы, не торопясь применят ко мне слова «урод» и «мутант», если б побывала тут…  Туда!
Ур махнул рукой направо, и мы, озадаченные, двинули за ним.
- А почему так тихо? – дошло вдруг до меня. Ни птичка не пискнет, ни мышка… Звуки животных отсутствовали напрочь! Только шумели листья деревьев – жирные, сочные, огромные толстые листья! – Это же не лес, а фигня какая-то!
Черный огляделся и пожал плечами; таким растерянным я видел его впервые, да и сам он впервые не знал, что делать, всецело полагаясь на нашего проводника.
- Все потому же, - кратко ответил Ур. – Мутанты. Странная мутация; жизнеформы почти безголосы. Люди лишь помыкивают. Одному черту известно, как они понимают друг друга!
- Радиация? – быстро спросил Черный.
- Не беспокойся; это было давно.
Черный, хмурясь, брел, раздвигая заросли руками.
- Расскажи нам об этом месте, - попросил он. – Куда ты ведешь нас?
Ур глянул на меня и проговорил
- Мы идем к Хрустальному Озеру. Оно располагается за грядой невысоких скал, вон там. Нам важно всего лишь перебраться через них, и тогда, считай. Мы в безопасности – относительно, конечно, но в сравнении с этим местом и плаха кажется раем. Это – самое сердце земель, населенных сикрингами.   Перебравшись через него, мы достигнем цели – я уйду навсегда, а вы попадете в первый портал. Там мы расстанемся.
Эта дорога – не единственная, что ведет к нему, и даже не самая безопасная. Я нарочно повел вас здесь, потому что чем опаснее дорога, тем меньше на ней неожиданностей. Здесь всегда я готов ко всему… К Озеру ведут пять троп, три из которых используют люди, проживающие здесь; две других выстроены теми, Кто Ушел, - эти два слова Ур произнес с каким-то особым выражением, и я наверняка услышал, как дрогнул его голос. – Они очень удобны для передвижения, но на них больше вероятности угодить в сеть к любителям человечинки. Эта тропа проходит по самому сердцу земель, на которых живут эти страшилища; сюда редко заходят нечаянные люди – а те, кто заходит, протягивают здесь недолго. Болезнь, - это слово Ур тоже выделил, поставил его как-то особняком, сделав, скорее, угрожающим именем, - что свирепствует здесь, коварна; она может поразит даже того, кто с ней тщательно борется. Охотиться придется бок о бок с этими людьми, а они прекрасные охотники; несмотря на скудость их речи и странности, они обладают отменным нюхом, как у животных, и мгновенно чуют Чистого Человека, их излюбленную добычу… они едят людей, да. Но нас они не тронут. Держитесь меня, и все будет в порядке!
- А ты? Сколько времени ты прожил здесь? – спросил недоверчивый Черный.
Ур помолчал немного.
- Долго, - ответил наконец он уклончиво.
- Что ты делал здесь?
- Спасался от преследователей, конечно! Они тогда загнали меня в болота – чуть западнее отсюда, - и обложили, как зверя. Насекомые искусали меня до язв, я почти месяц спал на дереве, которое чудом росло в самой топи,  привязав себя к его веткам. Чтобы не заболеть, мне дважды в день приходилось погружаться в болото, смыть заразу.  В болоте какой только нечисти нет…
Ур замолчал, и меня передернуло. Тайный коварный шепот вновь витал над моей головой, и я видел,  видел своими глазами, как истощенный, грязный, больной человек больше, похожий на вытащенную из ила рыбу, пробирается к своему одинокому искривленному дереву, и вытаскивает с усилием слабое тело из воды, в глубине которой уже мелькают грозные тени…
- А что стало с преследовавшими тебя? – спросил Черный; это был резонный вопрос, потому что горячий шепот рассказывал мне, что их было много, очень, и они жили в палатках, и знали о Болезни…
- Они погибли, - коротко ответил Ур. – Все.
Все.
Защищенные, готовые, вооруженные, они все погибли.
Он один, беззащитный и больной, все же выжил.
- Половину из них переловили местные, - как бы нехотя продолжил Ур. – Вы скоро их увидите. Не пугайтесь, ничего они вам не сделают. Они реагируют только на наготу, на незащищенность. Показать им тело – значит, расписаться в собственной слабости. Здесь очень жарко, и мои преследователи не могли справиться с искушением раздеться. А местные, привлеченные оживлением на берегу болота, где они ловили каких-то тварей себе на обед, мгновенно выследили и переловили их.
Половина умерла от Болезни.
- Что за болезнь?
- Я не могу точно сказать. Кажется, это мутировавший вид паразитов. Человек вдыхает их споры без вреда себе, но вот при попадании  в пищеварительный тракт  они прорастают и отравляет человека. 
Я лишь покачал головой. Какая же воля к жизни должна быть у человека, если он выжил в таких невообразимых условиях!
- Я был сильнее их всех, - угадав мои мысли, ответил Ур. – Мое тело прочнее, и я мог, в отличие от них, прятаться под водой от местных… пока был здоров, у меня доставало сил убивать нападающих на меня хищников. А потом, когда мне уже нечего было терять, я просто спрятался среди местных. Да, я заразился Болезнью и долго потом лечился, но я остался жив. А они все – нет.
Мы шли все дальше, и голоса в моей голове звучали все отчетливее и громче. Теперь у меня не было сомнения в том, что это снова видения, пророческие или просто некие истории, давно прошедшие, которым не было ни свидетелей, ни хранителей, назойливо лезут в мой разум и просят донести их до других людей. Мой обычный транс не накатывал на меня, но видения преследовали все ярче. Я смотрел – и  ничего не видел перед собой. Вместо лесной зелени я видел камень, большой валун, и выбитый на нем тонкий серп полумесяца. Взгляд мой блуждал, и я видел эти месяцы повсюду; на останках каменной кладки, почти стертой дождями, на каких-то коричневых тряпках и выделанных шкурках, висящих на подобие веревки, на мелькающих передо мной жутких лицах с улыбками, в которых мало что было человеческого… шепот усиливался, переходя в зловещий грохот барабанов, и я начал тыкаться, как слепой котенок, налетая на стволы деревьев.
- Полумесяц, - пробормотал я; руки мои ощущали ладоням шершавую кору дерева, а перед глазами моими сверкали зловещие полоски стали. Тонкие, узкие, отточенные как бритвы – странные серпы, приделанные к деревянным гладким рукояткам высушенными сухожилиями. - Какой полумесяц?
Здесь не было людей, мысли которых я мог бы прочесть; никого здесь не было.
Это земля делилась со мной своей памятью.
Памятью о страхе, об ужасе, о безумии и о крови, которую проливали эти чудовищные хищные серпы, терзая живую еще плоть.
Такие же чудовищные и неумолимые, как серпы тех далеких планет, что грозились когда-то раздавить и похоронить это мир…
Образы из моего сна наложились на образы этого жестокого извращенного оружия, и в голове моей стоял звон, словно эти самые серпы танцевали, сталкивались и лязгали друг о друга прямо около моего лица.
Ур обернулся ко мне; странно, но он был тоже в этом мире, вместе с серпами. Черного я не видел, хотя звал его – а Ур стоял, потрясенный, обернувшись ко мне, и смотрел на меня.
- Тебе нужно уйти отсюда. – произнес он. – Земля зовет тебя. Если ты станешь её слушать, ты сойдешь с ума, потому что не сможешь выслушать все, что она тебе хочет рассказать. Идем.
- Какой полумесяц? – настойчиво повторил я; лица, что привиделись мне, начали назойливо склоняться надо мной, лезть мне в лицо, заглядывать в глаза, улыбаясь, и я отстранялся, отстранялся, но не мог уйти от мучительных видений.
- Полумесяц – это память крови о катастрофе, - ответил откуда-то Ур. – Люди, которые живут сейчас здесь – это потомки тех, кто уцелел тогда, я так думаю. То, что погубило нас, им дало силу и жизнь. Когда мы выйдем к Хрустальному Озеру, ты увидишь их  Бога во плоти… о, они не забывают его, нет! Это верные крысы. Они и сейчас благодарят его…
Голос Ура понемногу утихал, и видения исчезали, растворяли, а грязные коричневые лица, с оскаленными подпиленными зубами, растворялись в покойном серебристом небытие…
Когда я пришел в себя, мы шагали уже по некоему подобию тропки, Черный поддерживал меня – точнее, я кулем висел на его плече, -  и ни единого полумесяца в обозримом пространстве вокруг себя я не видел.
- Тебе нельзя долго быть в сердце этого края, - произнес Ур, мельком глянув на меня. Я медленно приходил в себя, и уже мог самостоятельно переставлять ноги. – Ты читаешь вещи, оказывается! Надо же… Это опасно для тебя. Память может настигнуть тебя в любой момент, ты можешь  погибнуть.
Впрочем, этого он мог бы и не говорить.
И снова настала тишина; эх! Были бы люди! О, с ними можно знакомиться, говорить, ссориться, драться, мириться, узнать, где дорога, куда идти, а так…одни, в лесу, до жути пустом и тихом.
Где-то поблизости застучал барабан.
Сначала я было подумал, что видения вновь настигают меня, но Ур и Черный тоже его услышали.
Звук был громкий и равномерный – словно кто-то между делом стучал в дверь ногой. Стук прекратился так же внезапно, как и начался, но мы и не расстраивались; ко второй серии ударов мы уже вылетели пулей из лесу, который кончился внезапно, словно кто-то отрезал ножом, и почти без перехода попали в деревню.
- Пришли, - заключил Ур. – Теперь тихо; ни звука!
Какой-то укутанный с ног до головы тип долбил палкой в барабан, все равно как бы я в дверь стучался, и вскоре дверь хижины, похожей на травяную кочку, была ему открыта. Тип рассеянно глянул на нас и, ничуть не заинтересовавшись нашими персонами, скользнул вовнутрь. Дверь захлопнулась и снова остались одни.
- Чудесно, - сказал Ур о чем-то своем, пронаблюдав эту сцену.
Тем временем темнело. В тропиках, как известно, темнота наступает внезапно, и судя по тому, что солнце еле-еле светилось за холмами, она могла наступить уже через считанные минуты.
- Пойдем, постучимся тоже, - предложил Ур, озираясь по сторонам. – Ночные животные здесь все же есть. Но в хижину к сикрингам они не сунутся.
- А нам туда зачем соваться?! – возмутился я. – Мы что, тупее животных?!
Ур не ответил, только сделал знак, чтоб Черный заткнулся.
Выбрав кочку побольше, Черный принялся лупить в барабан прилагающейся к нему палкой (…черные полумесяцы нарисованы  сажей на желтой коже!), и, к нашему удивлению, дверь открылась.
В доме горел огонь, прямо посередине, как в хижине индейцев, и дым уходил в отверстие в потолке. Тело приятно обдало сушим теплом  - оказывается, в примитивной на вид кочке была с умом устроена система вентиляции, да так, что воздух внутри не в пример наружному был сухой, - и я шагнул внутрь, уже почему-то не думая об опасности, которая могла бы меня там ожидать.