Друд - сын пирата Все изменчиво, а ты постоянен

3 Всё изменчиво, а ты постоянен

-Почему ты меня не разбудил? – сердито спросил Осе Ланселин на следующее утро своего друга, сидевшего на табурете и пришивавшего к своему офицерскому мундиру зелёную с белым шёлковую гвоздику – знак принадлежности к сторонникам объединения Скалла-Веры с Северными провинциями.
-Капитан Эсклермонд не велел. День сегодня холодный, хоть и солнечный. Дует северный ветер. С твоим кашлем в порту делать нечего.
-Не преувеличивай, я здоров. Корабль капитана, конечно, уже отбыл?
-Возможно, он ещё виден в виде малой точки из порта, - Борд – Сигюрд перекусил нитку и, встряхнув мундир, с удовлетворением осмотрел свою работу.
-Капитан ничего мне не оставил?
-Оставил, но не тебе, а этому своему таинственному второму сыну. Он оставил письмо.
Осе с облегчением вздохнул и вылез из постели.
-Ты снова наденешь мундир? – спросил он.
-Да, мне надоел этот глупый маскарад с платьем подмастерьев. И тебе советую переодеться. Всё равно намётанному глазу видно, кто мы такие. Только выбери из своих вещей что-нибудь поскромнее, - посоветовал Стеен.
- Я даже не знаю толком, что тётя положила мне с собой. В пути всё как-то недосуг было посмотреть. – сказал Осе, развязывая походный мешок с вещами, собранный госпожой Ланселин.
-О, этот коричневый кафтан самое то! Надень его! Твоя тётя просто чудо здравого смысла! – воскликнул Борд – Сигюрд. – Ни одной лишней или ненужной вещи!
-Не забывай, ей уже приходилось собирать такой же мешок для моего отца, - отозвался Осе.
Когда Ланселин переоделся, Стеен критически оглядел его свежую полотняную рубашку, чуть помявшийся, но ладно сидевший на нём простой кафтан, и сказал:
-Счастливчик ты, Осе! Во что тебя не наряди, во всём ты выглядишь хорошо! Всегда приятно на тебя посмотреть, но в этом есть один минус: в путешествии, особенно таком, как было наше, ты всегда привлекаешь внимание людей, даже помимо своего желания!
-Не говори ерунды, Борд-Сигюрд! Никто на меня не смотрел!
-Ты не замечаешь, как большинство людей хорошо относится к тебе, потому что привык и принимаешь это за должное. Красивое лицо всегда вызывает симпатию и желание сделать для его владельца что-нибудь хорошее.
-Я могу назвать тебе множество людей, которые относятся ко мне отрицательно, даже с ненавистью.
-Ненависть – оборотная сторона восхищения. Мне бы хоть часть твоего обаяния для общения с людьми!
-Лично я бы предпочёл быть тобой. Кстати, где письмо капитана?
-Вот. Мы всю ночь с ним проговорили о тебе и о Друде.
-А я здесь при чём?
-Он был растроган твоим отношением к его сыну, особенно после моей дуэли с ним.
-Ты и это рассказал?
-Не скрыл.
В дверь постучали. На приглашение Стеена войти на пороге появился слуга с заказанным им завтраком. Приняв у него поднос, офицер захлопнул ногой дверь. Друзья сели за стол, стоявший прямо перед окном, сквозь свинцовый переплёт которого виднелись красные и коричневые черепичные крыши домов, блестящие на солнце кроны деревьев, а вдалеке – море.
-Не знаю о твоих планах, Борд-Сигюрд, - сказал Осе, вонзая вилку в скворчащий на чёрной сковородке кусок прозрачного сала, - но я намерен отправиться в Сен-Катарен на поиски Друда Эсклермонда.
-Я, конечно, мог бы сказать тебе что-нибудь о долге перед страной, перед лицом которого мы должны пренебрегать личными интересами…
-Постойте, господин Стеен, восстание лишь началось, - напомнил Осе. -  Войска наместника лишь на подходе, значит, у меня есть время. И это время я имею право посвятить другому своему долгу – долгу перед сыном  друга семьи. Кстати, и у вас он есть, господин Стеен, ибо и вы приложили руку к тому, чтобы отправить этого мальчика в опасную для жизни поездку. Как вы думаете, с каким сердцем капитан Эсклермонд выполняет сейчас свой долг перед Родиной, когда  один его сын погиб, а второй – пропал без вести? Я пообещал ему найти Друда и потратил вчера вечером не один час, чтобы уверить его, что мальчик прибыл благополучно, и что господин де Вер наверняка позаботился о нём!
Ланселин взял стеклянный графин и по местному обычаю разбавил им обоим вино тёплой водой с травами.
-Прекрасная речь, господин Ланселин – улыбнулся Стеен, разрезая зубцами вилки яичницу, - но вы не дали мне договорить.
-Я весь внимание, господин Стеен.
-Я, как вы помните, господин Ланселин, начал с того, что мог бы сказать вам что-нибудь о долге перед страной и о необходимости пренебречь личными мотивами, но ничего не скажу. Ибо у нас с вами есть возможность  соединить выполнение общественного и личного долга, так как теперь, побывав у господина Элле, мы отправимся по  делам в Сен-Катарен прямо к господину Эухению Лильберту Лилье.
-Полагаю, я стал бы зря спрашивать, зачем конкретно мы туда едем, - пригубливая стакан с вином, сказал Осе.
-Вот за что я люблю вас, господин Ланселин, так это за острый ум и за то, что вы никогда не задаёте лишних вопросов.
-Когда же мы едем?
-Сразу после завтрака мы едем в ратушу, забираем у господина Элле кое-какие бумаги и присоединяемся к группе лиц, которые также спешат по своим делам в Сен-Катарен, - ответил Борд-Сигюрд.
-Это далеко отсюда?
-Если ехать со скоростью почтовой кареты и с ночёвкой, то два дня, а если быстрее и без особых остановок – то меньше.
Всё случилось, как и сказал Стеен: спустя полтора часа молодые люди скакали по дороге, ведущей в Сен-Катарен, вместе с небольшим отрядом. В деревнях, встречавшихся им по пути, всё волновалось и бродило. Местные жители жадно расспрашивали путников о новостях. Молодёжь смотрела на них с интересом, женщины – с участием. Это внимание приятно щекотало нервы Осе и Борду- Сигюрду. Они ощущали себя едва ли не героями легенды.
Сделав несколько коротких остановок, маленький отряд под утро подъехал к городской таможне Сен-Катарен. После тщательной проверки документов им позволили въехать в город.
-Держитесь подальше от улиц, которые простреливаются из крепости, - посоветовал начальник таможни. – Там заперся арнесийский гарнизон, и  цитадель пока не удалось взять. У нас мало пушек.
Ехать до дома господина Лилье, в котором располагался штаб восстания, пришлось довольно долго, потому что многие улицы были перетянуты цепями. В мирные дни это делалось исключительно по ночам, чтобы препятствовать преступникам угонять транспорт и передвигаться на лошадях. Местами встречались довольно высокие баррикады. Значительная часть населения вывесила на дверях зелёно – белые ленты, а на одежду прикрепила шёлковые гвоздики.
У двери в дом господина Лилье стояла охрана из солдат, перешедших на сторону восставших, ибо они были местными жителями. Выслушав Стеена, один из них ушёл в дом и вернулся с офицером, в котором друзья с радостью узнали Иннокентиаса Морны, знакомого им по деловым встречам в столице. Он с готовностью вызвался  провести Стеена к главе сенкатаренского общества патриотов, хотя у того шло совещание по поводу подготовки города к обороне на случай появления под его стенами или со стороны моря войск наместника или самого князя Арнес. Пока Борд-Сигюрд оставался у господина Лилье, Морны разговорился с Осе Ланселином, желая как можно больше узнать о делах в столице. Осе рассказал ему всё, что выспросил у Стеена и что услышал по дороге. Потом он перевёл разговор на Друда и спросил, не слышал ли офицер о гонце из Ваноццы, который должен был прибыть в Сен-Катарен в апреле, недели три назад, прибавив, что это сын его друга, капитана Эсклермонда.
-А, этот невесть откуда взявшийся второй Дорстен? Как же, знаю! Так он всё-таки сын Руфрия? – пренебрежительно спросил Морны.
-Да, а в чём дело? – насторожился Осе.
-Многие здесь с удивлением узнали о его существовании. Он незаконнорожденный?
-Почему? Его родители состояли в браке, - уверенно солгал Осе.
-Зачем же капитан прятал его? – удивился офицер.
-Вероятно, он думал, что родственники его прежней жены не поймут. К тому же, мальчик рос не на Скалла-Вере. Его привезли сюда не так давно, - стараясь не сильно уходить от истины, заявил Осе.
-Да, капитан покойной жены капитана, Хэблот Борнум Лантье, всё хочет поговорить с этим новоявленным родственничком, но никак не выходит. Де Вер отсылает его то туда, то сюда. Кстати, а почему у сыновей капитана одинаковые имена? Видно, мать второго была дальновидной дамой и хотела, чтобы её сынок занял в сердце капитана место прежнего Дорстена!
-Чушь какая! Друд родился, когда капитан был в отъезде, в день святого Дорстена, вот его так и окрестили.
-Всё-то ты знаешь, Осе Ланселин! А известно ли тебе, что я первый раз встретил его в тюрьме Кистоля, где он называл себя Дэвидом Рудольфом, нёс какую-то околесицу насчёт похищения и ждал приговора за воровство?
-Да, - твёрдо сказал Осе, решив отстоять честь друга любым путём. – Он сказал тебе там чистую правду, потому что человек, которому его поручили, оказался нечистоплотным в делах. Имя он скрывал, боясь, что снова попадёт в руки негодяя до того, как доберётся до друзей. Обвинение против мальчика было клеветой и полной чушью!
Не дав опомниться офицеру, Ланселин тут же напал на него первым:
-Я не понимаю, господин Иннокентиас, почему вы так двусмысленно отзываетесь о Друде Эсклермонде, который, какими бы ни были обстоятельства его жизни, выполнил ответственное  поручение, возложенное на него тайной организацией, а лично вам никакого зла не сделал?
-Да я ничего плохого не говорю! – растерялся Морны, не ожидавший такого напора, –  и он мне действительно ничего плохого не сделал, даже наоборот, устроил моё счастье, хотя и помимо своей воли.
-Как я понял из ваших слов, он благополучно доехал и выполнил поручение?
-Да, доехал. Вернее, ко мне он пришёл на своих двоих и раненый.
-Раненый? Он жив?
-Жив, конечно! Только правая рука  у него пока не совсем хорошо действует.
-Где он сейчас?
-В доме доктора Линси.
-Скажешь, как туда пройти? У меня к нему письмо от отца.
-Конечно. Через час меня сменят, и мы можем пойти туда. Я и сам собирался, ведь она придёт его проведать.
-Кто? – не понял Осе.
-Моя девушка, с которой мы познакомились благодаря этому Дорстену.
-Ты должен рассказать мне всё о Друде после его приезда в Сен-Катарен.
-Хорошо. Но сейчас я должен заняться своими прямыми обязанностями. Ты пока посиди вот в том кресле или приляг на диван и отдохни. Как только придёт смена, я сразу за тобой вернусь.
Осе согласился. Он нашёл Друда, Друд был жив, и настроение у него сразу улучшилось. Ланселин уселся боком в кресло, перекинул ноги через подлокотник и, поудобнее пристроив голову на спинке, задремал. Сон Осе был чутким. Когда в помещение кто-либо входил, он приоткрывал глаза. Тем не менее, юноше удалось слегка передохнуть, прежде чем Иннокентиас Морны окончательно разбудил его.
-Ну что, идём? – спросил офицер, несколько раз энергично встряхнув Осе за плечо.
-Конечно, идём, - ответил Ланселин, выбираясь из кресла. – Постой, а как же Стеен?
-Стеен будет ночевать у меня на квартире, стало быть, и ты тоже.
-Прекрасно, тогда идём.
Молодые люди вышли на улицу. Где-то раздавались глухие выстрелы.
-А что это за девушка, с которой ты случайно познакомился благодаря Друду? – полюбопытствовал Осе.
-О, это интересная история! – широко и загадочно улыбнулся Иннокентиас. – В конце прошлогодней весны наш полк перевели в Сен-Катарен. Основным местом моей службы стала как раз крепость. В ней находятся арсенал, продовольственные склады, казармы и тюрьма. Девушку я заметил со стены крепости. Каждый день она приходила на прилегающую площадь, прислонялась к парапету набережной и по нескольку часов стояла, не сводя глаз с крепостных башен. Она не всегда стояла неподвижно, но иногда бродила вдоль парапета и, хотя временами отводила глаза, всё равно то и дело поглядывала на стены. Это разбудило моё любопытство, поэтому, попав в увольнение, я первым делом смешался с толпой гуляющих  и прошёлся мимо неё. Я попытался заговорить с ней, но она держалась очень холодно и замкнуто, а когда захотел познакомиться – просто убежала. Несколько дней девушка не приходила на своё место, но потом появилась снова. Однако стоило ей заметить меня, как она тут же стремилась уйти. Мне пришло в голову проследить, где живёт незнакомка, но она заметила и едва не попала из-за этого под карету. Я решил оставить её в покое, хотя и не забывал о ней, потому что, проходя по верхним галереям крепости, всегда видел её одинокую фигуру всё возле того же парапета и всё так же глядящую на стены. Представь себе моё изумление, когда в одно прекрасное утро она пришла ко мне на квартиру сама и притащила под руку этого самого раненого Друда в женском платье!
-В платье? -  переспросил Ланселин.
-Ну да, его по всему городу искали вёльнеры, поэтому он где-то раздобыл женскую одежду. Всё плечо Друда было в крови, и мне пришлось везти его к Линси, а девушка поехала с нами. Во время операции она держала его голову, а я – ноги. После этого мы познакомились ближе, а она объяснила мне, почему часами стоит перед крепостью. Оказывается, её отец, из числа наших патриотов, и ещё кто-то из родных находятся в тюрьме крепости. Бедняжка вообразила, что окна их камер могут выходить на площадь, и что им утешительно видеть её ежедневное присутствие!
-Ты не разузнал о её родственниках, ведь ты служил в крепости? – спросил Осе.
-Конечно, я пытался это сделать, но тюрьма в крепости – это государство в государстве. Узники часто поступают туда под номерами, и только чиновник канцелярии градоначальника, особо посвящённый в эти дела, да сам градоначальник знают, кто там находится и за что. В общем, я едва продвинулся в этом деле, как началось восстание. Теперь, пока не будет взята крепость, об этом деле нечего и думать, - развёл руками Морны.
-Как, должно быть, тяжело находиться рядом с родными людьми и ничего не знать о них!
-Да, особенно ей, ведь она -  существо зависимое, вынуждена своими трудами зарабатывать себе на жизнь! Она работает учительницей в школе для девочек. Её хозяйка – жадная особа, которая всё вынюхивает, подслушивает, не брезгует рыться в чужих вещах и особенно рада, если может досадить ближнему. Но ты не подумай ничего плохого! Моя девушка – из хорошей семьи, и если бы не несчастье с отцом, она никогда бы не очутилась в подобном месте! В ней нет ничего раболепного, низкого и корыстного, как иногда бывает у тех, кто вырос в бедности и вынужден был приспосабливаться, - уверил Инновентиас.
- Я рад за тебя, - похлопал офицера по плечу Осе.
-Вот мы и пришли! – воскликнул Морны, показывая на белое, увитое плющом здание, отделённое от улицы глубокой канавой, через которую был переброшен мостик.
Перед фасадом, на выложенной белым же камнем площадке стояли кадки с цветами, и длинноносая девушка поливала их из лейки.
-Здравствуйте, Госпожа Рут Эвиль! – поприветствовал её офицер, приподняв шляпу. – Можем ли мы навестить нашего друга?
-Добрый день, господа, проходите, - ответила девушка и, поставив лейку, провела молодых людей в дом.
-К сожалению, сейчас у доктора больной, - сказала она, остановившись в столовой, - поэтому он не сможет поприветствовать вас сразу, но я ему обязательно скажу о вашем приходе. Он будет рад, если вы останетесь обедать.
-Конечно, мы засвидетельствуем своё уважение доктору и останемся, - пообещал Иннокентиас, - а пока разрешите представить вам моего друга, господина Осе Ригюрда Ланселина. Он приехал из Ваноццы.
Осе и девушка поклонились друг другу.
-А тебе, Осе, в свою очередь, я хочу представить госпожу Рут Эвиль Омер, племянницу доктора и его ближайшую помощницу. Она играет роль хозяйки этого дома.
Осе и девушка снова поклонились.
-А теперь проводите нас, пожалуйста, к господину Эсклермонду. Господин Ланселин привёз ему письмо от отца. Едва приехал поутру, как тут же стал настаивать, чтобы мы сразу пошли к господину Эсклермонду.
-Это очень благородно с вашей стороны,-  строго обратилась к Осе Рут Эвиль. – Господин Эсклермонд очень обрадуется.
Она провела гостей через весь дом в маленький сад, разбитый на заднем дворе. По краям глухой стены, окружавшей его, росли плодовые деревья, а на аккуратных прямоугольных грядках, окружённых выложенными плитками дорожками – цветы. Яблони роняли на дорожки бледно-розовые лепестки, а сливы были похожи на кипельно-молочные пышные острова. На грядках покачивались нежные, прозрачные нарциссы, между которыми виднелись похожие на зелёные стрелы нераскрывшиеся тюльпаны. В дальнем углу, наклонив ветку и разглядывая цветы, стояли высокая девушка в жемчужно-сером шёлковом платье и молодой человек в кафтане, надетом на левую руку и наброшенном на правое плечо. Хотя он стоял спиной, Осе без труда узнал своего друга. Ланселин и Морны подошли почти вплотную, когда Друд и девушка Иннокентиаса обернулись. Офицер начал было что-то говорить, но осёкся, заметив, что что-то не так. Осе и учительница, побледнев, в упор смотрели друг на друга, и только глаза их быстро двигались, словно один ощупывал  лицо другого. Друд тревожно и недоумённо переводил взгляд с одного на другую.
-Марьенна! – наконец сказал Осе.
-Я что-то не пойму, вы знакомы? – недоверчиво спросил Иннокентиас.
-Да, мы знакомы, - с усилием ответила девушка. – Иннокентиас, вы ведь за мной пришли?
-Ну да, а Ланселин привёз письмо Эсклермонду, - сам не осознавая того, выручил всех из затруднительного положения офицер.
-Тогда пойдёмте, не будем им мешать. До свидания, господин Ланселин.
Учительница быстро прошла мимо Осе, решительно развернула Иннокентиаса Морны, и они направились к дому. Осе продолжал стоять, словно его ударило громом. Через некоторое время он пришёл в себя, увидел глаза Друда и молча обнял его.
-Я привёз тебе письмо от отца, - сказал Осе.
-От отца? – переспросил Друд.
-От капитана Эсклермонда, - поправился Ланселин.
-Он жив? Он приехал за мной?
-Да, он жив, - ответил Осе, беря друга под руку. – Он очень беспокоился о тебе. Он не знал, что дедушка умер.
-А где он сейчас?
-Господин де Вер поручил ему доставить в Инесы людей, которые будут просить помощь у герцога Фёррила для нашего восстания. Мы встретились с ним в Лидоне накануне его выхода в море.
Молодые люди медленно пошли по дорожке, усыпанной белыми и розовыми лепестками.
-Он… он говорил что-нибудь о моих родителях? – тихо спросил Друд.
-Нет, он всю ночь говорил только о тебе. Возможно, он написал что-то в письме, - Осе полез в карман и извлёк вчетверо сложенный листок.
Друд взял его, подержал, потом уронил руку.
-Боюсь читать,  - смущённо признался он, пожав плечами.
-Прочтёшь позже. Расскажи мне обо всём, что с тобой приключилось после отъезда. Я думал о тебе всё время, что мы не виделись, но лишь сегодня утром получил вполне достоверные сведения  о твоем местонахождении.
Они присели на скамейку под яблоней, и Друд начал рассказ. По мере развития событий Осе, вглядываясь в ставшие тонкими после болезни черты лица друга, в его светлые глаза, оттенённые длинными ресницами, всё больше ощущал растущую нежность. Он вновь попал под обаяние доверчивой откровенности и застенчивой радости, которыми светились бросаемые на него короткие взгляды, которые ощущались в интонациях голоса и каждом движении Друда. Ни одно живое существо в мире не испытывало к Осе более чистой и сильной привязанности. Когда Друд дошёл в своем рассказе до места, как Орильи едва не сдал его главному следователю по политическим делам Санлису, и как он бежал, потеряв лошадь, пока не провалился в вымоину, Ланселин обнял его за плечи левой рукой и сильно сжал. Как близко этот мальчик находился от того, чтобы страшный сон, приснившийся Осе перед арестом, стал правдой!
Закончив расписывать свои приключения, Друд попросил Осе рассказать о том, как он сам очутился в Сен-Катарен. Ланселин был и сам не прочь излить душу, однако о страшных подробностях сна умолчал, представив дело так, что ему просто приснился друг, который стал просить его проснуться.
-Как всё-таки хорошо, что ты приехал! – воскликнул Друд. – Мне так тяжело было здесь одному.  Во-первых, эта рана да ещё простуда вынудили меня остаться в чужом доме и помешали вернуться обратно.
-Ну, это даже неплохо, - возразил Ланселин, - иначе мы могли бы разъехаться. Или ещё лучше: ты вернулся бы в Ваноццу в разгар арестов!
-Во-вторых, мне неудобно было находиться здесь на полном содержании хозяина. У меня были с собой деньги, но доктор отказался их брать. Тогда я поговорил с Рут Эвиль, и она согласилась, что будет справедливо, если я стану платить за стол и ночлег, но тут меня стали посещать мысли о том, что я буду делать, когда деньги закончатся.
-Доктор Линси – один из ближайших друзей капитана Эсклермонда. Он ни за что бы не оставил тебя в беде, - уверил друга Ланселин.
-Вот именно, близкий друг! Знаешь, сколько их, близких друзей, которые хорошо знали капитана и ещё лучше его сына Дорстена! Конечно, большинство молчит, но они так смотрят на меня, что это просто невыносимо! А Иннокентиас даже не очень-то скрывает свои подозрения. Может, сказать им правду?
-И что ты им скажешь? Что ты сын человека, обвиняемого в пиратстве и разбоях? Расскажешь, как тебя похитили, и ты совершенно случайно угодил в тюрьму по обвинению в воровстве? Большая часть твоих слушателей сочтёт все обеляющие тебя факты изощрённым враньём, а все очерняющие примет к сведению и в них поверит. Нет, Друд, оставайся тем, кем ты был большую часть своего пребывания на Скалла-Вера, то есть сыном капитана.
-Но большинство подозревает, что я незаконнорожденный сын капитана, а это в глазах обывателей едва ли лучше, чем сын пирата.
-Об этом не беспокойся. Я прекратил подобные разговоры в Ваноцце, прекращу и здесь. Иннокентиаса, по крайней мере, я уже успокоил. Все здесь, как и в столице, будут уверены, что капитан женился на твоей матери, находясь в одном из своих плаваний по делам тайной организации. Сам капитан тоже намерен поддерживать эту версию. Судя по всему, он к тебе привязался, ведь после смерти жены и сына у него никого не осталось.
-Ты, как всегда, прав, Осе Ланселин. И всё же мне мерещится что-то предательское во всей этой истории с выдумкой о моих родителях и что-то жуткое в том, что я ношу имя умершего человека.
-Разве ты не умер для прошлой жизни? Разве не родился на месте прежнего Дэвида-Рудольфа Шанталя сначала бродяжка Дэвид Рудольф, а потом Дорстен Эсклермонд? Эти три человека связаны, но разве между ними нет глубоких различий? – спросил Осе певуче и вкрадчиво. Уж он-то как никто знал муки внутреннего раздвоения и понимал толк в том, какую душевную струну нужно натянуть, а какую ослабить.
-Верно, - согласился Друд, - я словно прожил три жизни. Бедняга Дэвид Шанталь редко пользовался головой и воображал, что занимает в мире много места. Он так далёк, словно смотрит на меня из какого-то другого мира. А Дэвид Рудольф – это существо с самого дна, испуганное своим ничтожеством чуть ли не до потери разума.
-А Дорстен? – с  вкрадчивой улыбкой шепнул Осе.
-А Дорстен, кажется, лишь бледная тень другого человека.
-Нет, не тень, - покачал головой Ланселин, - ты вообще на него не похож. Ни на волос не похож. Ты – другой. Но ты унаследовал его имя и его непрожитую жизнь. Это обязывает. Обязывает прожить эту жизнь, по крайней мере, не хуже, чем прожил бы он.
-Пожалуй, ты прав, - согласился Друд. – Три жизни – три имени. И последняя из них, как мне кажется, самая удачная. Теперь я ясно вижу, что мне нужно было это имя, и нужен был Дорстен, тот, что жил до меня, чтобы помочь мне его носить.
-Я совершенно с тобой согласен, – подтвердил Осе, - что твоя жизнь с этим третьим именем самая лучшая. Из этих троих человек, которыми ты был, именно третьего я люблю больше всех и больше всех боюсь потерять.
-И я боюсь потерять тебя, Осе. Мне в последнее время кажется, что мир такой неустойчивый, то и дело качается под ногами. А ведь раньше он казался мне неизменным и вечным, как глыба. И когда тебя нет рядом, я цепляюсь за воспоминания о тебе, чтобы устоять. Ибо всё изменчиво, а ты постоянен. Я всегда знаю, что ты обо мне помнишь и думаешь. Скажу больше. Когда я свалился в мерзкую вымоину и лежал в холодной грязи, сердце моё билось, как молот, а в голове стучало: «Осе, Осе!» Не знаю почему…
Ланселин был смущён и польщён тем, что в страшную минуту своей жизни друг вспомнил не о Боге, не о матери, а о нём. Впрочем, разгадка этого призыва была проста: в тот момент для Друда он оставался единственным живым близким человеком на земле.
-Хорошо, что ты приехал, Осе, - продолжал говорить Друд, - а то я уж и не знал, что мне делать дальше.
-Теперь мы будем вместе, - подтвердил Ланселин, - Я тебя не оставлю.
Пришла Рут Эвиль и пригласила их обедать, так как доктор Линси освободился, а стол был накрыт. За столом их было четверо, ибо Морны отправился проводить свою девушку, обещав вернуться за Осе, чтобы вместе пойти к нему на квартиру. Они приятно провели время за беседой, обсуждая последние события, но избегая рассматривать их в перспективе. Когда вернулся Иннокентиас, доктор Линси и его племянница были целиком расположены к своему новому знакомому. Пользуясь этим, Осе попросил права навещать  в их доме своего друга, Дорстена Эсклермонда. Хозяева ответили согласием.