Музыкант

В память о друге. Посвящается Л. Земля тебе пухом.

С раннего детства я слышал музыку которая звучала как-будто во мне. Я слышал эту музыку и больше ничего не хотел слышать. Зачем еще что-то, если есть музыка?
-О чем ты все время думаешь?!- возмущались родители и учителя.
-Я не думаю, я слушаю- отвечал я им , но вслух молчал.
Их бесило то, что я совершенно не воспринимал ни учебу ни их слова. Музыка как полноводная  река отгородила меня от всего ненужного.
Так было в детстве. Потом они заметили мои уникальные способности.
Негодование и неприятие сменились восхищением.
-Как тебе удается все это сочинять?!- восхищались близкие  и знакомые.
-Я не сочиняю,- отвечал я им,- я лишь слушаю и записываю. В нашем городе нужно уметь лишь слушать. Посмотри на это здание или вот на этот сквер. Прислушайся и услышишь музыку. Да и прислушиваться не надо- здесь кругом музыка.
На меня смотрели с недоумением . Они ничего не слышали.
Музыкальная школа, консерватория, а потом армия.
-Будь ты хоть семь пядей во лбу, а долг Родине отдай!- Вещал прапорщик-командир взвода.
Первое время я тосковал и часто вспоминал слова своего учителя в консерватории: Для музыканта один потерянный день, это целый месяц жизни! Потерянный месяц- как год, а потерянный год- как десять лет жизни!
Потерянными он считал те дни, когда человек живет без музыки.
Но долги надо отдавать. И я постепенно привык и стал таким же как все. Уже никто бы не догодался, что я музыкант и пишу музыку.Я научился хорошо бегать, маршировать в строю, изучил матчасть и выучился метко стрелять. Я выучился материться и ругался теперь не хуже других. Я научился командовать и выполнять приказы.
 Я стал образцовым солдатом и меня даже произвели в сержанты. Стали ставить в пример другим, вот мол, каким должен быть солдат.
 На фотографиях тех лет я как две капли воды похож на своих сослуживцев. Мы все были похожи друг на друга- стриженные «бобриком», худые пацаны в армейской форме. Никто из близких меня не узнает на тех фотографиях. Я был там совсем другим или так изменился с тех пор?
Наверное и то и другое. А тогда, муузыку  я слышал все реже и  реже. А может быть просто хуже стал ее слышать. Вместо мощного звучания полноводной реки, слышался лишь отголосок тоненького ручейка, а иногда затихал и он. В короткие минуты отдыха я иногда думал о переменах в своей жизни- о том, где я, а где роль , предназначенная мне в этой жизни.

Однажды посреди ночи нас подняли по тревоге, выдали полный боекомплект и отвезли на аэродром. Самолет, долгий перелет, раннее утро  на  совершенно неведомой земле. Жара пустыни и лютый холод гор, где тебе уже не до музыки. Здесь музыка- это вода, которой ты постоянно жаждешь. Автомат давно уже стал частью твоего тела, частью тебя , и ты уже не представляешь , как раньше жил без него.
Ты вдруг обнаруживаешь, как много общего между спусковым крючком автомата и клавишей фортепьяно. Оба они созданы для чувствительных пальцев человека, хотя и говорят они по-разному. Как и для клавиш, ты должен подчинить спкусковому крючку свое дыхание, свои нервы, всего себя. Только тогда ты станешь виртуозом и у тебя появится шанс выжить. Твои пальцы передают ему все твое хладнокровие и неумолимость, если ты видишь своего противника и всю ярость и отчаянное желание жить,  если ты не видишь своего врага.
 
Моя служба закончилась гораздо раньше чем я предпологал. Наша машина подорвалась на мине.  Мне повезло больше всех- руки, ноги, голова- все на месте. И ни одной царапины!  Только страшные головные боли, от которых я сутками выл по ночам и лез на стены. Потом боли стали мучить меня реже, но появилась звериная ярость, когда я приходил в бешенство по любому поводу.  После приступов ярости я плакал как ребенок, на какое-то время мне становилось легче, а потом боль снова начинала терзать меня.
Я совершенно утратил чувство времени и не знаю сколько жил так в этом замкнутом круге.
Потом приступы ярости сменилась   полным безразличием ко всему и ко всем и ощущением, что я уже давно мертв.
Однажды я вспомнил о музыке, и вдруг обнаружил, что больше не  слышу ее.
И тогда я снова вдруг почувствовал , что я, это уже не я.
При встрече с родными  я делал вид, что жив, и что я такой же как и раньше. Но оставшись один растерянно искал самого себя.
Может быть я остался там? Тело здесь, а душа там… Я размышлял об этом гуляя по аллеям парка в госпитале.
Парк был великолепен, росшие здесь деревья были очень старыми , но могучими.
Одно из деревьев засохло видимо от старости. Его спилили, но на пне вдруг проросли молодые побеги, сначала тонкие и робкие, они с каждым днем все набирали силу и вот уже сами стали похожи на дерево.
 На лужайках парка полная жизни буйствовала трава .  Сколько ее ни скашивали, она как-будто за ночь проростала вновь и устремлялась к самому небу, как-будто бросая вызов высоким деревьям.
Даже асфальт она пробивала, даже сквозь камень она проростала.
Я с интересом наблюдал за этим непостижимым чудом природы, все пытаясь что-то осмыслить или вспомнить.
А ночью я вдруг проснулся от того, что снова услышал музыку.