Увертюра 41-го

                Октябрь 41-го…
                Тревожно моросит               
                Мел, сыплясь по поверхности
                Сырой доски, скользит
 
                Рука ведёт уверенно
                Забытые слова…
                Октябрь. 41-го.
                В стране идёт война.



… А клёны горели отчаянно.
-  … Ольхова?
- Здесь.
- Смирнов?
- Здесь.
- Соловьёва?
Класс тихо и удивлённо переглянулся. Кати нигде не было.
- Странно, - вздохнула Ирина Александровна, хрупкая молоденькая учительница по истории.
- Танченко?
- Здесь! – громко ответила вбежавшая в класс, взлохмаченная, взволнованная девчонка, с трясущимися коленками.
- Тоня! – разочарованно протянул Васька. – Опаздывать на историю – позор.
- Тихо. Я думаю, на то есть причины, - произнесла Ирина Александровна.
- Ребята! Катьку… ранили! – всплакнула Тонечка.  – Рядом с домом… Врач говорит, что самое страшное уже позади, и рана не опасная.
- Давайте навестим Катю! Мировая девчонка!.. К ней можно теперь?
- Нет пока… Врач говорит, только через две недели после операции… Маму отозвали на один день с работы и брат приехал.

   Ирина Александровна держалась молодцом. Ей надо было быть  примером! Она только помрачнела, и голос у неё дрожал.
- 12-ый съезд партии… - и тут голос сорвался, и она начала рыдать во всю силу. Рыжий Васька, пугливо пряча глаза, бережно протянул учительнице стакан с водой. Весь класс обступил её стол и начал успокаивать.

    В больнице, у приёмной, стояла поседевшая Катина мама и смотрела сквозь стены, не видя людей, не силясь понять происходящее. Она так страшно была погружена в своё горе, что никто не смел говорить с ней, только её сын, высокий, чёрненький Коля, поддерживал её руку. Благородное тревожное движение, охватившее его душу, отражалось в прямых, острых чертах лица и в надбровной складке.
    Неподалёку сидела Ирина Александровна, красивая, бледная, с покрасневшими высохшими глазами и непослушившиеся ребята – из тех, что всю жизнь нарушают правила, и вдруг, в один прекрасный день, обнаруживается, что из них-то и вырастают настоящие герои – это Тонечка, Лена Ольхова и рыжий Васька. Подруги виновато и осторожно переглядываются, боясь говорить.
     Жизнь Кати на волоске…

Наконец, пришла взбудораженная медсестра:
 -  Операция прошла успешно! Не переживайте, - она улыбнулась сквозь счастливые слёзы на уставшем лице.  – Вылечим вашу девочку!




  Катя пришла в себя через десять часов в реанимации. Ей не было страшно – боли она не чувствовала, - только странно: куда исчез целый день? Она помнила всё до мелочей. Ей хотелось встать, и побежать знакомой аллеей домой…  Она попыталась привстать, но не смогла сделать движения – и не от бессилия, её тело было сковано кожаными ремнями. Эта вынужденная неволя была невыносима, но Катя не унывала. Ей отчего-то было весело и светло, она не понимала, почему другие, вернувшиеся в жизнь, не ликовали с ней, а просили замолчать и не мешать спать.
«Как спать теперь! – думала она. Целый день и так вычеркнут из жизни, давайте же ликовать и просто жить!»
   Медсестра успокаивала её и уговаривала заснуть.
 - А я вовсе не хочу! – смело и весело возразила Катя. – А можно воды? – ей и не нужна была вода, просто хотелось быстрее вернуться к обычной жизни.
 - Нет, - засмеялась медсестра. – Подожди уж до завтра.
    А потом и медсестра ушла, и всё исчезло в сладкой дымке дрёмы.



  В больнице было  много раненых солдат, мест не хватало, и Катю очень скоро выписали домой, но она до сих пор не вставала.
  В первые же дни весь класс и Ирина Александровна пошли к Кате. Лена Ольхова и Тонечка по дороге собрали целый букет осенних листьев.
   Катя была бледная, но радостная.
- Ребята! Ирина Александровна! Спасибо!
Потом она затихла и вспомнив свой недавний испуг, затряслась. И бросилась носом в подушку, не силясь более сдержать рыдания. Позднее осознание ужаса пришло к ней.
 - Катя, держись, ты ведь настоящая героиня!
 - Не надо, не надо, - чужим голосом говорила она. А после мягко и нежно:
 - Расскажите мне про школу и про наш старый каштан.
 - Вот, - и Тонечка протянула букет из листьев.
 - Спасибо! – засмеялась Катя. – Вы такие добрые, - у неё блестели глаза.
    Когда они ушли, Катя уснула. Сон лечит.
    Ночью девочка проснулась и заплакала.  Она подумала, что больше никогда (какое страшное это слово!) она не сможет стать архитектором, потому что у неё ранена правая  рука до предплечья. Жизнь казалась ей теперь пуста. Катя с ужасом представила, что теперь всю (!) жизнь ей придется носить уродливую повязку, что ничего больше не будет… И одноклассники отвернутся…
 - Нет! – с ужасом возразила она. – Как можно допустить подобную мысль! За что я  их так обидела, они так искренне поддерживают меня… Это от боли столько злости.
   И Катя успокоилась и стала взывать в памяти вчерашние школьные дни. Яркие, прекрасные… Ласковые липы и бледный дождь.
    Читали монолог Чацкого. Катя горела и страдала от несправедливости Софьи и замирала в неведомом счастье от точности и остроты точных строк. А после – география – любимый Катин предмет. Всё её существо было влюблено в мир и красоту природы.

    Заново осознав всё вчерашнее, Катя крепко сжала левую руку и поклялась бороться до последнего, чтобы жить и помогать людям.
 - Пусть даже… Не буду архитектором!
Всё равно!..




    Коля разрабатывал проекты танков. Это была его «броня». Он был хорошим братом. Катя не знала, какой тяжёлый разговор вёл он вечером с мамой.
- Мама! Не могу я, понимаешь! Они… эти нелюди! Из-за них… Катька! – он говорил и голос срывался, ему было немного стыдно, а вместе с тем горячо и торжественно. Сердце бешено стучало в висок.
 - Я пойду воевать, мама. Прости.
 - Коля! У каждого свой долг перед Отечеством. Герои – не только те, кто стоят сейчас с винтовкой, как отец, но и те, кто работает здесь, как я и как ты. Я знаю, у вас не принято узнавать род занятий, но я знаю, что ты служишь Родине. И служит весь народ! – и она, бледная, похудевшая, но всё равно самая красивая и справедливая, ушла.
     Коля остался.
    Вечером он читал Кате учебник по истории, а потом Толстого. Девочку поразили герои: Болконский, Пьер и, конечно, Наташа.
 - Вот настоящие люди! – думала она. Война сблизила книжных героев и детей сороковых…
   Мама подходила к Кате и гладила её тёмно-русые пряди и шептала ей стихи или просто рассказывала о работе.
   Катя тосковала по школе…  Её томила бездеятельность.




    Опять приходил врач – старый Сергей Фёдорович, человек с поддерживающей улыбкой и честными глазами. Он принёс Кате яблоко и дал ей руку.
 - Ну, Катерина! А ты, я вижу, поправляешься!
   После он говорил только с Катиной мамой и Колей.
 - Девочка спасена! Пошла на поправку,  …но она до сих пор в очень хрупком положении, - он вздохнул. – Я имею ввиду душевное состояние. Старайтесь пока не тревожить её – война бесчеловечна, не все могут пережить её ужасы.

   Катя цвела. Она уже ходила, только рука была с подвязкой. Тонечка и Лена заходили к ней раза два, давали уроки. Катя даже училась писать левой рукой.
   Школьные  подруги тоже знали о совете врача. Они молчали о Ваське, сбежавшем на фронт и уже несколько недель не писавшем письма. Они молчали о том, что у Ирины Александровны погиб на войне муж.
   А потом и они перестали ходить к ней. Катя не переживала, она была поглощена желанием учится и бороться за жизнь.



    Этот день начинался так прекрасно и просто! Катя отгладила (левой!..) белый передник и платье, и мама бережно заплела банты.
    Катя помчалась к школе, свободная, как птица, и счастливая.
    Город помрачнел за тот месяц. Сломанные деревья – была гроза?
    Да, она жила в той части города, где ещё не было частых бомбёжек…
    Школа… Школы не было. На месте неё было помещение с чёрными стенами и заклеенными наглухо, крест-накрест окнами, с пробитой, закрытой брезентом, крышей. Рядом бегали чужие люди в белых халатах.
    Катя стояла, прислонившись к берёзке, и тихонько сползала. Она закрыла глаза и начала считать до десяти. Потом внезапно открыла и силилась понять, что произошло. Неужели она ошиблась адресом? А может, и вовсе, всё это было сном, фантазией, и не было школы…

   Катя отчаянно зашла в странное здание. Это была её школа. Школа, ставшая госпиталем.



Эпилог 

   Жили люди. Обыкновенные люди, ставшие героями. Они учились. Они хотели стать врачами, учителями, и стали бы, если бы им не помешала война…
   Им и в голову не могло прийти, что их внуки бросятся в поголовное безумство, что прогулы могут стать нормальным состоянием, а деньги – целью.
   Они бы не поверили таким злым и страшным словам.

А ещё они любили Родину. Самоотверженно и просто.