Курьёз 9

"НА ПОПУТКЕ - ТРИ"

Желание немного выгадать, воспользовавшись попутным транспортом, бывает наказуемо...
(ещё один рассказ о "халявном" катании)

Усталый опер Миха устало спустился с третьего этажа отдела на первый. Зашёл в дежурку. Времени было - два часа ночи с минутами. Кругом стояла кладбищенская тишина. По дежурке неслышно слонялся (в районе электронной пластиковой карты района) молодой водила дежурного "бобика". Карта, которую он от безделья разглядывал, была сделана на редкость хорошо и добротно. На ней полосочками и кубичками из оргстекла всех возможных расцветок и оттенков были крайне подробно изображены все сколько-нибудь значимые объекты района. Особенно хороши были акватории пруда и озера на границах карты - из синего оргстекла. Карта была утыкана разными маленькими лампочками, которые по замыслу её создателя, должны были отражать что-то в оперативной обстановке. На задах карты (в специальном узком помещении) было очень много проводов. Остальное пространство использовалось для хозяйственных нужд (под хранение пустых вёдер, швабры, тряпок, ещё какой-то аналогичной ерунды, а также - для кратковременного хранения (до утра) габаритных вещдоков (типа 36-литрового бидона изъятой браги)). Это пространство имело имя собственное - "За картой". Карта (во всю немалую стену) - никогда не использовалась по прямому назначению. Нет - как карта - использовалась, но как "мигающая" - нет. Она была исправна, и оперу Михе, дружелюбно к нему относившийся старый дежурный, однажды не поленился продемонстрировать, что лампочки на ней могут гореть, как гирлянды на новогодней ёлке. Возможно, что до этого последним человеком, который видел карту "в лампочках" - был Министр Щёлоков, навещавший отдел. И хоть лампочки работали - от их света и мигания толку не было никакого. Поэтому их никогда и не включали.

Миха обменялся усталым взглядом с не менее усталым дежурным. Тихим и усталым было всё вокруг. Только водила дежурной части был, хоть и тихим, но - не усталым. Дежурный прочёл во взгляде опера страстное желание уехать домой на халяву. Он симпатизировал практически всем операм, так как те никогда не отлынивали от работы. Пахали - как черти у котлов. Они достаточно часто дежурили на сутках, как и сам дежурный. И хоть - не сутки через двое, как дежурка, но по 5-6 суточных дежурств в месяц на их долю выпадало. А опера, в отличие от любых иных неоперов, после своих суток ещё по полдня сидели в своих кабинетах, "стряпая отказники". Ещё он был благорасположен к операм за то, что они прибывали в дежурку по "первому свистку", а не тащились по полчаса, как ленивые следователи. И вообще - опера были очень компанейскими ребятами, добродушными и лёгкими на подъём.

Дежурный сам предложил Михе проехаться домой на дежуркиной машине, но попросил по пути (как оно часто и бывает) проделать две посильные вещи. Первое - отогнать от двери одного из техникумов нахального пьянчугу, который колотясь в эту дверь, мешает спать ночному сторожу. И второе - нужно вытолкать взашей из трёхкомнатной квартиры голую бабу, которую один мужикашка притащил невесть откуда. Об этом сообщила сестра Казановы, которой образовавшийся дуэт не даёт спокойно спать.

Эти просьбы не вызвали отторжения у Михи. Несколько неприятен был маршрут - ибо первая "заявка" была как раз у его дома, а уезжать потом к бабе, пусть и голой - не очень хотелось. Но Миха рассудил, что для бешеного волка семь вёрст - не крюк. Иного мнения был водитель. После упоминания о голой бабе, он был готов к выезду, превосходя готовностью пожарных. Сделка с дежурным была скреплена рукопожатием. Напоследок Миха уточнил, что после бабы - он доедет до дома, где отпустит машину. Дежурный кивнул: "Само собой".

Экспедиция тронулась в путь. Приехали к техникуму. Миха ушёл пешком внутрь двора, куда машина не смогла заехать. Она плотно уселась брюхом на накиданную коварными дворниками кучу таявшего снега, и беспомощно барахталась всеми своими проходимыми колёсами, не имевшими должного сцепления с оледенелой поверхностью. Кучу снега водила тупо не заметил во тьме, пытаясь лихо развернуться. Получилось, что судно было посажено на мель опытной рукой неопытного рулевого. Миха оставил его с этой нежданной проблемой, а сам двинул искать обидчика ночного сторожа. Не найдя его, он стал разыскивать самого сторожа, чтобы выяснить - не стал ли он жертвой домогательств. Потратив на добивание двери техникума несколько минут, Миха добыл сторожа-отшельника из раковины, и выяснил, что беда давно миновала. Сказав сторожу на прощанье несколько добрых слов, означавших - а ты тут нахрена вообще нужен, если пьянчужку отогнать не можешь - Миха побрёл обратно к машине. Водила стоял рядом с ней и беспомощно разводил руками. Миха тут же остановил катившую мимо машину электроремонтников. Добрые бэтмэны быстро сдёрнули "бобик" с кучи снега при помощи простого тросика. Фрегат взял курс на голую бабу. Настроение Михи немного улучшилось, ибо созерцание голой бабы перед сном - событие безусловно приятное. Машина остановилась у нужного подъезда.

Возмущённая "заявительница" уже дожидалась прибытия передвижного карающего меча. Она была жутко возмущена поведением своего младшего брата. До недавнего времени их дружная семья состояла из трёх человек (самой сестры, лет около 60, её младшего братика, лет 55, и их матери - лет 80). Пока мать была жива - братик вёл себя "прилично". Попивал, но баб в общую квартиру не водил. А тут (три дня назад) мать умерла, и братик сорвался с катушек. То есть - пустился во все тяжкие. И вот, вчера днём, он пообещал встать на пусть исправления. Чувствуя свою вину перед покойной матерью, он решил, что обязан её немедленно помянуть. Но денег на это у него не было. Растроганная сестра снабдила братца нужной суммой, которая была им "освоена" приобретением 2-х бутылок водки и скромной закуски. Раздедить трапезу на тризне, братишка пригласил "даму". С момента её прихода в квартиру, сестра напрочь лишилась покоя, так как влюблённые не просто оскорбляли своими действиями светлую память о покойной, но и все предпринимаемые ими действия - были крайне шумны. Поэтому - постороннюю "даму" очень желательно (да что там - необходимо!) из дома выпроводить.

Диспозиция была Михе ясна. И он поспешил получить заслуженную награду в виде обнажённой женской натуры. Подниматься высоко не пришлось, квартира была на первом этаже, сразу направо. Ведомый "сестрицей-черницей", Миха прошёл по коридору и свернул в комнату к возлюбленным. Сестра не обманула - визитёрша была нага. Но это была не совсем та нагота, которую воспевали Роден, Рубенс или Ренуар. Понял это и водила, молча усевшийся на подоконник, так как сидеть было особо не на чем. Приглашённая на раут дама была тоже лет 55-ти, страшная, как атомная война. Братан нашёл её на вокзале, куда она только что прибыла, освободившись из женской колонии. Долгие месяцы лишений (как было сказано об Остапе Бендере) потребовали некоторой компенсации. Оба "голубка" накушались до невменяемости. Вряд ли они скрашивали свой пьяный досуг сексуальными утехами, хотя и были голые, как Адам и Ева. Брат вообще еле шевелился, так как не мог даже дышать сносно, вследствие последней стадии туберкулёза. Его дама - тоже не отличалась завидным здоровьем. И Ромео, и Джульетта - не отличались чистотой - ни духовной, ни, тем более, телесной.

Старшая сестра, как боярыня Морозова, обратила свой указующий перст на жалкое подобие женской плоти, и включила 3-ю передачу своего гнева. Миха, не дожидаясь четвёртой, направил сеструху в её комнату, где временно изолировал от общества. После этого настала стадия одевания существ. Водила, от взгляда которого не ускользнуло - ни состояние тела дамы, ни насекомые на её одежде, заявил, что в этом месте он не прикоснётся ни к чему - даже пальцем. Миха предложил "кроликам" поспособствовать в одевании друг другу, заявив, что братец-кролик в своём одевании может не усердствовать - бал покинет только "золушка", в обеих своих зэковских "туфельках".

Дон Жуан, честно, как мог, пытался помогать одевать Донну Анну. Толку от его помощи было - мизер. После каждого короткого действия, брат валился навзничь и судорожно шумно дышал по нескольку минут. Через полчаса совместных одеваний, княжна была готова выйти в свет. Хоть это и не самые красивые подробности, их нужно изложить. По техническим причинам - кружевное нижнее бельё даме предложили - не надевать. Ограничились одеванием синих штанов с начёсом (выданных в колонии), единственным недостатком которых явилась лопнувшая некстати поясная резинка. Эти рейтузики требовалось держать рукой. Престарелая гейша на удивление быстро поняла, как именно нужно в таком виде передвигаться, и кортеж пустился в дальнейший путь.

Первым из подъезда вышел водила. Дама с камелиями двигалась не спеша. Брать её под руку - не позволял этикет. Ибо, хоть Миха и знал - как даму величают (из справки об освобождении), но официально она представлена не была. Возможно, что у Оксаны были проблемы не только с панталончиками, но и с черевичками. Так как преодолеть маленький рядок ступенек с площадки первого этажа, она не смогла, а нелепо подвернув ногу, или соскользнув ей, сбрякала на бетонный пол перед двойными входными дверями. Миха видел, что она хорошенько приложилась головой. Выглядела она, по мнению Михи, хуже, чем большинство трупов, видеть которые ему, конечно, доводилось. Миха знал, что никакой его вины в происшедшем нет, но перспектива многочасовых объяснений - как оно так получилось, да ещё прокурорскому следователю "трупной бригады", которую ещё дождаться надо, а потом - ехать обратно в отдел, а не домой - сильно не радовала.

"Покойная" вдруг ожила, пробормотав что-то нецензурное обо всей милиции страны и данных представителях - в частности. В подъезд вернулся водила, удивлённый столь долгим "невыходом" четы. Миха попросил его открыть и придержать двери, а сам, чуть не на руках вынес внезапно ставшее "дорогим" тело к машине. Дверца "зиндана" "воронка" была услужливо и предусмотрительно открыта водилой, ожидавшим заполнения трюма. Попытка внедрения организма женщины в зарешёченное пространство была трудоёмкой. Мешали проклятые штаны. Голубушка никак не могла с этой деталью туалета совершить высокий подьём стопы на пол "зиндана". Одно из неудачных внедрений привело к выпадению дамочки на обледеневшую почву, рядом с бордюрным камнем. При этом признаки жизни у тётки - опять улетучились. Повеселевший было Миха, опять загрустил. Все самые мрачные мысли - вернулись с лихвой. Пришлось делать непрямой массаж сердца, с растиранием щепотки снега. Миха добросовестно выслушал адресованный лично ему поток накопленных увядшей "хразантемой" познаний о сотрудниках милиции. При этом, тётушка уверенно оперировала блатной и ненормативной лексикой. Но порозовели оба, Миха - от усердия, баба - от растираний. Начиналась третья часть Марлезонского балета.

Систематически "падавшие" штаны Галатеи, превращали труд по её посадке - в "сизифов". Но Сизиф толкал безмолвный и чистый камень. Здесь была разница. Там - камень, здесь - задница. Водила, вовлечённый в эти мучения, решил одним победным рывком их прекратить. Забросив тётушку в зиндан, почти как сноп, он дождался принятием её тела сносного положения, и с чувством выполненного долга - широким завершающим жестом захлопнул дверь "зиндана".

Уу-у-у-ф-фф! И всё бы - ничего, да... Тётка каким-то образом в последний момент умудрилась просунуть наружу пальцы руки (в узкую щель над дверцей "зиндана"). Машина была старенькой. Дверца её "клетки" претерпела в своей жизни всяческие замысловатые воздействия (от ударов до попыток вскрытия). Верхняя часть дверцы была немного примята и чуть отогнута. Но даже это давало щель не слишком широкую. Тётка об этом догадалась почти сразу. Сирену в машине можно было не включать. В доме стали зажигаться огни в окнах. Выглядывавшие жильцы требовали прекратить зверства. А водила - судорожно скрёб пальцами под сиденьями "воронка", где должна была валяться специальная "отвёртка", приспособленная для открывания дверцы "зиндана", заместо давно сломавшейся настоящей (родной) рукоятки. От необходимости найти отвёртку спешно, водила долго не мог найти даже включатель света в салоне. Что уж говорить о маленькой вёрткой отвёртке. Но шло время, водила елозил под сиденьями руками с такой скоростью, что ему позавидовал бы любой "напёрсточник", иллюзионист или самурай. Выхватив завалившийся инструмент, водила подскочил к дверце и выпустил на свободу "синюю птицу" в синих же штанишках. Упало и то, и другое. Выпала из зиндана дама, с неё упали штаны.

Мне трудно сформулировать, что прошептал при этом Миха. И он прошёл ещё один урок уголовного жаргона, который преподнесла по этому поводу тётка-каторжанка.

Призвав всё наличное упорство и собрав в кулак остатки воли, трудяги поместили-таки тётушку в люльку. Последовало победоносное возвращение к "отправной" точке "А", то есть - в отдел. Неунывающий дежурный весело сообщил Михе, что сегодня в их отделе женский трезвак не работает, и барышню нужно везти в трезвак другого района. Для этой цели может быть выделена другая (освободившаяся) машина - системы "батон". Матеря себя за презренную тягу к халяве, Миха ушёл к Офелии, убеждать её, чтобы она подтвердила, что была задержана в пьяном виде - в совершенно конкретном месте другого района. Получив от девушки - долгожданное "ДА", Миха снарядил новую экспедицию - в соседний трезвак. Там, заинтересовав дежурную троицу понятием "голая баба", и вручив дежурному пару недлинных документиков, Миха вышел в катившуюся к рассвету ночь. Он очень внимательно наблюдал за  помощником дежурного по трезваку в зеркало заднего вида отъезжающего "батона", видя, как тот остолбенел, внезапно ослеплённый нездешней красотой пленённой девицы.

Судно легло в обратный дрейф. Как долог путь домой!