15. Так и было продолжение

    Мы прожили на   съёмной квартире всё лето.   Дядя Костя  уже работал  слесарем  в электромеханических мастерских, их база располагалась неподалёку. Мама обратилась за помощью  в горком партии,  и её направили  в городскую автобазу, где предложили работу контролёра.
 
Мы с Олей больше сидели дома , лишь изредка выходили на улицу,   знакомясь с местными девчонками. Они  удивлялись нашему волжскому «оканью» и моим светлым , ровно подстриженным волосам, здесь так никто не ходил, у всех были заплетены косички. Постепенно  мы подружились , но теперь я стала тихой и стеснительной, больше слушала и присматривалась ко всему.   

У  девочек  были свои обязанности по дому.   Они мыли полы, обязательно два раза в неделю, стояли в очередях за хлебом,  помогали взрослым в огородах  и выходили на улицу , только когда всё это выполнят, иначе родители могли и не отпустить.
Я тоже старалась чем- то помочь маме.  Она привезла с собой немного ниток «мулине».  В  то время очень многие увлекались вышиванием и почти в каждом доме были скатерти, салфетки  и даже вышитые картины в рамочках.   Мама решила немного заработать и отправила меня продавать эти нитки.   Привела к магазину, где женщины , сидя за самодельными столиками, торговали колбой, разложила нитки и  связала их парами. Причём, каждый моток яркого цвета ,с тёмным,  редко используемым.  Велела просить  по пять рублей за  пару и ушла.
 
Народ появился сразу:  здесь это было дефицитом .Но , когда женщины узнали, что выбирать нельзя  и придётся брать , что дают, они   стали  возмущаться. Кому нужны были фиолетовые и  тёмно-коричневые тона? Сначала  сердились , пробовали стыдить меня, что  слишком  дорого, а потом  стали  уговаривать  поделить пары так, как им  хотелось. Ну что я могла  возразить?  Когда пришла мама, у меня были и деньги, и оставшиеся нитки, только не красивые. Вначале она попыталась упрекнуть меня, но потом, глядя на мой несчастный вид, забрала всё это и увела  домой. С торговлей у нас явно не получилось.
 
У нашей хозяйки тоже был небольшой огород , мы помогали пропалывать грядки, а она разрешала нам брать укроп и картошку. Мама варила её , добавляя сливочное масло и посыпая укропом, и как это было  вкусно!  Вообще, новый город снабжался хорошо , многие продукты я увидела здесь впервые.  Дома, в нашей голодной Костроме, которая на всю страну славилась Караваевскими  совхозами  и  кормила молочными продуктами всю Москву и область,  мы  и не слышали про шоколадное масло, не знали, что бывают мясная тушёнка и сгущёнка, что есть такая рыба – морской окунь, а здесь всё это  лежало на прилавках магазинов.
                Квартирная хозяйка жила без мужа, с дочерью и сыном. Наш весёлый дядя Костя её очень интересовал . К тому же , на отца он мало был похож   и  женское  любопытство не давало ей покоя . Отцу я стала писать письма, как только приехала, а он отвечал. Хозяйка получила один такой ответ , не  удержалась  и  вскрыла конверт. Вот тут она всё поняла и страсти  разгорелись. Она велела мне спрятать письмо под платье и бежать на речку, там прочитать, наверное, подумала, что мама ничего не знает о нашей переписке.               

Отец наверное уже понял, что остался совсем один, если не считать нашей бабушки , и  кажется – навсегда ... Теперь они жили в одной комнате, «как два медведя в берлоге»  и трепали друг другу нервы. Он стал писать  жалобные письма, называя меня ласковыми словами, которых  я  раньше  от него не слышала , просил  вернуться , видно плохо представляя, как бы я могла это сделать. После таких писем  было жаль его и, почему-то, немного за него стыдно.
 
Вот такое письмо  прочитала наша хозяйка, сразу обвинив маму, что «увезла детей от родного отца».  Разразился скандал. Взрослые переругались,  причём, каждый старался высказаться  погромче  и упрекнуть  другого  в отсутствии совести. В итоге  хозяйка, что называется, указала нам на дверь.
 
Вскоре  мы  перебрались в маленькое деревянное помещение на территории мастерских, где работал дядя Костя. Раньше здесь был то ли  небольшой склад, то ли большая сторожка , с одним  оконцем и дверью,  открывавшейся прямо на улицу.   Мы кое -как  устроились здесь . К тому времени пришёл контейнер с вещами: маминой швейной машинкой и большим сундуком с тёплой одеждой. Ещё у нас был небольшой стол, четыре табуретки и плитка, чтобы готовить еду. Дядя Костя с мамой  спали на единственной нашей кровати,  а нам стелили на полу. Утром они уходили на работу, мы с сестрой вставали и боялись убирать с пола постель. За ночь под неё прятались большие чёрные тараканы,  я их раньше никогда не видела. Позже , когда стало холоднее, дядя Костя сколотил для нас деревянные нары.  Здесь мы и жили до глубокой осени.
 
Однажды двое из знакомых мне  девочек  зашли  в гости  в наш  маленький домишко. Я очень обрадовалась и  решила их угостить .   Дядя Костя часто готовил сам, особенно ему удавался борщ с  китайской тушёнкой. Вот его-то мы все вместе и попробовали.   Вечером он пришёл с работы раньше мамы и увидав, что кастрюля не полная, заорал на меня с такой злобой и видно, давно копившимся раздражением, что я даже заплакать не решилась,  и «матке» жаловаться запретил.  Теперь я его ещё и боялась , мама ничего не знала, а самым близким мне человеком стала Оля. Мы ,как  будто , разделились парами: мама с мужем  и мы с сестрой.
 
Я видела , что мама счастлива , окруженная вниманием любимого человека. Она  заметно поправилась и даже  немного  помолодела. У них появились новые знакомые по работе. Однажды они вчетвером ходили на Лысую гору, что высится на правом берегу Усы.  Пришли очень довольные , мама  рассказывала, как трудно было подниматься по крутому склону, но влезли на самую верхушку, а оттуда вид на город такой, что дух захватывает!
 
Иногда они вдвоём выпивали , по чуть-чуть, после работы, и душевно разговаривали. В один из таких вечеров дядя Костя неосторожно сказал, что поехал с нами из жалости. Мама разобиделась до слёз, выскочила за дверь , прямо под дождь , он – за  ней. Долго уговаривал её и успокаивал, а я никак понять не могла, в чём тут обида? Оказывается , ей не нужна была его жалость, а только любовь, так  она ему  сказала.   Мне пока трудно было понять разницу, но  то, что у них есть своя жизнь, не имеющая  отношения к нашей, я    поняла.