Странные чувства отца

Слухи касательно тех дорог, по которым Иаков дошел до дома Лавана, сводятся к трем основным.
Первый слух условно обозначается как «Лестница ангелов». Если именно этот слух верен, то Иаков, направляясь к дому родственника, шел через небо; и таким образом, многое проясняется. Невероятное смирение Лавана с катастрофичностью озарений будущего зятя, его понимающий взгляд, касающийся горизонта и спины Иакова (совсем крошечной); потресканные губы (в обрамлении седой бороды), машинально пересчитывающие овец, преклонение перед речами и откровениями племянника, долгие беседы при свете керосиновой лампы, непрерывное пропускание дыма через легкие (все эти годы, пролетевшие мимо, словно две недели), любовь к ночным звукам пустыни, тоска при свете луны. Что можно сделать, будучи суровым, рано постаревшим  человеком, впустившим на порог полупророка со стажем небожителя? Что, будучи смертным, можно сделать для другого смертного, сошедшего сюда по лестнице ангелов? Наверное, дать ему отдохнуть, предоставить ему право на бессмысленность речи, облегчить его ношу отодвиганием срока безвременной кончины – то есть женитьбы на женщине, за которую Иаков, видимо, сразу же готов был отдать все четырнадцать лестниц ангелов, если б у него столько было. Непонятные чувства Лавана лишь на первый взгляд кажутся таковыми. Мало кто на его месте смог бы так долго и так бескорыстно удерживать двух бесконечно влюбленных и порывистых людей друг от друга, от их взаимовыгодной гибели в тенетах быта.
Второй слух о пути Иакова фигурирует в источниках как «Борьба с ангелом», и здесь следует обратить внимание на то, что (вопреки сложившемуся мнению) бороться с ангелом пришлось не только Иакову, который этим ангелом являлся, но и, собственно, Лавану. Об этой борьбе известно совсем немного, в основном упоминаются ее сроки – да и то, только самые примерные. Также известно, что в ознаменование первого проигрыша Лаван отдал Иакову Лию, в ознаменование второго – Рахиль, но главным проигрышем был третий, последний, за который Лавану пришлось заплатить собственным голосом. Немой человек, сидящий на своем пороге, среди обуви, горшков и кувшинов, сравнивающий друг с другом все три раунда этой борьбы – неравной, обреченной с самого начала –  являет собой поучительный пример. Те, на кого он смотрит (Иаков, Лия, Рахиль), играющие в пустыне, словно дети в песочнице, – сшивают все три раунда этой игры собою и безапелляционно доказывают Лавану изначальную ошибочность его воззрений. Мое уважение к тому, кто, несмотря на эти доказательства, уверен в собственной правоте (кто даже в таком положении согласен и способен на четвертый, никому уже не нужный, раунд), поистине безгранично.
«Девушка у колодца» -  так называется третий по счету слух, и он является самым распространенным. Здесь мы можем говорить об обычном беспокойстве рядового отца за счастье горячо любимой дочери, о безграничном страхе за ее будущее, об инстинктивном недоверии к чумазому иноземцу. «Пусть он вырастит ее, как и я; четырнадцати лет как раз достаточно для того, чтобы он стал для нее чуть-чуть отцом, для того, чтобы я перестал бояться их обоюдоострого непонимания». Что ж, пусть иногда и чересчур мстительные, это – интенции, понятные любому, кто вырастил хотя бы одну дочь (а у Лавана, вспомним, их было все-таки две). Кажется, оставаясь в одиночестве, отец стыдился своих действий и называл себя трусом; и божился, что прекратит бояться назавтра, но всё же не мог остановиться на половине дороги. Конечно, для Лавана это были мучительные годы, ведь вспомним: задолго до появления Иакова на пороге Лаван сотни раз видел его во сне, и молча и терпеливо поджидал своего грядущего истязателя  (грезящего лестницей в небо, искренне ненавидящего все земное). В таком случае, мучения Лавана начались еще раньше, почти сразу: как только он стал отцом.
Существует и четвертый слух, о так называемой «лестнице лестниц», сводящийся к следующему предположению: сон, приснившийся Иакову в пустыне, не прошел для него бесследно. Проснувшись, он обнаружил рядом с собой обычную стремянку, с семью ступенями. Поэтому, выслушав условия Лавана, Иаков с легкостью их принял: один раз взобравшись на свою «лестницу лестниц» и тотчас спустившись, он, как через забор, перелез через четырнадцать лет своей работы пастырем. Когда он снова (с улыбкой) ступил на землю, то был мужем уже не только Рахили, но и Лии. Очевидно, что свершившееся чудо заметил только Лаван, которому оно, видимо, и предназначалось; для всех же остальных это были обычные четырнадцать лет, безо всяких подъемов и спусков.