Внутри дерева

Норка, в которой мы живем, не очень большая. В ней помещаются только самые простые предметы: электрическая плитка, полосатый коврик, старое кресло с подушками, полки с посудой и книгами, и, конечно, куча опилок. Чуть не забыл про ходики с гирьками, сделанными из еловых шишек.
Вместо окна – просто круглое отверстие в стене, это немудрено, если учесть, что мы живем внутри дерева, в его огромном дупле... Помню, как  долго мы его выбирали. Ты настаивала на своем, тебе всё нравился тот дуб в самой чаще, но я выбрал этот, на отшибе, на берегу. «Когда наступит ноябрь», - ты сказала, - «когда он наступит, а снег еще не укроет нас с головой, то жилище будет сильно продуваться; и потом, здесь так сыро!»
«Что ты», - отвечал я, - «ну что ты, разве нас не спасет наша густая шерсть и взаимное тепло, и электрическая плитка тоже не последняя вещь, и притом мы застелем пол соломой; а все-таки проснувшись поутру (как и засыпая вечером), приятнее всего видеть море».
«Ну, как хочешь», - ты пожала своими маленькими плечиками и принялась сначала выносить мусор, а потом утрамбовывать сухие листья на дне, пока я приносил мох и другой теплостойкий материал. Что я ценю в тебе крепче всего – твою способность принять как неизбежную данность любые мои причуды.
Теперь, когда ноябрь, как и было обещано, наступил, ветры дуют со всех сторон, и один занозливей другого. Когда я иду домой по обрыву вдоль берега, приходится удерживать шляпу обеими лапами, чтобы она не улетела; море – суровое и хлопочущее по каким-то своим делам – рвется наружу из собственных границ, и потому немного пугает.
Но если смотреть на этот пейзаж из нашего дупла, изнутри нагретого помещения – не так уж и страшно. Сумерки густые и похожие на синее желе с черникой, которое можно есть ложками. Связки засушенных грибов и желудей украшают стены, а ты вяжешь шарф, сидя около плитки. На плитке нарисовано пламя: это, конечно, излишество, но выглядит очень уютно. Ты закуталась в шаль и согреваешься чаем, а я покуриваю трубку и смотрю то вдаль, то на колечки дыма. Ходики тикают, и я боюсь появления кукушки: это всегда неожиданно. Я жалуюсь, бурча под нос о погоде, работе и странных сотрудниках, а ты говоришь мне то «да», то «конечно». Краем глаза я слежу за кораблем, пересекающим поле зрения, на ледяных волнах с тучными барашками пены. Корабль оснащен парусами и неколебимой решительностью, он гордо борется с волей волн. Я чувствую к нему неутихающее уважение и шевелю усиками. Кажется, пора оценить по достоинству те два бутерброда с колбасой, которые ты сделала мне еще утром. Я попискиваю от удовольствия, думая об этом.