Этикет нарушать опасно

Я вырос и большую часть жизни прожил в Ташкенте. И что такое восточный этикет, знаю не понаслышке.

Когда я перебрался в Австралию, то долго не мог привыкнуть к принятой там манере поведения. Вскакивал с места, когда в комнату входили не только женщины, но и мужчины, если они были старше меня по возрасту и служебному положению, прикладывал к груди руку, слушая своих боссов, и испытывал дискомфорт, обращаясь к старшим коллегам только по имени, но без отчества, которого в Австралии не употребляют. Фамилии здесь упоминаются обычно в официальной ситуации, а в рабочей обстановке боссы сами иногда просят подопечных, чтобы к ним обращались по имени. Что же касается обращения на "ты" или "Вы", столь важного в восточном этикете, то в английском языке такой проблемы и вовсе нет, так как все здесь – на "you". Короче, то, что в моей прежней стране считалось бы непочтительной фамильярностью, в Австралии только приветствуется как свободное поведение без комплексов и излишних условностей.

Но особенно затруднительно было для меня поддерживать с австралийскими боссами зрительный контакт, как здесь его называют "eye contact", который считается необходимым условием открытого искреннего общения. Иными словами, если ты не смотришь собеседнику, кем бы он ни был, прямо в глаза, значит у тебя есть задние мысли, которые ты опасаешься проявить наружу. Или же у тебя имеются "communication problems", то есть ты испытываешь проблемы общения с другими людьми вследствие неправильного воспитания, изъянов характера или, избавь Бог, психического заболевания.

И трудно мне было потому, что в восточном этикете существует противоположное правило: смотреть старшему по возрасту человеку прямо в глаза считается неучтивым, как минимум. Это – признак дурного воспитания и неуважения к старшим.

В этой связи мне вспомнился один эпизод из своей биографии. Когда-то давно в Ташкентском институте усовершенствования врачей, где в молодости я работал, шло собрание. Старенький ректор, как и положено начальству, вдохновенно распекал своих подчинённых, а последние, как и положено нижестоящим, сидели, виновато понурив головы и потупив взоры.

В этой внешне драматичной, но по сути ничем не примечательной ситуации внутри меня взыграл чёртик, который обычно сидит смирно, но иногда, причём в самые неподходящие моменты, даёт о себе знать. Он-то и стал подзуживать меня испытать что случится, если я посмотрю ректору прямо в глаза.

Я ведь никакой вины за собой не чувствовал. Более того, ректор был рассержен плохой организацией народной дружины в институте, а я как раз накануне был удостоен звания «Отличный дружинник». Мне выдали красное удостоверение дружинника и блестящий нагрудный значок, который оказался единственной наградой, полученной мной за всю долгую трудовую жизнь. Если, конечно, не считать медали в школе. Впрочем, и той мне почему-то не выдали. С драгметаллом в республике, видать, была напряжёнка.

Собравшись с духом, я поднял голову и открыто стал смотреть на входящего в раж ректора, который, отчаянно жестикулируя, толковал о том, как важно для дружинников владеть приёмами, как он выразился, «самбо-мамбо». Он даже пытался наглядно демонстрировать элементы этой самой борьбы, вызывая несмелые сдавленные смешки в зале. Наш ректор был участником Великой Отечественной Войны и, видимо, вспомнил в этот момент свою боевую молодость.

А я продолжал искать с ректором зрительного контакта и был, в конце концов, вознаграждён. Ректор обратил на меня свой пылающий гневом взор, красноречиво намекая на моё «неприличное» поведение. Но я не дрогнул, не опустил голову и мужественно выдержал этот ректорский намёк.

И тут он персонально набросился на меня, как-будто я и был тот единственный разгильдяй и саботажник, который развалил славную народную дружину нашего родного института и позволил хулиганам, пьяницам и дебоширам нарушать покой советских трудящихся.

Мой социологический мини-эксперимент закончился с плачевным для меня результатом. Ректор указав пальцем на меня, велел встать, и перед всем честным народом я был предан анафеме и позору. Даже значок «Отличный дружинник», гордо сверкающий на моей груди, мне не помог.

Потом коллеги, не подозревая о моём эксперименте, удивлялись, почему вдруг все шишки посыпались на меня. А мои соратники из дружины, понизив голоса, сочувственно сетовали на то, что ректор несправедливо поступил с «заслуженным» дружинником.

Надо отдать должное ректору, он не страдал злопамятностью и в общем был добрым человеком. А может, не обошлось и без старческой деменции. Как бы то ни было, мой эксперимент не имел для меня неприятных последствий.

Но можно представить, что случилось бы, если бы я ещё откровеннее посягнул на священную субординацию и обратился к ректору на "ты". Наверное, тут же вызвали бы машину специальной скорой помощи и отвезли меня на обследование в психиатрическую больницу, где я, между прочим, и начинал тогда врачебную карьеру в качестве клинического ординатора кафедры психиатрии.

Восточный этикет – дело тонкое.


На снимке: Центральное здание Ташкентского института усовершенствования врачей, где я когда-то работал.
Фото из интернета.