Реестр пути 1. Первая поездка

1965.
     Первая   поездка, воспринятая мной как  путешествие, была с мамой, в санаторий «Мать и дитя» на озеро Еловое, в Челябинской области. Для дитя я был крупноват, да и лет мне было 13. Поездка пришлась на сентябрь, т.е. в учебное время, кажется, на 21 день. Видимо, была льготная путевка.
     В лечении я не нуждался, поэтому ехал с диагнозом «хронический танзилит». В санатории  были школьные занятия, впрочем,  довольно не напряжнные. Там же, в санатории,  мне чуть не удалили гланды, и хорошо, что не удалили. В 70-ые студенческие годы, я, начитавшись американских писателей, стал пить воду  со льдом (благо в доме уже таинственно урчал холодильник «Юрюзань»), закалил горло, с тех пор оно у меня, практически, не болит.
    Что запомнилось хорошего:
 Впервые я питался по заказанному заранее меню и попробовал неведомые до селе блюда:
- клубнику с взбитыми сливками (роль клубники исполняло клубничное варенье)
- судака по-польски
- шарлотку .
Впервые я, как тогда говорили, «задружил»  с девушкой. Была она худенькой, рослой и плоской, но,балуясь во время игры в баскетбол, я несколько раз ухватывал Риту (так, кажется, звали девушку) под мышками за грудную клетку и чувствовал непонятное приятное волнение от осязания  ее девичьего устройства.
    Ночью она приснилась мне голой и я ее должен был от чего-то спасать. Спасал я тем, что сам разделся и прижался к девушке до невозможности сильно...Ну, в общем, у меня впервые случилась  юношеская неприятность. Хотя почему непрятность?  Это у девушек  случается первая неприятность. А у мальчишек, скорее, приятность. Всё же я встревожился, но матери ничего говорить не стал. И уже скоро научился из этой неприятности извлекать дополнительную приятность.
     Что запомнилось плохого:
 Впервые я узнал, что ничего хорошего в коммунистическом общежитии нет.
     Хотя санаторий утопал в цветах,  а корпуса, особенно столовая с клубом, напоминали дворянские усадебные дома с колоннами и портиками,  жили мы в комнате на четыре кровати, обрудованой раковиной и краном с холодной водой. Туалет, как водится, в дальнем конце коридора. На другой паре кроватей размещалась еще одна мать с пацаном, который был лет на 5 младше меня, и которого мамаши не стеснялись из-за малолетства. Но не особенно они стеснялась и меня. Их фигуры и бельё до сих пор ассоциируется у меня  с ужасами коммунального быта.
     Именно там, в санатории, я впервые  почувствовал унижение  материальным  неравенством.
      Как-то мы сидели с мамой на длинной лавочке возле, воняющего сероводородом процедурного корпуса, в ожидании хвойных ванн. Рядом расположилось примечательное семейство. Муж - танкист- подполковник в новенькой форме, увешенный различными опознавательными знаками, которые тогда вызывали у меня почтительный интерес.  Сынок - толстощекий карапуз, одетый ярко и не так,  как были одеты другие дети. Супруга –  пухленькая и довольно миловидная крашенная блондинка, с капризным ярко напомаженным ротиком, постоянно собиравшимся в обиженную гузку. Карапуз был неугомонный и нуждался в постоянном одевании, раздевании, а когда он, в конце-концов,  напустил себе под ноги лужу, то и переодевании…
    Мама наблюдала за хлопотами, увешанной ювилирторговским дефицитом  блондинки,  с настольгической симпатией. И когда малыш был, наконец,  обряжен в сухое, сказала, обращаясь к молодой мамаше:
- Вот смотрю на вас и думаю, вроде совсем недавно и я так одевала своего сына…
Блондинка, бросила на маму косой взгляд и процедила сквозь гузку:
- Ну,  так вы его никогда не одевали…
Мне стало очень обидно за маму. И я решил, что когда стану богатым, буду мстить блондинкам с красивыми, но капризными лицами.
 Что ж, это то не многое, что у мене иногда получалось, хотя и не из сооброжений мести за маму. Мама же,  случая, описанного выше, не помнила вовсе... 
 
А озеро Еловое  очень красиво.  Но я  там больше никогда не был. Хотя ехать до него на машине  часа три...