Стук сердца всевечный

Далеко, в другом мире, где стекловатные облака, где поступь мира легка, как стрекоза, крылья зелено-голубые, все вместе связать стараюсь, на хлеб намазана старая маска и съедена без остатка, до крошки, дорога вперед еще далека. Слепляются буквы, словами сочетаются, в предложениями сливаются, приумножаются - стук сердца частый.
"Ты?" - вопрос на засыпку, качается ветвь, засыпанная пеплом ушедших времен.
Когда будто сон, и странно, ребячески-чётко, расхлябанная движеньями чечетка в головах и телах. Четвертый подъезд, где девятый этаж, дорожки шоколадного табака и скромные колокольчики, первый дрожащий вдох-выдох, боязнь лаж, и уже понятно потом, как брызги луж, пропащий: "Навсегда это, друг".
Потом кармы крылатой полеты - руки фенькатые, глазастых два озера, пальцы цепко стянулись. Флета полутемные, "Да, да" громким шепотом, и дым воробьем с потолка. Садовник чувственно-яростно лелеет растение, и огонек меж ладоней ладаном тлеет.
Младость сосуда полна до краев, горький букет вони зеленой дарил, и мысли, что на триста тысяч лет.
А после - безумная остывшая гладкость эмалированного чайника, мертвецкая бледность костяшек на пальцах, и кожи запах паленый.
Стена, словно пропасть бездонная вверх, черный дождливый фейерверк, грустно-тихая тень вдали колышется, пропадает, как пар уходящего парома.
И новая висельная пестрота мозаики чуждых кисельных лиц и кисейных глаз, мазаные вареньем соленые пряники; кайфа вагоны, перманентное спасение от вычеркнутого прошлого, ветрогоны в голове.
Истолки все, что раньше было, в титановой ступе, и в никуда беги на месте. Но не забыть, не забить досками раненое окно.
Все дни бесконечных падений кроет пыль...
Руками в бессилии бил податливую цементность могил. Вспомнил, как раньше живо жил, но сок уже выжат из жизненных жил. Сказки кончаются хорошо, верно?
Пришла тихим ветром, растрепанным Солнцем под вечер, в удушливость кельи из смрада, и свечи принесла в темноту. Гори!...
Из ада нам надо, радугу-зонтик и змей распростертый возьми ты с собой.
С пылью мешок свалился с глаз, больше не слепой. Вылил в окно сургуч, начинаю считать заново: "Раз". Прозрел в новом мире младенец новый. Радуга-дуга-дуга стала прочным ясеня стволом, варганный шелест мягкой листвы, памятник Пиру во время Чумы сгорел до ржавого остова, цветами покрылся, сточные воды ушли, внутри теперь больше места для неба.
Роды Нового Завета для двоих, все верным было, старость душевная уплыла отпущенным по весне корабликом.
Сплетенные вместе руки, как корни, озера - как море, и пью я сполна, жадно, покорно. Греет тепло разговора и рук молчаливых.
Из ямы - вершина, поляна рассвета, ночная беседа сознаний, пластинкой "Пинк Флойда" закрутится плавно единая нить.
Знаешь, ты снова научила меня человечьи жить.
Стук сердец вечный, стучат два мотора в ритме одном.