Молоко, в эпоху борьбы с алкоголизмом. Портреты

                МОЛОКО
   Генка обожал молоко. Молоко он мог пить в любом количестве, на завтрак, на обед, на ужин, он даже водку, которую тоже любил, мог запивать молоком. Трехлитровый бутылек молока в день был его минимальной нормой.Генка без молока не мог начинать рабочий день, а тем более, день в отпуске, который Генадий Георгиевич, заместитель директора по научной части крупного барнаульского института взял специально, чтобы показать Алтай приехавшему из далекого Крыма студенческому другу.
    Мы только что разбили палатку на большой поляне у реки Чемал, в потрясающем по красоте ущелье среди Алтайских вершин, с величественной и восхитительной Белухой во главе. Под ногами пружинил травяной ковер, в обрамлении кружев папоротника журчала кристальной чистоты река, все располагло к полной нирване! Но Генка проявлял беспокойство: для полного счастья ему нехватало самой мелочи, трехлитрового баллона с молоком...
И тут Галина Николаевна, друг, жена и хранитель семейного очага, а по совместительству Начальник отдела снабжения крупного барнаульского завода, решила проявить свои профессиональные навыки. Разглядев среди деревьев на соседних лужайках мирно пасущихся коров, она нырнула в заросли, и через несколько мгновений к нашему раскладному столику она подходила уже в конном сопровождении. "Знакомьтесь!"- представила она нам всадника, -"Местный пастух Ваня! Прошу любить и жаловать!"
     По внешнему виду Вани было видно, что он околдован  и парализован напором весьма обходительной женщины, и плохо соображает, что к чему, но польщен, что приглашен к роскошному столу. Надо сказать, что на столе уже были остатки пиршества, мы успели не только перекусить, но и распить бутылочку водки, к которой, как я уже говорил, Г.Г. был охочь. Оставалось на дне грамм сорок- пятьдесят, ни то ,ни се, на четверых, потому и осталось...Галя втянула нашего гостя в длинный разговор о жизни, о работе, потихоньку подводя его к молочной теме, и вроде бы почти что складывалась сделка, спасающая Генку от серьезной душевной травмы: к утру он обеспечивался молоком. Как водится, сделку полагалось "вспрыснуть", Ване налили остаток спиртного, он долго и недоуменно смотрел на стакан, но все таки выпил, после чего оживился, стал не в меру говорливым, и...перешел на алтайский язык! И тут меня впервые посетило некое беспокойство. Я впомнил одну деталь, на которую в пути обратил внимание, но до сих пор не придавал ей особого значения. Дело в том, что на всем протяжении движения к нашей стоянке ( в сторону от основного тракта) , по краям дороги,там и сям, нам попадались странные украшения придорожных сосен: на каждом сучке и у подножья дерева красовались пустые бутылки из под водки или вина. В некоторых местах были выложены целые пирамиды из пустой стеклотары, и даже надписи, текст которых я из цензурных соображений опускаю...Ну, что-то, вроде "Слава КПСС"(как на откосах вдоль железных дорог), но в более непереводимом стиле.А надо сказать, что пустая тара в те времена имела приличную стоимость, достаточную, чтобы с ней обращались более бережно, и даже некоторые предприимчивые людишки после крупных футбольных баталий делали себе состояние на сборе пустых бутылок на стадионах! На мое недоумение по поводу такого пренебрежения к таре, Генка, применив метод дедукции, связал это явление с тем, что район этот весьма посещаем туристами (Раз!), район является частью Алтайской автономии(Два!), Автономия заселена малочисленным народом, именуемым алтайцами, которые по традиции алкоголя в рот не берут(Три!), а значит, на много верст кругом  ни за что не найти приемного пункта стеклотары, что и требовалось доказать...
   Но вернемся к нашим баранам, то-бишь, коровам! Стремительно захмелевший Ваня с привеликим трудом взгромоздился на свою лошадь, и отбыл восвояси, а Зам. директора по научной части вдруг проявил свою политическую граммотность, напомнив собранию, то-бишь,нам с Галкой, что мы живем в эпоху всенародной борьбы с пьянством, подкрепленной соответствующими указами партии и правительства, в которых недвусмысленно сказано, что мы совершили только что уголовное преступление, а именно, склонили к пьянству человека при исполнении им служебных обязанностей. Чем нанесли серьезный ущерб народному хозяйству!!
   Ущерб не преминул проявиться. Солнце клонилось к закату, и к нашему стану со всех сторон стали подступать мычащие коровы, требующие немедленной дойки, подозревая нас в причине исчезновения любимого ими пастуха,чей силуэт в виде  спящего всадника, напоминающего персонаж известной повести Майн Рида, мелькал где-то вдалеке. Мы с Галкой ринулись исправлять положение. Вооружившись хворостинами, мы стали выстраивать коров в колонну по одному, направляя их в сторону предполагаемой деревни, причем, Галка, неизвестно почему, кричала "Цоб-Цобэ",а я просто применял ненормативную лексику.В результате наших невероятных усилий  стадо, наконец, подчинилось нашему управлению и, вроде бы, двинулось в верном направлении, то-есть,в сторону села.Это придало нам некую уверенность, что ситуация взята под контроль.
     Но не тут то было! Стоило нам с Галкой прекратить пастушьи функции, и вернуться к стоянке, как коровы снова разбрелись, кто куда, и в наступившей темноте собрать их уже было невозможно! Оставалось только ждать развития событий!
    В полночь  со стороны села раздался треск мотоциклов: хозяева коров двинулись на их поиск. Мы ретировались в палатку, надежно замаскированную в кустах. Звук мотоциклов и угроза возмездия преследовали нас всю ночь Под утро все стихло, но рассвет не принес умиротворения. Измученный бессонницей Генка поднял нас ни свет, ни заря, и сказал, что если мы немедленно не добудем ему молока, у него начнется" ломка!"
   "Я -человек, измученный нарзаном!"- пришла мне в голову цитата из классиков, но Галке, видно было не до шуток, судя по тому, что она тут же начала сворачивать палатку.Спустя пару минут мы двинулись в сторону деревни. Я осторожно выдвинул версию, что за ночь у коров могло перегореть молоко, на что наш Командор сказал, что я в детстве черезчур начитался акушерских справочников. Галка робко намекнула, что мы суем голову в пасть льву, на что Генка твердо отрезал, что наше появление утром в деревне только свидетельствует, что ночные события нам неведомы! На мое удивленние, в первом же доме нам охотно продали три вожделенных литра, и Генка немедленно начал пить молоко прямо из горлышка бутыля. Осушив почти половину сосуда, он удовлетворено утерся рукавом, и на лице его появилось блаженное выражение, чем-то напомнившее мне злополучного алтайца. На "базу" мы возвращались в прекрасном настроении. У ближайшей украшенной сосны Генка остановил машину, вышел, разорил пирамиду и из пустых бутылок  выстроил надпись: "Молоко-жизнь!" Вынул из багажника "нашу" пустую бутылку, и изобразил ею  восклицательный знак!
                *                *                *