393

***

Один, литератор, тонко чувствует и пишет на высоком уровне, другой то же  что-то там делает на высоком уровне, все профессионалы и потребители трудов друг друга, подпитывают друг друга тем, что каждому из них недостает... - на этом стоит наша цивилизация. И в эту-то специализацию я и не верю, а верю только в цельного, гармоничного человека. Ведь литератор, например, живет, жизнью очень ограниченной и  специфической - чуждой людям с другими спецификами. Поэтому неизбежно приходится писать пошлые «общие места» - ведь это профессия, деньги.  Т.е. я насчитал уже три чудовищно огромных недостатка у этой системы, убийственную «Троицу»…

«Мы - косные традиционалисты? Да, мы будем косно и даже угрюмо и раздраженно хранить свою жемчужину, душу, превращенную в искусство, в восхитительный предмет, объект. Мы специально неуклюжи, топорны и монументальны - чтобы, не дай Бог, как-нибудь не обхитрить самих себя. И ты наслаждайся жемчужиной, а не смотри по сторонам на эти холодные стены...» - «Моя душа тоже волнуется, но она выходит на свободу, теряет изнеженность и зависимость от жестких  холодных стен…»

«Прогресс»! «Развитие»! - иногда меня удивляет, что мы вообще еще что-то можем! Кажется, что  находимся на стеклянной ступени, на площадке со стеклянным полом и скоро полетим вниз. Или кто-то сверху свалится… (Вокруг уже бедлам и внутри он же. Путаное потребление всего на свете: обалдевшие и расслабленные, того и гляди, что действительно рухнут…)

***


Скажи что хочешь из того, что у тебя лежит на сердце, против Бога бунтуй как хочешь - всё равно Он с истиной Своей будет рядом и твои слова окажутся только отчасти неверны и, быть может, даже менее неверны, чем у какого-нибудь благонамеренного церковного служки! Ты не сможешь стать определенно плохим! пока у тебя есть сердце, ты будешь барахтаться там же, где все...

Крепость, застроенная снаружи, а не внутри. И все проезжающие войска жители с отчаянием умоляют штурмовать ее. Мол, каждая из наших матерей забыла там, внутри по одному сумасшедшему сыну и они ужасно кричат, отчего у  наших матерей очень плохое настроение...

Войска, беспрерывно закалывающие сами себя, т.е. свои картонные, ватные и пенопластовые тела - в то время как тела настоящие в огромных тюках приторочены к седлам тяжелых коней. Вокруг носятся ефрейторы, сержанты и  прапорщики...

Кони, у которых вместо ног что угодно – руки, ноги, костыли, колеса, львиные лапы - и на телах что угодно - пальто, куртки, свитера, попоны, плащи - шумно празднуют сдачу экзамена по слоновьему языку и праву...   

«Ураган, свирепо доказывавший, что он - сиреневого цвета. Все суденышки посерели и обезлюдели от страха в глубине своих серых провалов. Кто-то схватился за сирень, но она была белого цвета, в халате…

***


Уж всё-то он правильно-расправильно рассудит-рассусолит... и тут-то и видишь, что так жить нельзя. Скучно так, словно тебя часовым на посту в твоей же собственной комнате поставили! Стой днями в полной неподвижности или же двигайся с полной правильностью каждого движения - а и неизвестно, все-таки, что такое правильность. Супер-бессмысленная цель эта супер-правильная средняя жизнь. Не ее ли, благонамеренную, завидев, мы все так сбесились?! Поняли, что некуда отступать, что сумасшедший без сучка и задоринки - самый страшный сумасшедший; что это ноль - маленький как точка, большой как воздух времени и места...

Я смотрел в книгу и видел как кто-то путается в словах и авторитетах и клюет на всякую иллюзорную ясность и чувствовал, что старею лицом, болею головой и глазами, я смотрел в сторону солнца и видел мальчика, расплескивавшего весеннюю воду. Я сидел и смотрел и думал, что же мне делать...

Кто сломает стену и войдет в мое сердце тонкой иглой и начнет накачивать его той кровью, что потопом залила наш мир, утопив всех, кто не в стенах...

Если ты думаешь более трех секунд, ничего не чувствуя, то ты уже труп, а если ты чувствуешь более трех секунд, ничего не соображая, то ты еще эмбрион и  зародыш. («Черт, а я часами читал толстые книги из одних рассуждений» - «А я стихи в 2-х томах; и во 2-ом томе было то же самое, что  в 1-ом...»)

В общем и целом, в сумме у меня больше, но никто не считал сумм, они разбросанными лежат. Часть монет закатилось куда-то, о номинале другой части идут споры, что-то  лукаво прикрыто ладошкой...

Вошел в один дом - и отмерла одна способность моя. Вошел в другой - и отмерли сразу две способности мои. В третий - все три отмерли, еле выполз, лежу на грязном крыльце и вдруг, чувствую, думаю: «ну и дома...» - ага, одна способность уже вернулась!

Драматическое положение действующих лиц стимулировало нас признать целесообразной деятельность служителей, способных поставить большой нравственный вопрос. Будучи проникнут теплым, гуманным чувством, он пробуждает мысль и волнует совесть даже у людей, получивших жестокий урок от грубой действительности и относящихся к типу фантастических поклонников драматического положения действующих лиц...»