Се человек

Всякое философское знание имеет свои "априори"; у религиозного философа источник его "априоризмов" тот же, что и у религии, которую он исповедует.  Это откровенное знание.  Оно принимается как истина нелогическим образом и создаёт направления последующего философского размышления: определяет структуру вопрошаний и логический формат аналитического дискурса. При этом философ осуществляет свой логический синтез не с тем, чтобы получить истину, иную, нежели данная в откровении, но для того, чтобы нелогические истины обрели для него логическую ясность и законченность, и значит убедительность. Достигнув сказанного результата, философ, как адепт своей религии, сможет не только исповедовать, но и проповедовать её, – что знаменует для него некую более высокую духовную ступень.

Таким образом, если христианский философ задаётся вопросом о   человеке, желая обрести сознание себя, не случайное и зависимое от несовершенного опыта, а сознание, вводящее его в сотворчество    с богом Отцом в созидании его, как личности , как совершенного человека,- он обращается к главному герою христианской истории, к Иисусу Христу из Назарета, беря Его в качестве образца, в качестве   идеи  , в Платоновском смысле слова.

В самом деле, в духовно авторитетном слове об Иисусе в уста Пилата вложено:   «вот     человек!». Это звучит как ответ на вопрос, кто есть человек?: кто достоин этого имени? И в качестве ответа имеем простое указание на Христа Иисуса.

То есть Человек, в его истине, совершенстве (реализованности, осуществленности) и полноте обнаружен для нас в личности и пути Иисуса Христа. Через это мы, будучи сами человеками, узнаём свою истину, свою сущностную бытийность, и, одновременно, своё инобытие в случайном и не принадлежащем нам по существу.

Соучаствуя в таинстве Евхаристии, мы исповедуем своё доверие к этой истине, её приятие, и волю к самоотждествлению с Иисусом Христом,    ибо мы символически соучаствуем в акте, завершающем жизненный путь Иисуса, в Его самопожертвовании, и тем принимаем и весь путь, приведший к этой жертве,- то есть отождествляемся со Христом не только в последнем акте, но и во всём Его обнаружении в воплощённом человечестве.

Принимая жертву Христа за нас, и сами желая увенчать свой путь такой жертвой, мы соглашаемся с Его пониманием нас (видением нас) отличным от данного чувствами или заданного ролевыми взаимодействиями общественной драмы; видением, которое , среди прочего, требует от нас логического синтеза и соответствующего умственного усилия, или того, что Платон называет "второй навигацией".

Составляющей этого понимания является и знание того, что видимый телесный человек, принадлежащий порядку природы, не есть человек, в полном смысле слова,- уже потому, что на самом деле он не . принадлежит порядку природы полностью. И как раз в том, в чём он выбивается из этого порядка, он обнаруживает себя как существо "горнее", то есть принадлежащее миру большей размерности; миру, в котором существует в целости то, что в чувственном мире существует лишь как история, или серия исчезающих друг в друге состояний.

Но это "горнее" существо, эта подлинно человеческая душа (не животная) не дана изначально, как готовая, но развивается из начатка, "семени", зародыша, эмбриона... И развивается она в некоторой утробе, принадлежащей тому, что в св.Писании называется "миром сим". Это её развитие образует индивидуальную человеческую историю в каковой истории должен (при нормальном развитии) наступить момент духовного рождения, которое знаменуется выхождением из утробы "мира сего". Иисус говорит об этом, как о "рождении свыше", и ведёт своих учеников к этому рождению, как старший уже родившийся брат, как первенец "нивы", время которой приспело. Рождение сопряжено со смертью человека-эмбриона, интегрированного в "утробу мира"; с выходом в пустоту самоопределения и переходом на другое питание,-"хлеб небесный", как говорил Иисус,- а также с агрессией утробы, не желающей рождать, ориентированной на сохранение плода, не знающей своей служебной роли.

Смерть-рождение человек-эмбрион претерпевает, когда следует за логикой, не обеспеченной теплом и питанием утробы: логикой, истина которой обеспечена иными,- по отношению к приручённым природным,- силами. Поэтому, в плане коммуникаций, слово называют "семенем". "Вышел сеятель сеяти...", то есть духовный человек, рождённый свыше, сеет слово в слух образованного "утробой мира" логического человека (субъекта речи), запечатленного на животном человеке и не знающего ещё самостоятельной от этого чувственного человека бытийности слова.

Рождающую логику (или истинное слово) духовный эмбрион, до времени связанный пространством слуха, получает от наставника, ведущего его к рождению. И когда он решается следовать рождающей логике, как истине, хотя и противоречащей обыкновению мира, и принять сопряжённую с таким решением гражданскую казнь, он рождается в полноразмерное существо, по отношению к которому чувственный мир вместе с пресмыкающимся по нему пленённым Словом и привязанными интеллигибельными мирами, представляется плоским, как мир поверхности по отношению к объёмному трёхмерному миру. То есть он превращается в существо четырёхмерное и существует теперь не только в пространстве, но и во времени. (Именно поэтому пророческий дар признаётся признаком духовности, что сущее "здесь" только как "история», существует "там" как единое целое - источник открывающих это целое смыслонесущих мутаций пространственного мира.)

И когда духовный человек рождается из утробы мира сего, слово, обращающееся в нём, освобождается от пленения пространством и образующими его телами: значит, и словесное общение более не пленено пространством и телесностью. И поэтому, когда свершается крещение Иисусово, Он тут же слышит глас с неба (которое противопоставлено здесь земной поверхности, к которой привязан чувственный человек): "... днесь родил Аз тебя". Так он приобретает сопутника и соратника: существо не скованное никаким животным телом; одержащее то единство, которое осуществлялось в логике, заданной наставником и приведшей его к рождению в существо иерархически более высокое, нежели те, в которых он вынашивался.

Этот парный союз, или "сизигия", образованный новорождённым в зонах и уже сущим "там", подобный прежнему союзу с наставником, назначен, в плане становления истинным человеком, к новому восхождению от духовного младенчества к духовной зрелости, увенчиваемой "вознесением", или окончательным расставанием с природным человеком-"плацентой" и становлением духом, или богом, так как "бог дух есть". И сказанное расставание (чувственную смерть) становящийся к полноте собственного бытия человек (к единству со своей идеей) обретает на путях осуществления в человечестве того единства, Отцом которого означил себя его дух-сопутник, и Господом которого является он сам, как обладающий волей к утверждению сего единства. Это единство в становлении, устремлённое к своему горнему источнику, называется екклесией, или церковью.

Такова в самых кратких словах философская парадигма Человека, извлечённая нами из откровения Духа, сохранённого для нас в христианской церкви. Хотелось бы только в конце уточнить,- к чести философии, - что названное нами церковью, или собранием духовное единство на деле было   философской     школой: Иисус был Учителем, апостолы - учениками. Да, они проповедовали в синагогах, - или вернее полемизировали с иудеями, на предмет закона; но Иисус никогда не создавал синагог, - которые и вообще суть принадлежность "мира сего", так как в них отсутствует динамика становления, но есть рутина формального исповедания. И такая историческая "метаморфоза", как превращение философской школы в синагогу,  несомненно, является говорящей для проницательного ума.