Курьёз 12

"ПОДЛОЖИЛИ..."

Случилась большая неприятность. Она выразилась в визите в г.Свердловск всем дорогого и всеми уважаемого К.У. Черненко, который на тот момент был Генсеком. Хуже этого (для милиционеров) не могло быть уже ничего. За что?!! Что ему не ехалось куда-нибудь в Тюмень или Новосибирск? Ехал бы в красивейший город революций Ленинград... А он - в Свердловск! Что он в нём забыл? Всех, как всегда, начали собирать, наряжать и перенаряжать. Ни выходных, ни проходных, сплошные сутки через сутки, а то и сутки через ночь. Построения, разводы, инструктажи. Планы охраны общественного порядка, списки и разнарядки. Последняя стадия кошмара.

И вот - "верный ленинец" прибыл. И не на один день. Пахарь - весь в труде, в заботах. Первый день жути Серёга как-то пережил. Где пришлось стоять - не вспомнил бы, даже под пыткой. На главном проспекте стояли очень кучно, через каждые 50 метров. Радовали только мелкие несуразные события. То сопливые дети по чьёму-то недосмотру кидались в правительственный кортеж с моста глиной. То мужик на площади перед политехническом институтом вылез почти под колёса генсековского ЗИЛа, бредя куда-то с огромными сетками стеклотары. Машине великого продолжателя дела Маркса-Энгельса пришлось даже полностью затормозить. Чуть позже - из какого-то двора прямо перед кортежем выползла обляпанная цементными кляксами грузовая машина. Выяснилось, что у сотрудника, "закрывавшего" этот выезд, рация работала на другой волне. И он слышал всё что угодно, только не то, что надо. Затем, начальник выяснял - кто покинул свой пост у другого выезда, никак не желая понять, что там никакого сотрудника и вовсе не было, так как там стоит здоровенный строительный забор. Услышав про забор, вовсе одичал, заорав: "Вот в забор-то они и врЭжутся!". Смешно было наблюдать за реакцией бедных зашуганных пешеходов, которые выслушали требования милицейского начальства в громкоговоритель из машины: "Все в ленинскую комнату!". Они ведь не знали, что это адресовано не им, а милиционерам, и пошли бы в пресловутую комнату, но не знали - где она. Интересна была реакция начальника на просьбу - добавить ещё 4-х сотрудников - на огромное трамвайное кольцо в центре города, где приходилось останавливать движение трамваев с трёх сторон, а также потоки пешеходов в 6-ти направлениях (другую сторону кольца обслуживал соседний отдел, граница шла по чугунной решётке сквера или по одному из рельсов). Двое милиционеров справлялись с поставленной задачей с большим трудом, но начальник заявил, что с этой работой может справиться и один сотрудник. На вопрос - как один человек это может сделать, он ответил гениальной фразой: "Когда надо - встанет в центре кольца, и ВСЁ остановит!". Повеселила перебранка босса с подчинённым ему начальником ОВО. Начальник обнаружил недочёт в службе у мелкого служаки из ОВО, но по дороге в отдел перепутал его фамилию. Он очень распекал ОВОшного начальника, требуя наказать нерадивого "Чибисова". Глава ОВОшников, в свою очередь, готов был поклясться на крови, что такого сотрудника у него нет. Разгневанный начальник заключил: "А! Так вы ещё и свой личный состав не знаете?!". Двое сотрудников доложили, что должны отбыть на запланированное мероприятие в прокуратуру. Босс ясновельможно их отпустил, тут же об этом забыв. При повторной сверке расстановки по постам, эти два бедолаги значились уже чуть ли не дезертирами. Разбор ситуации с рацией на "чужой" волне - был чудо как хорош. Оправдывающийся сотрудник, вытягивал вперёд ладошку, как Ленин на митинге, и вопрошал начальника - чем лично он проштрафился, ведь сам он рацию на частоту не настраивал? Реакция командарма была великолепной: "Да, возможно в этом есть и наша вина. ГДЕ ЗАМПОЛИТ?". Тому было поручено немедленно организовать наличие телевизора в ленинской комнате (для отдыхающих), а также - спуститься в дежурную часть, и, слушая сообщения по рации на ГАИшной частоте, дублировать поступающую информацию по рации, работающей на частоте отдела. Это было очень интересно. Всем хотелось лично лицезреть - как замполит, осуществляя неосуществимое, сойдёт с ума или отречётся от престола. Но это были лишь мелкие радости в целом тяжёлой и тоскливой повинности.

Настал день второй, и Серёгу поставили на выезде из района. На широченную многополосную трассу, ведущую в аэропорт. Спокойным неранним утром Устиныч практически по графику проследовал со своими присными в город. Возникло неопределённо-длительное время свободного шатания вокруг места дислокации, сопряжённое с пинанием начищенным сапогом всякого попадающегося на пути мелкого мусора. Пока-то ещё приедут сообщить о наличии пары часов условно свободного времени... Серёга решил навестить своего коллегу, стоявшего метрах в ста от него - старого, мудрого, потрёпанного жизнью Палыча. Он прошёл лишь несколько метров по взятому азимуту, как взгляд его упёрся в очень странную конструкцию. Там, где стоял Серёга, трассу по самой середине разделяла широкая полоса, предназначенная под будущую клумбу или газон. Но травки на будущем газоне не было. Вся его поверхность была чисто земельной, со следами какой-то машины, возившейся в этом грязном месте. В целом пространство газона было, можно сказать разровнено, вроде как бульдозером, и напоминало чуть взрыхлённое "лысое" футбольное поле. Но именно в том месте, на которое наткнулся Серёга, были ясно видны, тревожные свой чёткостью, широкие следы колёс некой машины, совершавшей, судя по ним, непонятные полукруглые движения. Рядом со следами машины были аккуратно выкопаны две не очень глубокие ямки. В каждой ямке лежало по плотному бумажному кульку, наподобие тех, в которых иногда возят картофель. Но эти кули были значительно меньше и заполнены чем-то очень плотным, типа песка. Их горловины были крайне туго затянуты тонкой и прочной проволокой, в несколько слоёв. О том, чтобы их развязать - не могло быть и речи. Даже разрЕзать эти завязки-замотки было затруднительно, настолько туго они были завязаны. На боках кульков имелись чёткие, но совершенно непонятные обозначения, выполненные типографским способом по типу трафаретов. Эти изображения очень сильно напоминали те, которые помещают на военных ящиках со снарядами, патронами и подобной опасной дребеденью. Между ямками с кульками, примерно посредине, из грунта торчала вершинка асбоцементной трубы. И из этой трубы в оба кулька тянулись странные, весьма зловещие провода.

Серёге стало не так весело, как пару минут назад. Он прошёлся взад-вперёд, размышляя - что со всем этим делать. Обратил внимание на обрывок плотной бумаги, валявшейся метрах в 20-ти за его спиной. Раньше он и смотреть бы на эту бумажку не стал, а тут пришлось приглядеться. Это был оторванный от одного из кульков фрагмент с теми же непонятными военными обозначениями. Кульки были многослойные, и наотрывать таких фрагментов, видимо, можно было много. Причём все слои были "проштампованы" обозначениями. Настроение ещё больше ухудшилось. Что это могло быть? В голову лез только один неприятный ответ - это взрывчатка, так как больше ничем это быть не может. Серёга побрёл в сторону Палыча. Пройдя метров 20 по направлению к старому офицеру, Серёга наткнулся на ещё одну дырку в почве. Рядом с ней на поверхность выглядывала ещё одна асбоцементная труба со щербатым краем, из которой так же тянулись провода. Отличие было лишь одно - на этот раз оба кулька лежали в одной ямке вместе. И ямка была всего одна, чуть большего размера. На кульках также грозно красовались "военные" обозначения. Серёга решил не тратить время на прогулку к Палычу, а стал активно махать ему рукой, жестами давая понять, чтобы тот шёл к нему сам, да побыстрее. Палыч, хоть и был в возрасте, и куда как постарше Серёги, понял, что Серёга зовёт не поболтать, а по какому-то важному поводу. Он протёр свои очки в роговой оправе, и медленно двинулся к Серёге. Тот уже успел вернуться к своим первым ямкам, где нетерпеливо дожидался старшего товарища. Палыч шёл к Серёге по прямой, и, естественно, на своём пути набрёл на ямку № 2. То, что Палыч в ней увидел, видимо, его не обрадовало. Он чуть-чуть наклонился над ямкой, приподнял и вновь опустил свои очки, и, выпрямившись, стал махать рукой Серёге - мол, кати-ка срочно сюда! Серёга в ответ очень активно замахал Палычу, давая знаками понять, что он ЭТО уже видел, а ты, мол, иди скорей сюда. Палыч нехотя повиновался. Дойдя до Серёги, Палыч хотел рассказать - что он увидел, но Серёга оборвал его на полуслове, показав свои первые ямки. При этом он быстро изложил Палычу, что ту ямку он тоже видел, и очень хотел бы знать - что Палыч по этому поводу думает. Судя по сильно скисшей физиономии Палыча, можно было понять, что он не думает по этому поводу - ничего хорошего.

Какое-то время служивые потолклись у ямки, так и сяк прикидывая - что же это всё-таки может быть? И что делать - если это ТО, что они думают? Серёга показал Палычу и тот обрывок упаковки, который валялся поодаль. Оба сошлись во мнении, что это вероятнее всего взрывчатка, которая почему-то не взорвалась. Как-то не хотелось увязывать это событие с тем, что ТОЛЬКО ЧТО мимо них проехал главный руководитель государства. После озвучивания этой мысли Серёгой, у Палыча затопорщились усы, как у моржа, и подскочило давление. Это было видно по внезапно покрасневшему лицу. Чтобы немного себя успокоить, Палыч взялся платком протирать очки. На пару минут возникла пауза. Оба размышляющих милиционера повернулись в сторону массива новостроек, откуда по направлению к ним шёл ещё один их коллега - участковый Николай, тоже стоявший в оцеплении, но не на трассе. Ему ещё издали было предложено жестами поспешать побыстрее. Когда Николай пробрался к газону через поток спешащих в город машин, ему было также предъявлено ЭТО. Николай в нужном вопросе, как выяснилось, разбирался в достаточной мере. Ибо он сразу заявил, что это - стопроцентная взрывчатка. Он насмотрелся таких пакетиков, когда на его будущем участке делали дорогу. Там что-то серьёзно мешало, и взрывали такой же вот ерундой. Ерунда была, по его словам - в точности такая, в чём он мог смело ручаться. Изложенное Николаем "обрадовало" "находчивых" ещё больше. Состоялось непродолжительное совещание "в Филях", принявшее решение направить Палыча (как самого старшего - и по возрасту, и по званию) к ближайшему телефону - сообщить "в ставку" об отвратной находке. Ибо раций ни у кого из присутствующих не было. Палыч вернулся на удивление быстро. Ему не пришлось искать в незнакомом месте телефон, так как он встретил кукую-то милицейскую машину с рацией. По этой рации был вызван к месту бедствия начальник отдела, которому было передано лишь то, что ему следует немедленно приехать в условное обозначенное место, где найдена некая "херня", и она же (т.е. - херня), в связи с этим, происходит. В дальнейшем этот термин для обозначения находки использовался в течение нескольких часов, как основной. Причём это неблагозвучное слово произносилось многократно, склоняясь по всем без исключения склонениям, в строгом соответствии с правилами русской грамматики.

Минут через десять перед "тремя мушкетёрами" возник светлый, но грозный лик начальника райотдела, привезённого начальником районной же ГАИ. Начальник и так курил не меньше трёх пачек в день, а на период приезда в город "вождя", видимо, легко выкуривал все шесть. Выбросив окурок предыдущей сигареты, он тут же прикурил другую и очень нервно сказал: "Надеюсь, вы понимаете, что если вы вызвали меня с того места, где я должен был сейчас находиться, то у вас должны быть очень веские к тому причины. В противном случае - я не знаю, что я с вами сделаю. Я этого не знаю сейчас, но решение - не задержится. Так что... случилось?!". Палыч почему-то заперхался, и Серёга, видя, как начальник нервничает, сказал: "Товарищ подполковник, тут такое дело... не знаю - как сказать... - в общем, "херню" нашли". Начальник слабо разбирался во многих вопросах, но он очень чётко знал - что такое "херня". Многие из форм этого многообразного явления ему уже доводилось видеть, но он понимал - что далеко не все. Услышав только одно наименование находки, он, ориентируясь лишь на то - КАК именно это наименование было произнесено, понял, что вызвали его не напрасно. Что все его руководители по вертикали и диагонали будут вынуждены тоже признать - его личное присутствие в этом месте, вместо присутствия в других важных местах, будет оправданно и оправдано. Единственное, что он после этого спросил, это: "Где "херня"?". "Херня" ему тут же была предъявлена во всей красе. Начальник впал в небольшой ступор, разглядывая пакетики с надписями, стряхивая на них пепел сигареты. Подчинённые вежливо обратили внимание шефа, что стряхивать пепел, пусть даже остывающий, на мешки с предполагаемой взрывчаткой, по меньшей мере - самонадеянно. Шеф признал правоту этого довода, и отошёл курить от мешков метра на два. Он курил и молчал. Потом снова курил, и молчал тоже снова, чередуя и совмещая оба эти действа. Казалось, что он выкуривает сигарету за две затяжки. По гримасам его измождённого лица можно было судить, что внутри его пропорциональной головы бродят разные непропорциональные ей мысли. Их был целый рой.

Начальник изрёк: "Следы свежие. Это что - этой ночью выкопали?". Подчинённые пожали плечами. Мол, во всяком случае - давность не больше двух дней. Но вероятнее всего - действительно прошедшей ночью. Начальник стал обдумывать ещё одну, видимо, очень неприятную для НЕГО, но серьёзную для ВСЕХ мысль. Уже сама ситуация выглядела, как полная херня. Раньше начальник был опером, причём - неплохим. Вся его предыдущая карьера была связана с оперативной работой. Поэтому в ситуацию он стал вникать именно как опер, а не как, допустим, жалкий беспомощный следователь. Он обернулся к начальнику ГАИ, который в смысле "расстановки" знал всё, ибо таскал за начальником списки этой самой расстановки. Районный ГАИшный архангел поставил торчком оба своих служебных уха. Он бы даже завилял при этом хвостом, но такого служебного реквизита ему на складе никогда не выдавали. Это был служака, настолько преданный всему руководящему составу, что для Церкви - мог являться живым олицетворением Христова изречения "Всякая власть - от Бога". ГАИшник понял, что ему будет задан важный вопрос и весь обратился во внимание, напоминая при этом святого Апостола. Босс, в свою очередь, тоном Отелло, интересовавшегося "молилась ли ты на ночь, Дездемона?", вопросил районного ГАИшного визиря: "А кто вчера стоял на этом месте?". ГАИшнику повезло мгновенно открыть многостраничную расстановку вчерашнего дня как раз на нужной странице. По-пионерски задорно он ответил: "опер Вовчик!". Угадывая последующий вопрос, ГАИец быстро пролистал нынешнюю расстановку, сообщив, что сегодня Вовчик стоит метрах в 500 к выезду из города. Начальник спокойно, но с внутренней угрозой, потребовал доставить Вовчика, как профессора Сведеборга, в наручниках, в багажнике посольской машины, в распоряжение группенфюрера Мюллера. Это указание было исполнено с такой же быстротой, с какой передвигаются лишь такие мультипликационные персонажи, как Том и Джерри, или Майти Маус.

Акт третий, сцена девятая. Те же - и опер Вовчик. Начальник обратился к Вовчику настолько любезно и вкрадчиво, что Вовчик поневоле стал вертеть головой и озираться. Такого елейно-медового обращения от начальника он никогда не видАл, что давало основания для поиска яда в приманке. Видя, что на него устремлено несколько пар очень заинтересованных глаз, он никак не мог сообразить - чем именно мог так заинтересовать собравшихся? Свежих грехов за собой он не помнил. Ах - кульки!!? Да нет, конечно, не было здесь вчера ничего! Место было совершенно ровное. Он именно тут и стоял вчера. И точно может сказать, что ничего подобного не было. За столько часов топтания на этом месте - он конечно бы заметил. Хотя... Про ямки - на 100% сказать точно не может, но за что ручается головой - кульков тут не было точно!! Да и ямок, вроде - тоже.
Начальник, утратив всякий интерес к выжатому лимону - Вовчику, продолжал осваивать мозгом хитрые сплетения этого хитросплетения. Вслух он произнёс лишь одну фразу, послужившую выводом для всего предыдущего, и отправной точкой для всего грядущего: "Значит, всё-таки, НОЧЬЮ подложили!". Больше всего в этот момент начальник размышлял не о самом развивавшемся событии, а о том, каким образом и с какой силой в баллах по шкале Рихтера, оно может сказаться на судьбе присутствующих, а самое главное - на его личной персональной судьбе? Поразмышляв ЕЩЁ о каких-то ЕЩЁ возможных нежелательных "побочных эффектах", начальник спросил у первой "распашной двойки без рулевого": "Кому-нибудь ещё докладывали?". Офицеры так активно отрицательно замотали головами, что было ясно - их же и дают на заклание. Постояв ещё минутку, продолжая о чём-то напряжённо размышлять, начальник пришёл к грустному выводу, что перед смертью не надышишься, а накуриться он - уже успел. Решив, что всё же придётся лично подняться из окопа, и продолжая курить, уже накурившись, начальник вскочил в ГАИшную машину, и умчался за горизонт. То, что ему предстояло изложить уже - его начальнику, он не счёл возможным доверить даже рации.

Вернулся он достаточно быстро и уже не один. Следом за его машиной - мчалась ещё одна, доставившая, дубликатом бесценного груза, более высокого по служебной лестнице сановника. Тому также была продемонстрирована "херня", с изложением всех присущих ей обстоятельств. Этот новый начальник тоже курил, и тоже - стряхивал пепел на кульки. И так же был от этой затеи предостережён. В дальнейшем - все вызовы новых "повышенных" на 15% начальников производились только по рациям, ибо причина уже не называлась, а мнение этих "товарищей" о необходимости прибытия на место более высоких "товарищей их товарищей", ни у кого сомнений не вызывало. Каждый (по милицейской линии) из вновь прибывающих чинов, был хоть немного, но старше всех прибывших ранее. Ибо чаще всего это были не начальники "вверх по прямой", а - вверх "по диагонали", т.е. начальники или их замы самых разнообразных структурных подразделений городского и областного управлений. Раз прибывал "новый", более начальственный начальник, все предыдущие выстраивались, отдавали честь и докладывали ему о нахождении "херни". Новый, как и все предыдущие, здоровался со всеми за руку, закуривал и шёл лично разглядывать "херню". Размышляя об увиденном вслух, он непременно стряхивал пепел на саму "херню", отчего всем остальным присутствующим становилось неуютно. Вывод, делаемый вновь прибывшим, "гулял" в очень узких рамках - от "Да-а-а, "херня-я"..." до "Чёрт, действительно, "херня"."

Эта ситуация повторялась столько раз, что Серёга сбился со счёта. Наблюдаемое зрелище было даже несколько комичным, большей частью - именно из-за его некоторой предсказуемости. Одним из прибывших начальников был в недалёком прошлом начальник одного из районных отделов. Этот молодцеватый подполковник авторитетно заявил всему скопившемуся к тому моменту ареопагу, что "херня" - абсолютно точно является взрывчаткой. Он лично видел, что именно в таких мешках была нафасована взрывчатка, когда взрывали что-то при строительстве дорог в его бывшем (соседнем) районе. После этого заявления весь "клир чинов небесных" на опасные кульки пепел больше не стряхивал, а от самих кульков старался держаться метрах в десяти. Но подходить к "херне" приходилось вновь и вновь, с прибытием каждого нового начальника. Прибытием бестолкового хора начальников имени Пятницкого - дело не ограничилось. Те из них, кто мог себе это позволить, истребовали прибытия к злополучному месту своих экспертов-криминалистов, множественных как персонально, так и инструментально. Одних только передвижных экспертно-криминалистических лабораторий прибыло четыре штуки (каждая - самостоятельный автомобильчик "РАФ"). Разумеется, приехали и "компетентные" товарищи, чьи эксперты были первыми допущены "к телу". Остальные эксперты - стояли в ожидании, как придворные - когда можно будет доесть блюдо за королём. У них даже образовалась некая очередь на право спуститься в ямку, чтобы ещё помазать и так нещадно помазанные кулёчки сереньким порошком, проявляющим отпечатки пальцев. Как им это удавалось - чёрт его разберёт.

Серёга мог лишь визуально, но весьма зримо наблюдать, насколько отличается ГБ-истское экспертное снабжение от милицейского. Милицейские эксперты фотографировали кульки, каббалистические тексты на них, ямки, следы машины и делали пару "привязочных" к местности снимков. А "жирные" КГБшные эксперты позволили себе целую фотосессию, завершением которой явилась полная круговая панорамная периферийная съёмка. О такой фигне Серёга только слыхал на занятиях по криминалистике на курсах первоначальной подготовки, но за всю свою служебную жизнь - воочию видел это действо впервые. Такой расточительной щедрости эксперты-милиционеры не позволяли себе даже на криминальных трупах. Сами представители госбезопасности (а их тоже постепенно скопилось энное количество), держались от милицейских руководителей (облачённых в форму) несколько в стороне. В отличие от экспертов, прямой работы у них не было. Пустой же болтовнёй - они себя не занимали. Обстоятельства происшедшего были им известны, но возможность "загрузиться" серьёзным конкретным трудом всё никак не возникала. Однако и безучастно наблюдать, как их "младшие товарищи" активно "кровавую пищу клюют...", да что там - под окном - под самым носом!, тоже было невыносимо. Это стало понятно из того, что они не просто безучастно взирали на окрестности, как могло показаться кому-нибудь, а  крайне внимательно и вдумчиво наблюдали за происходящим. Та самая оторванная часть кулька, валявшаяся отдельно, конечно уже была обработана криминалистами и сфотографирована. После этого она находилась в состоянии покоя и временного забвения, так как больше необходимой информацией поделиться не могла. По идее - она вообще мало кому могла быть интересной, пока не превратится в дальнейшем в полноценный "вещдок". Но это оказалось не так. В сторону выезда из города медленно ползла цистерна поливальной машины. Серёга никогда не интересовался конструкциями таких машин и впервые увидел, что сзади водяной бочки имеется некое технологическое пространство, заполняемое хозяином тарантаса разной дребеденью - вёдрами, мётлами, лопатами, ветошью и иной подобной требухой. Он увидел это тогда, когда водитель остановившейся напротив него на обочине поливалки, открыл всё это на его обозрение. Водила спокойным шагом протопал по целине к валявшемуся на рыхлом грунте куску крафт-бумаги, спокойно взял его и направился назад - к своей машине. Ни одна живая душа ему в этом не воспрепятствовала. Он даже не ощутил на себе ни одного укоризненного, осуждающего или насторожённого взгляда. Но был немедленно наказан за свою беспечность и невнимание к происходящему (большой группе офицеров милиции с пухлыми звёздочками на погонах - чуть в стороне, и обилию чёрных "Волг" в очень длинной веренице машин, выстроившихся цугом на почти двести метров - немного впереди остановленной им машины). Бедняга-поливальщик был немедленно "схвачен" небольшой группой "товарищей", как только он забросил подобранный им обрывок тонкого картона в технологический отсек своей поливалки. После этого он был тепло и по-товарищески препровождён в невзрачную легковую автомашину, стоявшую чуть дальше на обочине, которая продемонстрировала очень неплохие ходовые и скоростные характеристики. Причина этого события была в том, что водила не смог отгадать первую же из загаданных ему загадок, звучавшую примерно так: "Вас кто-то попросил взять этот обрывок картонки, или вы сами знали, что он там лежит?". По содержанию ответов водилы, ГБ-исты поняли, что имеют дело с очень опытным шпионом-диверсантом, и который не намерен "колоться" на первом же допросе, злорадно пытаясь водить их "за нос". С этим "зубром", видимо, придётся повозиться всерьёз.

С этого момента до приезда генерала (второго по милицейской величине), ничего необычного или достойного внимания не происходило. Генерал первым обратил внимание всех собравшихся начальственных балбесов, что "херня" может взорваться в любую минуту, поскольку имеет важные провода. А куда идут провода под землёй - никто не знает. Никто также толком не знает - почему "херня" не взорвалась раньше, и когда она точно должна (или была должна) взорваться. А из этого следует одно - судя по обилию содержимого херни в "херне" - взорвутся нахер и все присутствующие. С этими словами генерал потребовал переместить весь начальственный сонм - в сторону от "херни", на условно безопасное расстояние, а по углам условно прямоугольного поля (бывшего овальным) - поставить бесцельно всё ещё здесь находящихся четырёх (Вовчика на место не вернули) младших офицеров. В их задачу будет входить недопущение к "херовому" месту случайных граждан-пешеходов, а также подача понятными всем движениями рук сигналов водителям медленно тянущихся мимо автомашин, означающих - убирайтесь отсюда на максимально возможной скорости, за что вас не осудят. Случайных пешеходов не было вовсе, а выполнение поставленной генералом второй задачи натолкнулось на неожиданную трудность. Чем больше офицерики махали руками водителям убираться поскорее, тем медленнее водители старались ехать, повально и нахально перестраиваясь в крайний левый ряд, чтобы попытаться разглядеть - а С ЧЕГО это? Хуже всего обстояло дело с автобусами "ЛИАЗ" единственного автобусного маршрута, курсировавшими по обеим дорожкам трассы - в ту и в другую стороны. Этот маршрут предполагал совершение автобусом полного разворота метрах в двухстах от ямок, и обратного возвращения к ним по дорожке уже встречного направления. Но в данном случае, уже не только водителям, но и всем пассажирам автобуса было интересно - ЧТО же ТАКОГО могли найти в скупой уральской земле, что в ямках всё время копошатся люди и согнали для охраны СТОЛЬКО милиционеров со средним званием "подполковник"? Естественно, все пассажиры налегали на левые окошки автобусов. Это приводило к такому перекосу "сарайчиков", что они ехали практически только на левых своих колёсах. Как в такой ситуации их водители могли увеличить скорость? И гадские автобусы тащились мимо взборонённого поля со скоростью, тише похоронной, демонстративно плюя на даваемые указания ехать как можно быстрее.

Ситуация дошла до такого уровня в своём развитии, когда дальше она уже развиваться не могла (по милицейской линии). Это понимал даже Серёга, своим, не очень приспособленным к такого рода размышлениям, умом. Было ясно, что ТЕОРЕТИЧЕСКИ может приехать и самый главный областной милицейский генерал. И так же ясно было, что ПРАКТИЧЕСКИ он не приедет, так как в городе - "вождь". Покинуть на минуту свой пост в свите "вождя", в момент его визита, было равносильно - покинуть свой пост "раз и навсегда". Эксперты всё ползали по всем трём ямкам. Младшие милиционеры размахивали руками, стоя вдоль кромки поля на трассе. И все чего-то ждали. И это что-то - должно было случиться неизбежно, и быть чем-то важным. В воздухе витали обрывки фраз о том, что ждут какую-то важную, вызванную ГБ-истами фигуру, которая может быстро и чётко объяснить всё об обнаруженной "херне". Принятая терминология их вполне устраивала и возражений не вызывала. Параллельно была вызвана группа разминирования из какого-то сверхгвардейского сапёрного подразделения армейского подчинения. По каким-то неведомым каналам "просочилась" информация о том, что ситуация с "хернёй" была доложена лично начальнику личной охраны Самого. И этот чудесный, почти всемогущий и щедрейшей (по мнению Серёги) души человек, очень недвусмысленно дал понять, что бдительные стражи порядка, обнаружившие "херню" (которая вполне может оказаться направленной против "вождя"), заслуживают награждения боевыми орденами, и что ЭТО дело - не стоит откладывать в долгий ящик. Ибо, САМ - в курсе!!! И самое главное - это предложение останется в силе, даже если окажется, что "херня" была направлена не в адрес "вождя", а является (в этом смысле) - просто "хернёй". Эту мысль Серёга счёл не только гениальной, но и исполненной рыцарским благородством и высшей справедливостью.

Боже!!! Ничего для Серёги не было более приятного в жизни, чем подставлять плечо под дружеское похлопывание полковников-подполковников, поздравлявших с настолько реальным будущим награждением, что оно уже представлялось нереально-прошлым. При этом в пустой голове Серёги гулким эхом отдавались читаемые где-то, кем-то неведомым, но уже почти родным, наиприятнейшим сердцу голосом, очень берущие за душу строки Указа: "... в связи с чем, наградить ... Серёгу... (и не посмертно, а - в живую!!!, мать вашу!) орденом... (да каким хотите - это не важно!)". Придётся, конечно, немного "попортить" продырявливанием китель, но эту "порчу" Серёга проделает с невероятно-офигительной радостью. Так же радостно хлопал глазами и Палыч. Его так же - "по-отечески" поздравляли те, кому он был ровня по возрасту (а то - и старше). Но Палыч, будучи старым "битым" воином, верил исключительно содержимому фантиков, а не самим фантикам. Поэтому особых эмоций, в отличие от Серёги, не выражал.

Приехала столь ожидаемая важная фигура, разбирающаяся в кулёчках с начинкой. Как ни странно, она оказалось именно - фигурой, то есть существом женского рода. Прибывшая худосочная учёная бабёнка была чуть постарше, чем просто "средних лет", и, видимо, действительно была умной и опытной. Бегло осмотрев кулёчки, она стала что-то надиктовывать собравшимся милицейско-комитетским начальникам. Точнее - она просто излагала свои выводы относительно изученных ею предметов. А так как сгрудившиеся вокруг неё чины явной и тайной полиции, все её слова тщательнейшим образом записывали в свои блокнотики-блокноты-блокнотищи, получилось, что она устроила некое подобие школьного диктанта. Полные и не полные, законченные и незаконченные полковники молча старательно записывали для будущих отчётов сложные, непонятные и не встречающиеся в обыденной милицейско-чекистской практике слова. До слуха Серёги издали еле слышно доносились обрывки диктанта: "... катодной защиты магистральных трубопроводов... наведённой индукции... токов Фуко... во избежание коррозии... в промышленности используются... с магниевым наполнением". У начальника отдела не выдержали нервы. Писал он, видать, ещё со школы очень плохо. Вместо физики - наверняка курил за теплицей. И из того, что он услышал, знакомым ему было только - "в промышленности". Но оно ничего не объясняло. И он, сильно и многократно нарушая субординацию, решился попросить тётку - перевести сказанное ею с непонятного языка на доступный. Свою просьбу он выразил в истовой мольбе: "Да ты по-русски скажи - эта "херня" может взорваться - или нет?". Тётка после диктанта выпрямилась, и произнесла тоном оскорблённой герцогини: "Эта, так называемая вами "херня", ни при каких условиях самопроизвольно взорваться не может". После этого, тётка в доступной форме изложила более понятливым чекистам, где, по её мнению, вероятнее всего можно обнаружить "хозяев" "херни". Чекисты незамедлительно связались с кем-то, кто где-то там принялся этих "хозяев" шибко быстро искать. Видимо, службу они "тащили" умело, так как вскоре раздобылся некий представитель этих таинственных "хозяев". Он прибыл на поляну к правоохранительным коршунам, орлам, грифам и стервятникам с боязливо-виноватой гримасой на физиономии, чем-то неуловимо похожий на мальчиша-плохиша. Извинившись перед всем честнЫм народом за недоделки его коллег-монтажников, он сообщил, что защиту трубопровода буквально только что смонтировали, и ямки с мешками закопать ещё не успели. А немного торчащие из грунта торцы труб с проводами - чуть позже потребуются для монтирования на них защитных кожухов.

Сразу после своей лекции была увезена умная тётка. Так же быстро исчез за туманами и трубопроводный дядька. Быстро и незаметно рассосались чекисты. В чистом поле осталась праздновать победу лишь милицейская рать, во главе с Пересветом. Радуясь, что всё закончилось и ничего при этом не взорвалось, милицейские начальники тепло прощались друг с другом, разве что не обнимаясь. Пересвет всех собравшихся поблагодарил персонально. Отдельно подозвал к себе четверых младших офицеров (Палыч, хоть и был стареньким, был лишь капитаном, т.е. тоже младшим офицером). Лучезарно улыбаясь широчайшей улыбкой, во все свои 64 жемчужных зуба, главно-на-тот-момент-командующий всех "четверых танкистов без собаки" похлопал по плечу, поощрительным тоном заключив: "Всё равно молодцы, мужики, СПАСИБО!". И даже пожал всем руки. После этого ордена можно было не раздавать. Это было почти равносильно тому, как Королёв обнимал вернувшегося из космоса Гагарина. Верховный, не прекращая при этом руководить, отдал некий невидимый непосвящённым "знак четырёх", повинуясь которому все ставшие лишними на этом действе, мгновенно растворились, как силы бесплотные и бестелесные. Серёге даже на мгновение показалось, что некоторые начальники-подполковники разлетались на мётлах как ведьмы. Под занавес Зевс-громовержец, завершая свою тяжёлую божественную работу, подвёл начальника отдела к правой обочине трассы, ведущей из города и указал ему на здоровенный, хоть и узкий провал в земле. При этом он молвил: "Та твоя "херня" - не взорвётся. А вот в эту яму ОНИ на обратной дороге точно въехать смогут. А поэтому, слушай мою команду - закопать любой ценой! Останавливать любой грузовой транспорт с любыми веществами, которые могут быть ссыпаны в эту траншею!! И те трубопроводные ямки - зарой. На всё про всё - два часа. Об исполнении - доложить!!!". С этими словами - волшебник изумрудного города исчез.

Шеф немного загрустил. Подчинённым - ордена, а его - в яму! И в какую! Даже с очень близкого расстояния трудно было понять - насколько глубока была эта яма, образованная разломом земли - более чем вероятно, технического происхождения. Что-то тут раньше строилось, и частично фундамент этого "нечто" был "прокопан" (а позже - закопан) крайне некачественно. Яма по объёму была чудовищной. Для засыпания этого "провала" требовалось не меньше железнодорожного вагона грунта, щебня или любого иного наполнителя. Начальник выскочил на трассу и лично принялся высматривать в потоке машин хоть что-то, везущее подобие грунта. Он не задумываясь реквизировал бы даже цветочный горшок, чтобы изъять из него грунт. Но ничего грунтового ему на глаза не попадалось. По трассе в основном двигались легковушки, а редкие грузовики - сплошь ехали порожняком. Время же, отпущенное Светлейшим, меж тем тикало, и тикало быстро. Начальник стоял почти по центру трассы и шепча что-то типа: "...и остави нам долги наша...", зорко вглядывался в редкий поток машин. Его внимание привлёк медленно, но уверенно тарахтящий по правому крайнему ряду трактор "Беларусь". Этот трактор был снабжён скребком спереди и ковшом сзади. За всю многолетнюю трактористскую практику, водила этого железного конька-горбунка - впервые видел, чтобы его тормозил милиционер в чине подполковника. Босс почти "отпечатался" на ветровом стекле трактора. После того, как водила был извлечён из тракторного нутра, начальник бросился на него, как матёрый ястреб-тетеревятник на беззащитного цыплёнка, ибо водила был немного пьян (и не от любви). Цыпа ещё что-то пытался объяснять по поводу немедленной необходимости заезда в некий гараж, и что "мастер будет ругаться". Но после того, как шеф, демонстративно изъяв путевой лист, озвучил - ЧТО именно он намерен проделать с водилой, а заодно - и с его грозным мастером, больше никаких доводов не приводил, а принялся молча претворять (по мере своих пьяных возможностей) грандиозные строительные замыслы повелителя. Так как грунта не было вовсе, и он даже не предвиделся, шеф приказал трактористу скрести передним совочком по обочине, как по сусекам. Затея была тупая, но безальтернативная. Пьяненький тракторист, первое, что сделал - это своротил горловину канализационного люка вместе с металлической обечайкой и бетонной обмазкой. В опасной близости к пешеходной тропинке возникла опасная дыра в грунте. На дне дыры - быстро текла достаточно горячая вода (рядом за бетонным забором начиналась территория какого-то комбината). Снесённую им конструкцию, тракторист утолкал скребком достаточно далеко. Увидев это, начальник, продолжавший охоту на крупную дичь на трассе, чуть не убил вконец раздосадованного вредителя. Начальнику захотелось лично всё исправить и он, схватив чугунную крышку люка, попёр её по направлению к дыре. Серёга кликнул товарищей, которые поспешили прийти на помощь. Вежливо отняв у начальника крышку люка, Серёга показал шефу, что её можно катить, как колёсико, ибо она круглая. Начальник, желая показать своё умственное и любое иное превосходство, спросил у Серёги: "А ту хреноту ты как катить собираешься?", показав на обечайку. Серёга пригнал тракториста и трактор к многострадальной конструкции, после чего повесил её на зуб экскаваторного ковша. В таком положении она и вернулась на место. Восстановив ущерб, принялись вновь высматривать долгожданный грунт. Тракторист понемногу начал приносить пользу. Он прекратил  соскребать крохи грунта с поверхности, а стал сбивать ковшом края ямы - на её дно. Получалась хоть и не совсем ожидаемая картина, но с точки зрения безопасности движения - всё более и более терпимая. Начальнику повезло на охоте завалить ещё одного крупного зверя - он поймал грейдер. И хоть этот грейдер ничем особо помочь не мог, начальник радовался своей добыче. Он поручил грейдеристу заровнять те самые ямки, с которых всё и началось. Трубопроводный дядька предупредил, чтобы "торчки" асбоцементных труб (с проводами) не зарывали, а оставили над поверхностью сантиметров на 10-15. Какое там! Грейдером так разровняли поляну, что на ней можно было играть в большой теннис. Когда закончилась засыпка ямок - никто уже не мог указать - где были "торчки" труб. Ползая на корточках, милиционеры отрыли обе "важных" трубы. Постепенно тракторист превратил опасный глубокий разлом в земле - в мерзкую, всё ещё глубокую яму, но с более-менее пологими краями, типа аппарелей. Начальник посчитал, что с него этого зодчества довольно, о чём не стыдно доложить в штаб Первой конной. В этот момент приехала очень зелёно-пятнистая цельнометаллическая машина, завешанная пятнистой же маскировочной сетью, с кучей навешенных на неё загадочных инструментов неясного назначения, и даже - чуть ли - не с собственным маленьким локатором на крыше. Из машины бодро выскочил старший лейтенант в полевой форме. Он быстро дотопал до начальника, перейдя за пяток метров до него на строевой шаг. Он только начал представляться "Начальник группы разминирования...", как был грубо оборван вконец издёрганным шефом: "Пошёл...". Неунывающий старлей возвратился к своей пятнисто-пятнистой машине и на вопрос его водилы: "Что там?", просто ответил: "Ложный вызов". Вояки заурчали в обратный путь. Но приехал некий высокий (в смысле - важный), как ни странно - милицейский чин, которому было поручено состряпать некие документы по поводу будущих "орденоносцев". Видимо он что-то уже по этому поводу знал заранее, так как ничего серьёзного писать не собирался, хотя бумагу и папку при себе имел. Он спросил лишь только одно: "А когда точно была обнаружена "херня" - до или после проезда Устиныча?". Этот вопрос персонально относился лишь к Серёге. Он на него и ответил: "Через две минуты после прохождения кортежа!". Прибывший чин, каким-то неприятно-заведомо-подытоживающим тоном произнёс: "Во-во, после... А должны были найти - хоть за минуту, но ДО. Чтобы успеть поменять маршрут движения кортежа. Вот ТОГДА - вам бы дали ордена, и не только вам. А сейчас - радуйтесь, что не посадят". Вот что значат порой две минуты не в ту сторону.