Аку-аку

 

Владимир Александрович входит в класс, останавливается у двери, внимательно оглядывает аудиторию. Ученики встают.

Длинная фигура Сказочника в темном костюме, молча продирижировав «садитесь», походкой большого кузнечика, коленками вперед, следует к столу. Заговорщик с первого ряда парт, прикрыв ладонью рот, чтобы не заметил учитель, зловеще шепчет в сторону класса:

- Аку... Аку!!!

- Смерть... Меня... Подождет!!! – грозным шепотом отзывается кто-то с противоположного конца класса по диагонали.

Выполнив обязательный ритуал, произнеся пароль и отзыв, седьмой "А" садится довольный и ждет, чем сегодня порадует учитель. Действо урока физики начинается.

Книжные новинки – «Аку-Аку», о загадочных статуях острова Пасхи, и «Смерть меня подождет», о героях - исследователях дальних уголков Сибири,   уже изучены. На очереди «Путешествие на Кон-Тики» Тура Хейердала.

- Ира, кто это у вас в школе такой высокий, сухопарый, немолодой? Завуч? – отец пришел со школьного собрания под большим впечатлением,

- На мальчика-переростка похожий? Завуч. Владимир Александрович Долженко. Физик. А что?

- Феноменальный мужчина! Директор пыжился в микрофон, еле слышно было. Собрание закончилось, с последнего ряда встал завуч, сложил руки рупором  и сделал объявление. Родители от неожиданности рты разинули. Какой сильный голос!

Да, голос Владимира Александровича был необыкновенным. Глубокий прокуренный бас. Звук из недр завуча приходил не сразу, с запаздыванием. Казалось, что как рыба  беззвучно открывает рот. Изумленная аудитория мгновенно затихала.

Те, кто слышал, как учитель поет вместе со своей женой, Валентиной Петровной, или попросту  Валентиной Биологовной, как однажды вежливо обратилась к ней, вдруг забыв отчество, находчивая Наталья Шман, говорили, что дуэт был потрясающим!

И в жизни это был прекрасный дуэт. Замечательная пара, муж и жена, физик и биолог,  начали преподавательскую деятельность в пятнадцать лет в сельской школе, где познакомились и поженились. Закончили работу сменными лифтерами хирургического отделения местной больницы.

Врожденный педагогический талант, сила личности и отвага фронтовика пехотинца были таковы, что в острые моменты в школе, когда средства воздействия исчерпывались, или требовалось заполнить вынужденную паузу, закрывать амбразуру высылали Владимира Александровича. Заговорить он  мог любую аудиторию.

Рассказчику было, что сказать людям, а в каждом рассказе была мысль, к которой исподволь подводил завороженных слушателей. Что об учениках говорить, если родители смирялись перед ним, как мальчишки. Укрощение строптивых происходило без малейшего напряжения, неожиданно спокойным, размеренным бархатным басом.

Успокоив публику, с видом стороннего наблюдателя стоял и курил у школьных колонн на улице. Независимость и незаметность, отстраненный взгляд при зорком контроле над ситуацией и мгновенной реакции на события, талант рассказчика при полном отсутствии тщеславия оставались загадкой.

Назовите как хотите все то в человеке, чего не измеришь метрами и килограммами. Жители острова Пасхи называют это духом аку-аку и обычно помещают его у своей левой ноги. Дух ведет себя своевольно.  Критикует хозяина, не дает погрязнуть в обыденности, подталкивает всячески расширять жизненные горизонты.

Аку-аку  Владимира Александровича имел железную выдержку, устремленность к героике и романтике  первопроходца и большое желание поделиться накопленным багажом.

Надо заметить, что рассказы завуча оказались много увлекательнее тех книг, о которых  шла речь на уроках, и позднее попавших в руки. Жизнь, как представлял ее педагог, выглядела удивительной и прекрасной. Она ждала, ждала именно от нас, новых свершений.

Физическая картина мира на уроках выглядела столь же занимательной и чудесной,  физика шла, как по маслу, сцены из прошлого военного опыта учителя убедительно иллюстрировали физические законы.

До сей поры в глазах стоит картинка окопа с пехотинцем, черпающим алюминиевой ложкой суп из солдатской каски, в которую булькает, не причинив вреда, пуля, растерявшая в полете энергию, и картинка летящей два километра крышки от цистерны, взорванной давлением такой же маленькой пули, в полном согласии с законом Паскаля. 

Между учениками, расходящимися во мнениях, учитель устраивал настоящие сражения. Класс разделялся на согласных и несогласных с физическим законом. Ученики сами доказывали друг другу справедливость закона. После боев, руководимых мудрым педагогом, уходили с урока, основательно прочувствовав новую тему. Проблем с пониманием не было.

Можно было по-детски иронизировать над занимательными рассказами Владимира Александровича, над тем, что про Наташу Ростову мог говорить часами и рассказал о ней многим поколениям школьников, можно было называть по общешкольной традиции Сказочником, это не меняло суть дела. Физика намертво укладывалась в головах, а у учителя оставалась еще куча времени, чтобы делать из нас культурных людей.

И самые сложные, завальные вопросы на экзаменах задавал именно он, уже в ту пору, когда неожиданно отстранили от занятий и заменили на молодого, с дипломом о высшем образовании, которого у  пользующегося непререкаемым авторитетом  Сказочника, увы, не было.  Сложные вопросы  звучали элементарно, обыденно, что-нибудь про домашний утюг. Ответить невозможно.

С новым учителем мы оторвались от земли и болтали в воздухе ножками. Физика отдельно, жизнь отдельно, мы между ними. Какой простой и понятной осталась бы школьная наука, не случись той роковой замены старого педагога на необстрелянного новичка!

Он был немножко волшебником, наш Сказочник. Все, что произносил, чудесным образом врезалось в память с первого раза и навсегда. Одноклассники на всю жизнь запомнили число, записанное им на доске: 1930. И прекрасно знают, что это число – год его поступления на работу на завод имени Лихачева - ЗИЛ.

Для достижения  феноменального результата  Владимиру Александровичу достаточно было  произнести «запомните» и написать число.

Его жена, Валентина Петровна, внешне представляла собой полную противоположность худому,  длинноногому, длиннорукому, темноволосому без седины мужу. Приземистая  и округлая, спокойная и уютная, немногословная, с двумя парами очков на носу. «Шестиглазая».

Как  с ней повезло, стало ясно, когда на смену пришла дикая дамочка с пучком  на макушке по прозвищу «РецептОры РаздражОны». Именно так ставила ударения новая учительница,  интеллект которой вызывал заслуженную иронию.

И вообще, как тебе хорошо, обычно трудно понять в процессе. Лишился – сразу понял. Как несправедливо порой устроена жизнь!

В поселке физиков, на передовом рубеже мировой науки, с преподаванием  точных наук дело обстояло не лучше, чем  у сапожников с сапогами.

Блестящую учительницу математики Нинель Ароновну непонятно за какие грехи не допускали к классам выше седьмого. Легально познакомиться с ней не удалось. По вечерам, тайком друг от друга, к ней бегали избранные  одноклассники.

В дневное время, на уроках, приходилось созерцать Елену Романовну из Якутии. Учительница каким-то чудом осталась преподавать в нашем восьмом «А», без юридических на то оснований. Диплом давал  ей право учить математике исключительно в сельских школах-семилетках. А если можно приравнять научный поселок к крестьянскому селу, то и проблем нет.

Спокойная и степенная Елена Романовна представляла собой даму  без определенного возраста, с прямой осанкой и плавными движениями пухлых рук, которые складывала под грудью, где теоретически проходила линия талии. Имела круглое плоское лицо и монголоидный разрез глаз. Речь вела неторопливо, гудела, цедя слова сквозь зубы, не шевеля губами. В ней ощущалась невозмутимая морозоустойчивая смесь дальневосточных кровей якутско-эскимосско-бурятского типа.

За уравновешенный характер, основательность  и доброту решением родительского комитета продлевала свои полномочия в нашем классе. Именно благодаря ей вертикальные черточки знака модуля на районных олимпиадах мы по-простому считали единицами.

У Елены Романовны внутри был встроен варган. Она гудела всем телом, издавая низкие вибрирующие звуки, свойственные ее народности. Особенно удавался звук «з»:

- Домашнее з-з-з-з-адание. Параграф 26. Вы-з-з-з-з-убрить!
- Единицзззу … позззтавлю! – угрожала ни для кого не страшная учительница.

Математичка исполняла функцию хранителя нашего душевного спокойствия. Объяснить толком не могла ничего, отвечала на вопросы так:

- А не понимаешь – так и сиди!

И мы сидели, попусту тратя время. В девятом история продолжилась. Из сибирского совхоза прибыл счетовод - не первой молодости кудрявый брюнет с крутым лбом мыслителя, умными залысинами, черной оправой квадратных очков и лицом подозрительно бордового цвета. Запахло «Шипром». Создавалось впечатление, что учитель употреблял одеколон нетрадиционно, не только наружным способом:

- Ляксандров, к доске! Дямидова, готовьсь! Будем ряшать задачу по канве.
- Как это?
- По канве. Девочки должны знать про канву. Они на уроках труда вышивают?
- Нет, мы только шить учимся!
- По канве вышивают, чтобы ровно было. Задачу будет решать Зеленова.

Смешливая миниатюрная Танечка, похожая на японку вечно смеющимися глазами-щелками и темными гладкими волосами,  стянутыми сзади в хвостик,  улыбалась и молчала.

-  Зеленова,  я с вас с живой не слезу!

Однажды  выставил отметки за контрольную работу в журнал весьма оригинальным способом. Раздал тетради с оценками и объявил:

- Я буду читать фамилии. Кто захочет, может назвать отметку - поставлю в журнал. Кто не захочет говорить, может промолчать.

Класс безмолвствовал. Какой гениально простой  способ узнать, у кого двойка! А какое искушение назвать отметку выше, чем в тетради! Вдруг учитель не помнит, что поставил? А вдруг помнит? Фамилии идут, а класс молчит.

О чем думают другие? Может, проявить солидарность и промолчать о своей пятерке?  А где гарантия, что молчунам наш оригинал не ставит сейчас двойки? Что он там колдует над журналом? Фу! Ну, наконец-то! Алик объявил «пять». Теперь и мне можно. Кроме нас с Аликом отзывчивых не нашлось. Пришлось поволноваться.

Его звали Илья Константинович.

Школьная легенда гласила, что в начале существования школы в ней все-таки был один сильный математик, первый директор. За что был изгнан из школы, в чем не сошелся с новым директором неизвестно, это взрослые игры. Для очистки своей совести учителя распространяли сведения, что темпераментный педагог ходил по классу с длинной линейкой, которой пользовался самым старорежимным способом – бил ею по лбу. Знания таким образом вбивались блестяще.

Для внушения максимального трепета перед образом злого учителя, вариации на тему о линейке содержали сведения о том, что деревянная линейка от частого использования регулярно ломалась и впоследствии была окончательно заменена  металлической. Ни математика, ни линейки своими глазами увидеть не довелось.

***

Жизнь от этого печального факта ничуть не потускнела. Грустить было некогда. На экраны вышли новые фильмы – «Республика ШКИД», «Фантомас», «Неуловимые мстители». Образовалось много срочных дел – испробовать все известные из истории способы школьной бузы, подбрасывать учителям страшные записки с угрозами и подписью «Фантомас», по вечерам до одури качаться на качелях, на «Сказке», оря песни на весь двор и искоса поглядывая на особ противоположного пола.

У детей, начиная с песочницы, вообще дел по горло – только успевай.

Томный возраст большой, красивой первой любви, как у Наташи Ростовой, про которую любил рассказывать Сказочник, неуклонно приближался, мы чувствовали это, глядя на свои стремительно растущие конечности. Последние глотки младенческой свободы были особенно сладки. Еще можно съезжать с ледяных гор на собственном заду, еще не стыдно прыгать через скакалку, играть в «вышибалы» и «салки», но все мы остро ощущали, что это счастье в старшие классы с собой не возьмешь.

Тема уходящего времени вставала вопросом: а все ли сделано, какие  подвиги еще не совершены?

Дух аку-аку нашего детства, энергичный, заводной, беспокойный, не давал сидеть на месте, толкал к «геройским» поступкам, будоражил кровь, настойчиво сверлил головы мыслью:

- Время не ждет!

11.07.2010