Арье, настоящий лев

 Арье? (имя Арье в переводе с иврита означает "лев" - Ш.Ш.)– спрашиваю я незнакомца.
- Р-р-р, - отвечает он, делая страшные глаза. – Ты почему опоздала на интервью? Я ехал сюда черт знает откуда – из Хеврона, и прибыл минута в минуту, а ты, находясь здесь, в Тель-Авиве, умудрилась опоздать на четверть часа! – Сейчас он похож на обиженного Карлсона.
Так мы познакомились с главным защитником вымирающей израильской фауны Арье Келлером, уполномоченный государством пресекать незаконную торговлю редкими и исчезающими видами животных.

Он произносит тоном, исключающим какие-либо возражения:
- Сейчас мы поедем в Дизенгоф-центр ловить летучих мышей!
- Куда-куда? – переспрашиваю я.
- В Дизенгоф-центр! – повторяет он. – У тебя еще и со слухом плохо?
Мы подходим к большому зеленому джипу управления охраны природы.
- У меня тут есть еще другие пассажиры, - предупреждает Арье. Я не обнаруживаю в кабине никого. Тут явно какой-то подвох..
- У меня здесь конфискованные у палестинцев птички и мешок ядовитых змей, - произносит Арье, открывая багажник.
- Змеи не могут уползти из мешка?
 
- Случается, а что? - первый раз за все время Арье улыбается, превращаясь в доброго Винни-Пуха. Я понимаю, что прощена за свое опоздание. Хотя, забегая вперед, замечу, что мне еще не раз придется услышать в свой адрес не самые лестные отзывы, самый безобидный из которых «коммунистка», равно, как и в адрес других. Но произносятся они с такой добродушной интонацией, что сомневаться в симпатии, испытываемой Арье ко всем обзываемым и проклинаемым им людям, просто не приходится.

...Мы въезжаем на автомобильную стоянку тель-авивского Дизенгоф-центра, приподнимая сетку, натянутую на входе. В полумраке ее замечаешь не сразу: черная, с очень мелкими ячейками.

- Эту сеть - она называется «арафель» (туман) - обычно используют для ловли птиц, но я приспособил ее для ловли летучих мышей, - объясняет Арье. - От них здесь очень много проблем. По четвергам в Дизенгоф-центре проходит фестиваль еды, приезжает масса людей, ставят машины на стоянку, а сверху на них без конца гадят летучие мыши. Шесть тысяч штук мы здесь уже выловили. Но какое-то количество еще осталось.
- А что вы с ними потом делаете?
- Перевозим в другое место и выпускаем. Дело в том, что летучие мыши обычно не возвращаются туда, где на них однажды уже устраивали облаву.
...Две мыши уже запутались в сети, остальные укрылись наверху, среди бетонных перекрытий.

- Придется пугнуть, - Арье достает пугач и стреляет. Мыши начинают метаться по стоянке, часть из них запутывается в сетях. Помощники Арье, молодые инспектора осторожно вынимают их из сетки, держа за голову, чтобы уберечься от укусов, и складывают в картонные коробки через небольшое отверстие.
- Больно кусаются? – спрашиваю я одного из парней.
- Укус не из приятных, - отвечает он. – Все равно, как если бы твою руку прострочила швейная машинка. Зубы у них мелкие, но очень острые.
...В разгар охоты появляется младшая дочь Арье - Ноа, живущая неподалеку: пришла повидаться с отцом.
- Знаешь, у меня благодаря папе было такое потрясающее детство! – говорит она мне, обнимая Арье.

ххх

У моего героя нет сентиментов по отношению к животным, которых он защищает. «Когда начинаешь идти на поводу чувств, ты перестаешь быть профессионалом», - утверждает он.

- Если кому-то удалось провезти в страну обезъянку или змею, я к нему обязательно приду. Это может занять время – недели, месяцы, даже год, но однажды я постучу в его дверь, - тон Арье не оставляет сомнений в том, что так оно и будет. В полиции, с которой главный уполномоченный по редким видам животных, сотрудничает много лет, о нем говорят: «Арье для природы – это все равно что паспортный контроль в «Бен-Гурионе» для Израиля: у него не проскочишь».

Список израильских браконьеров, занимающихся незаконным отловом и продажей редких животных и птиц, у Арье Келлера не в компьютере – в голове. Список большой (все-таки 33 года работы в Управлении охраны природы), но память отменная, а реакция быстрая.
Вот и сейчас мы направляемся в Араву, но по дороге получаем сигнал из ашдодского порта, где таможня обнаружила в одной посылке, отправленной из Китая жителю палестинской автономии, шурки леопарда, и Арье тут же меняет маршрут, сворачивая с основной трассы.

Он извлекает шкурки из посылочного ящика и удивленно восклицает:
- Да они просто сумасшедшие!!!
- Кто? – не выдерживаю я.
- Китайцы! Убили собак, а шкурки выкрасили под леопарда. Посмотри на хвост. Ты видела когда-нибудь у леопарда хвост пуделя?

Пятнадцать минут уходит на составление акта об изъятии шкурок, после чего мы снова выезжаем на трассу. И тут, коротая время за беседой, я неожиданно узнаю продолжение истории об известном змеелове Рафи Ифтахе, которого интервьюировала много лет назад.

- Рафи несколько лет был нашим добровольцем и очень хорошо нам помогал, пока ему не пришла в голову сумасшедшая идея. Рафи вдруг решил, что он будет лучше охранять у себя во дворе редких черепах, чем это делает управление охраны природы в песках Аравы, где те обитают сотни лет. Он обучил свою собаку отыскивать их в дюнах и перевез к себе домой 24 черепахи. Возможно, всех, что там были... Это очень редкий вид и находится на грани исчезнования. Понимаешь, что он натворил?! Черепахи способны размножаться в привычной для них среде, которой он их лишил. Я забрал их у Рафи, отвез в Араву, и с тех пор с ним не разговариваю.

ххх

...В Израиль мой герой попал, когда ему был всего месяц от роду. Его родители – выходцы из Польши, которым посчастливилось уцелеть в Катастрофе: отец прошел Освенцим.
Войну Судного Дня Арье провел на юге, был ранен: к счастью, осколок не повредил позвоночника. После войны он некоторое время жил в Синае, где встретил свою будущую жену. Арье Келлер покидал Синай на последнем джипе и возвращался оттуда, как он утверждает, «не потеряв своего достоинства в погоне за денежными компенсациями».

- До развода мы довольно долго жили с женой и дочками в Зихрон-Якове, а после развода я обосновался в Каркуре, - рассказывает Арье. - Мы расстались с женой друзьями и до сих пор ими остаемся. Причина расставания очень простая: я хотел, чтобы у нее была нормальная жизнь. А какая жизнь может быть у женщины с таким как я, работающим круглосуточно, без праздников и выходных. У меня всегда в машине спальник, приходится ночевать в пустыне. Да еще инструктажи за границей, которые длятся не меньше месяца. Женщине нужна нормальная семья и нормальный муж.
Знаешь, что в моей работе самое лучшее? – спрашивает Арье и тут же отвечает. - Отсутствие какой-либо рутины! У меня никогда не бывает двух похожих дней. Кстати, зная мою одержимость в работе, управление по защите природы неплохо этим пользуется. Меня никогда не спрашивают, что я сделал и чего не сделал, не говорят, куда я должен ехать и чем заниматься. Потому что знают: я всегда делаю намного больше, чем от меня требуется. И еще я никогда не участвую в забастовках, - вот сейчас, ты, наверное, слышала, что собираются объявить очередную... Какие могут быть забастовки, когда ты охраняешь природу? – возмущенно восклицает Арье. - Она что, может подождать?

- Ох, - вздыхает Арье. - Если что и доставляет мне немало хлопот, так это мой собственный рот, а он у меня большой: говорю, что думаю, безо всяких фильтров и парламентских выражений. И с нарушителями не церемонюсь.
- Наверное, успел нажить себе врагов?
- Я этого не ощущаю, - с сомнением в голосе произносит он. - Видишь ли, я ведь даже когда кого-то наказываю, то только по сраведливости, за дело, и не со зла: люди это чувствуют. Большинство из них, - тут он прибавляет пару крепких выражений, - прекрасно понимают, какой ущерб наносят природе, отлавливая редкие виды птиц. И все же идут на это, потому что выручают от их продажи хорошие деньги.
- Каждый волос, которого у меня не хватает на голове, пошел во благо природы, - добавляет Арье, вспоминая, что привело его тридцать с лишним лет назад в управление по защите природы. – Мы искали в Синае нефть, производили взрывы. Нашли тогда небольшое количество нефти и очень много мертвой рыбы, которую тогда убили своими взрывами. Я вдруг понял, что дальше так нельзя. Начал бороться против использования взрывчатки во время поисковых работ, и в один прекрасный день обнаружил себя в управлении по защите природы, где до сих пор и работаю.

ххх

...Он не заканчивал университетов, но с ним нередко советуются профессора: в Израиле на самом деле трудно найти человека, знающего лучше, чем Арье Келлер, повадки местных обитателей пустынь, гор и равнин, и причины, по которым те покидают свою привычную среду.
Не найти в стране и лучшего ловца животных, чем он: именно ловца, не причиняющего им вреда, а не охотника, убивающего свою добычу. Кстати, Арье единственный в стране ловец крокодилов: в свое время только благодаря ему удалось выловить в Араве десяток сбежавших с фермы огромных рептилий.

Птиц и змей в его доме можно увидеть практически всегда, только все время разных: конфискованные у браконьеров, они квартируют здесь во временном живом уголке, восстанавливаясь после травмы, после чего Арье выпускает их на волю. В его жилище всего один охотничий трофей - огромный череп крокодила, которого он поймал в Африке.

Крокодил нападал на людей, живущих в деревушке неподалеку от реки. Арье ловил его с помощью специальной палки с наконечником. Это целое искусство и зависит от точности нанесения удара в образовавшийся зазор между головой и туловищем крокодила, скрытого водой. Поединок длится несколько часов, пока крокодил не потеряет силы, после чего его можно усыплять и помещать в специальный контейнер. В случае с крокодилом-убийцей не рассчитали дозу снотворного: он не проснулся. Когда его препарировали и обнажили череп, стала понятна причина, по которой он нападал на людей: врожденный дефект зубов не позволял ему охотиться на крупных животных – приходилось довольствоваться тем, что было по силам.

ххх

- Ты упомянул, что тебе приходится проводить инструктажи за границей. Где именно? – спрашиваю я Арье.
- В Кении я учил местных инспекторов управления по защите природы бороться с браконьерами. А там у них природоохранное ведомство напоминает армейское: инспектора не ходят, как наши, в футболках, шортах и сандалиях, они носят форму с погонами, фуражки с кокардой.
Арье вдруг смеется:
- Как я их однажды напугал! В середине урока вышел на улицу, поймал двух африканских гадюк, которые там считаются очень опасными, и занес в класс – так мои ученики в панике в окна повыпрыгивали. А когда я в другой раз занес «черную мамбу» - это самая страшная змея, которая у них водится, после ее укуса человек умирает мгновенно - так они вообще убежали с территории базы, где шли занятия. Мне-то казалось, что кенийцы, окруженные джунглями, ко всему этому привычные.

Со мной тамошняя фауна тоже сыграла неплохие шутки, - продолжает Арье. - В конце курса мы устроили учебу. Я и двое кенийцев выступали в роли браконьеров, а остальные нас выслеживали. В Кении такая непроглядная ночь, что ты не видишь даже собственного пальца, поднесенного к лицу. Инспектора были вооружены оптикой ночного видения и приборами, способными обнаружить тепловое излучение на расстоянии нескольких километров – даже огонь сигареты, не говоря уже о костре, которые браконьеры разводят ночью, чтобы отпугнуть хищников. И вот сели мы, «браконьеры», в джип, отъехали от базы пять километров, развели костер, сварили кофе, сидим, треплемся и ждем, пока нас обнаружат. Наконец, слышим шум. Я решил: все, инспектора пожаловали по нашу душу, включил прожектор, направил в сторону, откуда доносился шум, чтобы они в нас случайно не пальнули, и... высветил трех огромных слонов, идущих в нашем направлении. Ослепленные светом, они взревели, растопырили уши, подняли хвосты и хоботы и побежали в разные стороны, а один – прямо на нас. Я бросился на землю и в ту же секунду ощутил запах слоновьей ноги, пронесшейся в полуметре от меня. Оказывается мы, идиоты, разложили костер на их тропе к водопою – это что-то вроде слоновьей автострады! В общем, я понял, почему местные не любят по ночам выходить наружу. Они правы.

- Кроме змей и крокодилов тебе приходилось ловить каких-нибудь животных в Кении?
- Один раз чуть не поймали меня! Это было в первый день, когда я туда прибыл. Бросил чемодан в гостинице, вышел, вижу - тропинка, ведущая в джунгли. Взял фонарь и пошел по ней. Разглядел на дереве красивый цветок, думаю: «Надо будет завтра его сфотографировать при свете дня», потянулся к нему, чтобы понюхать и вдруг услышал звук, от которого у меня кровь в венах чуть не свернулась. Ничего более жуткого я в своей жизни не слышал!
- На что был похож этот звук? На сирену во время войны? Я, например, не слышала ничего более жуткого, чем сирена...
- Я сирену не слышал: когда в Израиле были войны, я не отсиживался в городе - воевал. А звук, который я услышал в джунглях, был такой, что можно было просто замертво упасть на месте, но мне хватило сил побежать. Я закрылся в своей комнате и до утра никуда не выходил. Утром рассказал местным инспекторам о ночном происшествии. Они дали мне двух солдат, оружие, и мы пошли посмотреть, что это было. И кого мы там увидели? Львиное семейство, доедающее зебру: от нее к нашему приходу уже осталась только голова. Очевидно, один из этих львов находился за деревом в тот момент, когда я потянулся к цветку. Боже, я пережил такой страх, а кенийцы надо мной смеялись! Впрочем, я им отплатил за этот смех, когда принес в класс «черную мамбу»...

ххх

Израиль с 1984 года - в числе двух сотен стран, подписавших конвенцию по международной торговле вымирающими видами дикой фауны и флоры. Между тем, бизнес на экзотических животных по-прежнему считается одним из самых прибыльных в мире после торговли оружием и наркотиками. Здесь крутятся миллиарды долларов. Надо говорить о том, что ущерб в данном случае невосполним. Редкие виды животных постепеннно исчезают. И с этим надо что-то делать.