Надин. Работа. Картины

- Не уходи, - почти поскуливаю я под одеялом, - еще рано… шесть часов только…
- Не скули, - цокаешь ты и недовольно ерзаешь на постели, пытаясь вывернуться из моих объятий, - нельзя же валяться целый день… мне нужно на работу…
- Ну, какой целый день? – продолжаю ныть я, - ну всего-то утро… часов до десяти…
- До десяти? – присвистнула ты, - размечтался! Ну, убери руки!

Наконец, я сдаюсь, и ты ускользаешь из под теплого одеяла, из… моих объятий, как ускользает шелковый шарф на ветру. Но я до последнего не хочу тебя отпускать, я хватаюсь за твою коротенькую ночную, как маленький ребенок хватается за мамину юбку и продолжаю ныть.

- Ты меня любишь?
- Опять эти глупости! – раздражаешься ты, - отпусти мою ночную, порвешь же!
Схватившись обеими руками за край своей излюбленной ночной ты силой вырываешь ее из моей руки, отшатнувшись назад от напряжения. Затем ты горделиво вскидываешь свою головку, чтобы показать насколько ты сильна, справившись с одной моей рукой! И, наконец, тряхнув своими белоснежными кудрями, демонстративно топаешь к стулу, где покоится твоя одежда.

- Эй… Надин, - шепчу я, - мы ведь еще встретимся после работы, да?
- Ну не знаю… - торопливо переодеваешься ты, стоя ко мне спиной. Я почти с восхищением наблюдаю, как лучи солнца ласкают твою белую кожу, почти блестят на плавных изгибах. Я осторожно стягиваю одеяло с лица, чтобы увидеть больше, но в этот момент застежки бюстгальтера плотно сцепляются за твоей спиной и вся прелесть куда-то исчезает.
- Почему не знаешь? – спрашиваю неосознанно я.
- Не знаю и все тут! Я что, должна тебе объяснять, почему я не знаю?
Я вздыхаю и откидываю одеяло, чувствуя, как утренняя прохлада окутывает мою грудь и плечи. Мне становится как-то не по себе и мурашки пробегают по коже. Холодно…

Но я не смотрю в твою сторону, просто высчитываю минуты, пока ты оденешься. Смотрю в потолок, где солнечные зайчики затеяли свой особенный утренний танец. Я знаю, кто их привел на этот свет, я знаю, куда они исчезнут. Твоя заколка, которую ты закалываешь сейчас… Только она умеет так играться.

Между нами нависает странное молчание. Я играю роль обиженного ребенка, в надежде, что ты поддашься и примешься меня утешать. Но где-то глубоко в душе я уже знаю, что ошибаюсь… Ты не станешь.

- Послушай, - вдруг тишину нарушает твой голос, и ты поворачиваешься ко мне, - я правда не могу сегодня…
- Даже если я заеду за тобой? – почти безнадежно спрашиваю я.
- Даже если ты заедешь, - подтверждаешь ты.
- С нами стало что-то не так, верно? – почему-то я задаю этот вопрос…
- Нет так? – переспрашиваешь ты, - о чем ты? Да ладно тебе…
- Нет, не ладно… Знаешь, у меня сейчас такое чувство, что дверь за тобой захлопнется и ты больше никогда не переступишь порог этого дома…

Молчание.

Ты быстрыми шагами подходишь ко мне и садишься рядом на кровать. Твоя ручка вдруг так крепко сжимает мою, что я бросаю затею изучать потолок и смотрю на тебя. Красивую, нежную… с вихрями этих безумных кудрей. Ты всегда так была похожа на ангела! Моя невероятная… моя. Всегда моя и не моя Надин… Почему я не могу удержать тебя сейчас? Как будто всех моих сил не достаточно? Как будто я недостаточно хорош, как будто все мои соблазны ты съела как шоколадный торт, который не дает ничего, кроме легкоусвояемых калорий! Как будто я как та пластинка раптора – всего на одну ночь… Ах, за что мне это?! За что мне такая Надин?

- Малыш, - растягиваешься ты в улыбке, столь мягкой и милой, что мне хочется улыбнуться в ответ. Зачем  ты называешь меня малышом? Я ведь далеко не малыш, я перерос тебя на целую голову и еще кофейную кружку! Как будто мне от твоих слов станет слаще, как будто я действительно несмышленый детеныш, как будто…

- С чего эта мысли пришла тебе в голову?

- С сегодняшнего утра, еще слишком рано, Надин!
- Рано? Моя работа с восьми, а мне еще нужно заскочить домой, ты забыл?
- Но… ты могла бы пропустить… хотя бы один день!
- Один день работы? – хмуришься ты, и твоя рука оставляет мою, - Господи, ты в своем уме или ты только о себе и думаешь?!

Я только вздыхаю и отворачиваюсь. Я не хочу выслушивать твои аргументы, мне они ничего не дадут. Они не дадут мне Надин и это самое главное!

- Ты меня слушаешь?! – не унимаешься ты, - что я по-твоему должна делать? Сидеть здесь с тобой до посинения! Тебе легко говорить, ты ведь самый настоящий бездельник!

В раздражении ты вскакиваешь с кровати и продолжаешь собираться.
- Ты не продал еще ни одной картины! – добавляешь по ходу ты, надеясь меня расшевелить.
- Я не собираюсь их продавать, это мои картины!
- Да?! Ну и чудно! Просто замечательно! И на что же ты будешь жить?

«Я живу на воздухе. Мне достаточно одного твоего взгляда, чтобы жить. А иначе… Жизнь просто пустышка, подсунутая мне каким-то доктором», - думаю я, но, конечно же, не говорю этого вслух…

Ты останавливаешься на мгновение и смотришь на меня. Я неподвижен.
- Ты меня даже не слушаешь! Ты что спишь?! Ты!

Я чувствую, как в мою спину полетел твой шарфик. Мне приходится лениво повернуться к тебе, чтобы не получить в спину что-нибудь еще по тяжелее.
- Надин, - очень спокойно и тихо говорю я, - мне тебя очень не хватает… Даже когда ты рядом, мне всегда кажется, что где-то не здесь.. Я не знаю, что случилось с тобой или … быть может со мной… Но мне тебя не хватает. Ты ведь моя муза, неужели ты забыла?

Ты стоишь, окаменев, и испуганно смотришь на меня. Наверное, я что-то не так сказал или же наоборот – сказал слишком Так? Затем ты понемногу приходишь в себя, убираешь непослушные кудри от лица и медленно приближаешься ко мне, как загипнотизированная моими словами. Молча, ты снова садишься рядом. Моя рука невольно обвивается вокруг твоей талии, и я кожей чувствую, как сердце пульсирует в тебя в животе. Да-да, в самом животе…
- Послушай я… - медленного говоришь ты, - с этой работой… ты ведь знаешь… я так боюсь ее потерять…

Ты опускаешь голову, и я вижу, как ты морщишься, стараясь не заплакать, но слезы уже жгут твои глаза.
- Надин, - шепчу я.

Моя маленькая глупенькая Надин. Ты так верна своей работе, так боишься за нее. А ведь это самая настоящая глупость? Ну, скажи, разве люди это работа? Разве люди – это деньги? Кто такие люди, Надин? Знаешь ли ты хотя бы что-нибудь о них или хотя бы о том, почему я так крепко держу тебя за талию? Надин… Знаешь ли ты хотя бы что-нибудь о том, как рождаются настоящие картины, но разве картины созданы ради денег?

Мои картины… созданы ради тебя…

Я приподнимаюсь и обнимаю тебя за плечи, крепко, прижимаю к себе, как если бы ты могла раствориться во мне или растаять как масло. Я осторожно вдыхаю запах твоих волос, прикрыв глаза и почти мурлыкая от удовольствия прижимаюсь носом к твоей шее. Тебе щекотно и ты начинаешь смеяться, вертеться.

- Останься, - прошу я и смотрю на тебя почти щенячьим взглядом, готовым на все ради заветного «да».

Ты улыбаешься. Это прощающая милостивая улыбка значит только одно – Ты совершенно неисправимый, глупый, бездельник, который ведет себя как ребенок, но я останусь, потому что без меня… ты совсем пропадешь.

Я ликую! Тело просто преисполняется волнующего счастья, и в следующий момент я уже валю тебя обратно на кровать.

Мы были вместе еще два часа, а потом Надин ушла. Дверь захлопнулась за ее спиной, и она больше никогда не переступила порог моего дома…

Вы спросите что случилось? Просто… ее уволили.