Охотничьи байки

Охотничьи байки
В армии я служил в элитном подразделении. Подумайте сами,  ракетные войска стратегического назначения, куда брали не любого, да еще связь, обслуживающая командный пункт дивизии. Смотрели и на моральный облик, и на образование, и еще по каким-то признакам, но просто так туда попасть в мое время было невозможно.
Короче, из десятка человек моего подразделения, из Сибири нас было только двое. Остальные были, как мы говорили, с запада: Москва, Украина, Белоруссия. Тоже, кстати, столицы: Киев, Минск. А мой товарищ, Володька его звали, был трепло очень высокого полета, рассказывал так, что Жванецкий бы позавидовал. И вот однажды он выдал такое, что я постараюсь передать его прямую речь, хотя это и очень сложно. Значит, сидим у себя в казарме, делать нечего, трепом занимаемся.
Было мне лет четырнадцать. ( Это уже тот рассказ, который я хочу довести до своего читателя). И взяли меня мужики на кедровый орех. ( Бить кедровый орех, значит). Ехали мы на электричке три часа, потом заходили в тайгу часа четыре. А что вы хотите, идем на неделю, одних продуктов сколько, да одежда, да полог для отсева ореха, да мешки и прочее, все это на себе тащишь. Добрались до места, пока все разложили, пока устроились, то да се, ужин сварили, уже и вечер. Ну, по русскому обычаю, достали стеклянную тару, в которой даже водки не было, один спирт родимый, его нести легче. А спирт, между прочим, даже если его не разводить, все равно водички требует. И поскольку я был самый молодой, а, значит, и на ногу легкий, отправили меня за родниковой водой. Иди, мол, вон в ту сторону, там через сотню метров бочажина* есть, где вода вкусная и холодная.
*бочажина – яма в земле, чаще между корнями, заполненная водой
- Да, возьми кружку воду черпать, бочажина узкая, котелок между корней не пролезет. И ружье прихвати, мы первые пришли на это место, так что зверь здесь не пуганый, мало ли что.
Вот и потопал я. На плече ружье двенадцатого калибра на оба ствола, в руках котелок на пять литров и кружка, чтобы воду черпать. Пока эту бочажину нашел, сто потов с меня сошло. Показалось, что здесь не сто метров, а все десять километров протопал. Это я уж потом понял, что в тайге расстояние нужно мерить не метрами, а временем перехода, как наши предки и делали. Но все же нашел. Стоит огромный кедр, а у него между корнями ручеек журчит, вытянутой рукой еле до воды дотянешься. Чо делать? Снял я ружьишко, прислонил его к кедру, опустился на колени и давай потихоньку воду кружкой черпать. Почему потихоньку? Так ведь если муть со дна подниму, мужики мне такое выскажут, мало не покажется.
Черпаю я, значит, потихоньку, и чувствую: кто-то нехорошо на меня смотрит, очень уж кровожадно. Осмотрелся вокруг, вроде никого, уже темнеть начало. Дальше черпаю, почти полный котелок набрал. Только спина у меня от нехорошего взгляда замерзать стала.  Встал я с колен и этак осторожно давай оглядываться. Вроде никого, но затылок свербит. Поднял я глаза на нижние кедровые ветки…. Батюшки! На самой толстой нижней ветке бурундук сидит! Здоровый, зараза, и злой как не знаю кто, хвостом себя по бокам молотит. И на меня налитыми кровью глазами смотрит. Видно, я его владения нарушил.
Чо делать? Я спиной к кедру прислонился, а сам тихохонько рукой шарю, ружье пытаюсь ухватить. Да не тут-то было, задел я за ремень, ружье бульк, и в бочажину провалилось. Фиг его достанешь!
Мужики рассказывали, что бурундук обычно на человека когда сверху прыгает, живот когтями дерет, вот я на автомате живот руками и прикрыл. А у меня там нож на поясе, настоящий медвежий, в локоть длиной и шириной в четыре пальца. Забыл я про него со страху-то! Выхватил я его и перед собой выставил. Врешь, мол, просто так не возьмешь! А бурундук себя еще сильней по бокам хвостом обхаживает, свистит* пронзительно.
*Бурундук действительно свистит как птичка какая
Повезло мне, прочувствовал я когда он прыгнет, и вовремя нож перед собой выставил, да так удачно, так удачно! Он сам всем телом на нож налетел, по самую рукоятку лезвие в брюхо вошло. Крутанул я его, нож то есть, чтобы кишки располосовать, а он, гад, бьется на ноже и все норовит когтями до живота дотянуться.
- Ух, страсти какие! - Тут я не выдержал. Сопоставил размеры бурундука и ножа медвежьего, и мне стало плохо. Закашлялся, замахал руками, извините мол, и выскочил в закуток, где у нас стояла стеклянная банка для окурков. Курить там было нельзя, но если очень хочется,… особенно зимой, при сорока градусах с ветром, Забайкалье как-никак. Закурил, а дверь открыта, слышно все. А мой земеля Вовик дальше заливает.
Как уже не свистел, а визжал бурундук, как прибежали оружные мужики, добили бурундука, кто-то остался шкуру снимать, а другие под руки довели Володьку до стана и налили ему полный стакан спирта для успокоения.
Вы думаете, это все? Нет.
Володька окончил рассказ и под почтительное молчание вышел ко мне.
-Ну, как? – Взглядом спросил он меня.  Так же молча я показал ему поднятый кверху большой палец и отдал наполовину выкуренный бычок от «Примы». Для более молодых: «Прима» - это такие сигареты, от дыма которых даже тараканы дохнут в своих норках. А мы, советские солдаты, выживали. А за открытой дверью все та же почтительная тишина. А потом раздался голос нашего ефрейтора, призывавшегося из Минска, отслужившего уже полтора года и вплотную приблизившегося к званию «деда»:
- Во трепач! А вы чего уши развесили? Да если бы на него бурундук напал, он бы его одной левой сделал, все кишки выпустил. Слушайте этих сибиряков!