426

***

У меня было ощущение, что меня пытаются разбудить, чтобы я исполнил то свое обещание - «я никогда тебя не разлюблю» – а я всё  суечусь,  желая быть человеком слова, но никак не могу проснуться и вспомнить,  как исполняется обещанное...

***

«Не хочешь быть гробом окрашенным, полугроб покореженный?» Я не ответил,  сразу вновь сказал себе «беги, беги»; и на солнце глянул - «еще высоко». «Беги к покою, где корчи тают...»

Снова: сначала увидел, что вырос в 200 раз - и ужасно загордился - а потом, что был-то микробом - и ужасно приуныл. «Микроб как слон приунывший». ««Беги, беги, микроб» - сказал слон, занимаясь своей ходьбой на месте». «Швыряюсь хлебами и камнями - только микробов накормил, даже слонов перебил». «Куда мне скрыться от того, что я наделал всюду?! Везде скрывался, но везде только наделал. Огромные такие кучи  - как слоны. На кучах микробы, что на радостях обещают стать коллективными слонами...» («Это же нытье» - «А что делать, если всё не так? Даже с девушками: то никакого предложения, один голый спрос, а то завоз, а я уже ничего не хочу, даже бодриться, осторожно опираясь на неполную свою пустоту...»)

***


«Все боятся спорить со мной:  «Ты - чума!» - «Я прививка от чумы. И уже пора делать ее…»

***

«...Нет, не любит она тебя - зевнула чуть ли не два раза! (Увидела, правда, что я смотрю, и быстренько прикрылась). Ты можешь себе представить, чтобы А. зевнула?! Так что, завязывай; ищи ту, что зевать в твоем присутствии не будет...»

«Извини, я, когда болен, становлюсь очень необщительным. За себя боюсь: хамить начинаю чуть ли не с третьего слова!» - и руками, для убедительности, крест изобразил. А еще подумал: «не до вас пока, неуклюжие половинки, дохлые четвертинки, замороченные восьмушки и еле видные шестнадцатые. Как и вам наплевать на меня, раз не видите, что как раз моя и ее судьбы  решаются...»

Все сейчас в ее пользу трактую - даже то, что не очень решительно отшивает своего прилипалу: «ценит людей и их чувства». Моя любовь к ней сделала мощный рывок за время от завтрака до обеда и конкурентки уже настолько отстали, что им сопротивляться, а мне думать об них бесполезно...

Я сидел против солнца, заходившего за дом и оно слепило меня, когда она пришла, встав неподалеку. Я остался неподвижен, я щурился, стараясь разглядеть ее, мне нравилось, что оно моей голове светило,  мои глаза слепило. Тогда она подошла и села рядом. Мы сидели, и нас слепило солнце и мне нравилось, что оно нас слепило, а она еще не поняла, что это хорошо...

Ясно, что не любил ее раньше. Даже имени ласкательного в мыслях своих для нее не придумал. ...Да и она ершилась, будь здоров. А  ведь уже тянуло ткнуться, прикоснуться. Зато сейчас млею. Надеюсь, и она уже понимает, чем дело пахнет...

Она была самодовольной в прошлый раз: «тебе наплевать, дуреха? Любопытно? Так умри же, любовь моя!» Гением себя считает. Причем успешным. «Даже в любви». - «Хлебни немного... Я знаю, ты надуешься, потом зафыркаешь, будешь руками махать и смеяться («больно нужно!»), но потом тебе, надеюсь,  станет достаточно плохо и ты потешишь самодовольство мое…