Азбука хорошего тона 2. ильенков эвальд

ИЛЬЕНКОВ ЭВАЛЬД  – ГУРУ СЛЕПОГЛУХОНЕМЫХ

Как не парадоксально, само требование «деидеологизации» как раз и свидетельствует о том, что мысленное устройство общества никак не обойти. «Деидеологизация» - также ничто иное, как идеология. Сказался извечный наш максимализм: раз философы могут быть «неправильными», то вообще никаких не надо. Незачем. Книжки с мудрыми афоризмами – просто книжный рынок, пусть покупают, пусть читают, но слишком лоб не морщат. Однако, свято место пусто не бывает: появились культурология, политология, пи-ар и даже богословие.  Сначала у «любителей мыслить» радостно закружилась голова от возможности говорить что-то  «супротив», потом затылок стали почесывать: Поппер-то Поппер, но  как-то и мы должны блоху подковать, догнать-перегнать. 

русские платоны

Тем более, что и Ломоносов пророчил о «платонах и невтонах» на русской земле. Сначала к господам из Парижа присмотрелись: Шестов предвосхитил экзистенциализм, Бердяев породил персонализм Мунье, Трубецкой заложил кирпич в фундамент семиотики. Но это - там, а важно - что тут, на почве. Вспомнили и Богданова, приятеля Ленина, того самого, который «эмпириокритицист». Пост-советский интеллектуальный миф возвысил  Богданова не только над Лениным, но аж над Норбертом Винером, создателем кибернетики. Но  уникумы старорежимной закваски - опять же не совсем  «наши». На роль в полной мере туземного философского «левши» подошел Эвальд Васильевич Ильенков (1924-1979). Про него пишут, проводят конференции, отмечают юбилеи, выкладывают и обсуждают в сети наследие автора, - популярность на лицо.

В чем знаковость Ильенкова? Что такого мог подумать и мог ли штатный философ в заидеологизированном   СССР? 

Ильенков действительно теоретизировал так, что это раздражало официоз,  так что в кругах обществоведов Ильенков прослыл любопытным чудаком-метром. У него даже появились не просто официальные аспиранты, но и последователи - его труды перевели коллеги из ГДР и писали по его трудам диссертации на немецком.

слепоглухонемые дети

Но главный козырь Ильенкова - это теоретическое содействие кружку педагога-психолога А.И. Мещерякова, которому удалось осуществить на основе своей методики обучение слепоглухонемых детей. Казалось бы,  у слепоглухонемых младенцев  нет никакой возможности запустить вторую сигнальную систему, но воспитанники Мещерякова и Ильенкова не только «запустили», но ещё и защитили диссертации, продолжая дело своих учителей. Этот поразительный успех прибавил Ильенкову уже в советские годы как позитивной, так и негативной харизмы.

С позитивом понятно – чудо. Негатив же – не столько из зависти, сколько из страха: отчасти - мистического (если бы коробочки клеили ещё туда-сюда, а тут диссертация по философии – нонсенс!),  отчасти – идеологического (что же у вас за философия такая, что диссертации по ней защищают слепоглухонемые!).

Так что у советского официоза идеи Ильенкова вызывали неприятие. По существу, он боролся с начетничеством ритуальных «диамата» и «истмата», с рефлексологическим взглядом павловцев на природу мышления, с «плехановщиной». Пока вокруг гремели фанфары съездов, развевались краснознаменные цитаты из вечнозеленых классиков, Ильенков с непуганым романтизмом уповал диалектику мысли. Но его отодвигали - маловато цитировал, не по-советски смело и вольно рассуждал. Теперь же, когда всё можно, «ильенковцы» обнаружили, что философ опять не пришелся ко двору: бородатых марксистов вообще списали.

Впрочем, харизму так просто не спишешь. Классики, понятное  дело, поднадоели,  но учитель, мудрец, просветленный, он неизбежно, априорно почему-то всё-таки нужен. Идейный вакуум невыносим, душа ищет альтернативы, инакомыслия, смысловой четкости, ясности. Даже если удвоится ВВП, если с ЖКХ всё утрясётся, а всех повсюду  выберут куда надо, всё равно останется недостача. Зачем-то непонятной и непонятливой «русской душе»  нужны и «быстрая езда», и фантастический космизм, размах, великая идея, что–то эдакое, захватывающее. Да и сам «русский», он не «укр» и т.п., он – «всечеловек»,  а самый культовый русак Пушкин в своем поэтическом монументе завещал себя не только титульной нации, а всему «подлунному миру»:  и «гордым финнам», и калмыкам. 

Ильенков,  похоже, и был таким вот ярким, как выражались в советское время, «неконъюнктурщиком», упрямо витающим в ноосферах. Формально его философия попадала в ячейку «спинозианского марксизма».  Уже интрига, уже коспирология: у всех Маркс зародился от Гегеля с Фейербахом, а тут оказывается  - от Спинозы.

Если поконкретней обозначить пафос ильенковской темы: мышление происходит не из мирового духа идеалистов и мистиков, и не из мозга «вульгарных материалистов» или рефлексологов-павловцев, мышление – «свойство высокоорганизованной материи», но не серого вещества мозга, а общества.

«В функциях мозга проявляет себя, свою активность совсем иной феномен, нежели сам мозг, а именно личность», - размеренно и трезво толкует мышление «русский платон» и продолжает. - «Но если ваша цель — изучение личности, то вы на мозг должны смотреть как на один из органов, с помощью которых реализуется личность, представляющая собой куда более сложное образование, чем мозг и даже чем вся совокупность органов, образующих живое тело индивида».

свобода

«Личность» у западных экзистенциалистов трактовалась как борьба подсознательного, глубинного инстинктивного начала с навязанными социумом условностей, социальных обязанностей, так что свобода здесь представлялась как бунт против социальных табу. Обычный «коммуняка» - противник таких разгильдяев, обычный «либерал» - напротив решительно «за» любые самые экстравагантные права. Но Ильенков – ни морализатор, ни ретроград, он пытается научной аргументацией вообще устранить концепцию личности как эдакого либидозного садомазо. Тем более, он протестует против попыток исторические процессы обосновать шизофреническими свойствами индивидов по несчастливой случайности оказавшихся во  власти.

«Так и возникают психофизиологические концепции, выдающие физиологическую проекцию острых социальных конфликтов XX столетия за причину этих конфликтов, за их «научно-материалистически обнаруживаемый источник», а сами конфликты — за проекцию психофизиологии (точнее, просто физиологии нервной деятельности) на экран внешних взаимоотношений между людьми»

То есть,  в переводе на сегодняшний язык: не злодей Бен Ладен или Садам мутят международную обстановку, а социальная ситуация современного мира дает «физиологическую проекцию» в виде терроризма, тирании и прочих жутких ситуаций.

Взгляд Ильенкова не совпадает вполне ни с религиозной картиной, ни с концепцией расхожего атеизма. Личность по Ильенкову «не умирает вместе со своим органическим телом». Но умереть личность всё же может.  «Там же, где однажды найденные, однажды завоеванные, однажды достигнутые способы жизнедеятельности начинают превращаться в очередные штампы-стереотипы, в непререкаемые и догматически зафиксированные мертвые каноны, личность умирает заживо: незаметно для себя она тоже превращается медленно или быстро в набор … шаблонов, …в нечто безличное — в живой труп».

Личность – «ансамбль» взаимоотношений («король» потому «король», что другие считают себя «подданными»). «Свобода», этот почти синоним « личности», мыслится не как стремление делать то, что, «мне желается»,  а как «способность каждый раз действовать не только согласно уже известным эталонам, стереотипам, алгоритмам, но и каждый раз индивидуально варьировать всеобщие способы действия применительно к индивидуально-неповторимым ситуациям, особенностям материала». Чем-то похоже на нынешнее «креатив». 
               


 ЕЩЁ ФИЛОСОФИЯ:
http://www.proza.ru/2010/11/18/286