Через пол земного шара. Из серии Израильские встре

Израиль. Удивительная страна, уникальная.
Страна, возродившаяся из двухтысячелетнего небытия – единственный случай в мировой истории.
Страна, превратившая безводные пески и гнилые болота в цветущие райские сады.
Единственная страна в мире, где количество лесов не только не уменьшается, но увеличивается год  от года.
Малюсенькая страна, увеличившая свое население с 600 тысяч евреев в 1948 году до примерно 6 миллионов сейчас в основном за счет репатриации, и при этом уровень жизни не снижается, а растет.
Страна, практически лишенная природных богатств, но сумевшая занять передовые позиции среди развитых стран мира  в экономике, здравоохранении, науке, культуре, сельском хозяйстве, а так же по уровню жизни.
И все это несмотря на непрекращающиеся войны, постоянную борьбу за выживание во враждебном окружении.
 Страна, в которую, как ручейки в море, стекаются потоки людей со всех концов земного шара, и при этом происходят такие встречи, которых в других странах просто не может быть.
Вот несколько историй, за достоверность которых ручаюсь.


        В самолете.

Я хотел безвременной кончиной
Убежать от всевозможных бед,
Но прямым укором смотрит в спину
Мне один иммерсионный след.

За спиной – мои леса и горы,
За спиной - березы, тополя,
За спиной - бескрайние просторы,
За спиной - алтайская земля,

За спиной - лихой годины ветер
И поэзия, и проза бытия.
Надо мной лишь только звезды светят,
Подо мной - пока не знаю я.

Я сейчас в неведомом полете
И еще не понял до конца…
Но иммерсионный след от самолета
Как стрела проходит сквозь сердца.


                ЧЕРЕЗ ПОЛ ЗЕМНОГО ШАРА.

С  балкона открывался великолепный вид.  Дом стоял  почти на вершине холма.  Несмотря на то, что стояли мы на балконе второго этажа,  смотрели  сверху на ряд трех  и пятиэтажных зданий напротив. Вдали, на верхней, как мне казалось, точке Кармиельских гор, или, по крайней мере, в этой части Хайфы, возвышалась башня Хайфского университета, которую  в ясную погоду можно видеть от границы с Ливаном. Городских зданий между нами и башней почти не было видно, все заслонял лесной массив, разрезанный неглубоким ущельем. Это ущелье, скрытое от глаз деревьями, сбегало вниз , открывая прекрасный вид на море.
 Стояла ранняя израильская осень, когда еще тепло, но жары уже нет и в помине. Свежий ветер кучил и разгонял облака над морем, создавая феерические картины на еще недавно  совершенно чистом, безоблачном небе. До этого я был в Хайфе, приезжал на экскурсию с ульпаном, а сейчас  мы с женой приехали к сестре, и она обещала интересное знакомство с городом вне экскурсионного маршрута. Но сегодня – день встречи: обед, ужин, разговоры. Поход по городу завтра. И вот мы стоим на балконе, беседуем и любуемся открывшимся видом.  Море, подсвеченное клонящимся к закату солнцем, завораживает.
- Ну как? – интонация вопроса говорит о том, что хозяева не устали любоваться, хотя видят это далеко не первый раз.
- Здорово, - говорит жена, - Смотрится  интереснее, чем  Алейская степь. Хотя и там  свои прелести. Но море-то я увидела в первый раз только в Израиле.
- А я на море уже был. Вернее на Тихом океане, когда возвращался после переподготовки через Владивосток. Нас тогда собрали человек четыреста со всей Сибири и Дальнего востока, чтобы каждый сделал по 3 выстрела из танка. На этом все и закончилось. Зато даже на катере прокатился. Правда было штормовое предупреждение, ребята не хотели, но я уговорил. Знаешь, какой кайф: катер ныряет вверх-вниз, а я стою на носу, в поручни вцепился, пока капитан не прогнал. На этом все мои мореходные приключения и закончились. А видок у вас – что надо.
- То ли еще будет, - говорит Саша, - Давайте еще постоим.
Мы продолжали беседовать, вспоминать и любимую Синюху, и знаменитую Горную Колывань, где изготавливали великолепные чаши из яшм и порфиров, стоящие сейчас в Эрмитаже и Лувре, вспоминали поездку с приключениями через Змеиногорск, и замечательную поездку на Голубой залив на Иртыше, где мы были с младшими дочерьми – да, было что вспомнить. Время бежало незаметно, солнце клонилось к западу, стремясь окунуться в море. И вдруг я заметил, что облака зарозовели, по морю побежали серебристые сверчки то удлиняясь, то укорачиваясь. Теперь я уже видел только море и облака. Их цвет менялся с калейдоскопической скоростью от темно-синего до кроваво-бордового. И вот все небо окрасилось в красный цвет, перечеркнутый полосами и пятнами желтых, оранжевых и коричневых тонов. А вот уже солнце нырнуло в воду, продолжая подсвечивать облака на разные тона. Постепенно все угасло, линия берега обозначилась светом прибрежных строений, вдали слева  мерцали огни Атлита.
- Все, спектакль окончен, - вынырнула сестра из завороженного состояния, - Что скажете?
- Высший класс. Ни один художник такого не придумает. И что, каждый вечер такой спектакль?
- Нет, конечно. Просто вам повезло, специально для вас заказали. Приезжайте почаще, еще увидите.
- Ты же помнишь обзорную площадку у нас на А-Мери? Мы там тоже однажды наблюдали  картинку поскромнее, но тоже будь здоров.  А потом сколько ни ходили специально, больше не видели. А тут действительно повезло.
- Вот и возьми, изобрази – богатая тема.   Ну ладно, посмотрели и будет. Пошли ужинать, заодно этот спектакль обмоем. Завтра пойдем город смотреть, там свои спектакли.

На следующий день мы отправились в город часов в 10 утра. Естественно, знакомство начали с Бахайского храма, одного из самых впечатляющих мест прекрасной Хайфы. С верхней площадки открывался завораживающий вид:  совершенно волшебные картины посадок и построек сбегают по  крутому склону к подножию горы и почти вливаются в морскую даль.
Я, пожалуй, не стану описывать все красоты Бахайского храма и Бахайских садов: в интернете можно найти и описание, и фотографии, не стоит повторяться и терять время, тем более что у нас другая цель. Могу сказать только одно: все это великолепие стоит посмотреть. А у кого нет такой возможности – погуляйте по интернету, не пожалеете.
Мы потратили не один час, спускаясь постепенно вниз: хотелось заглянуть в каждый уголок этого чуда. Потом прошли по старым улочкам нижнего города, начиная со здания арабско-еврейской дружбы, и далее вниз. Прошли по уютной улочке, облюбованной художниками, с ее галереями, книжными и художественными магазинами, перекусили в  известном японском  ресторанчике, сразу посадившим наш репатриантский бюджет на нижнюю красную черту, зашли в парочку музеев, проигнорировав остальные, и вышли на обзорную площадку, с которой открывался весь Хайфский залив. Море было спокойным, оно искрилось, подсвеченное клонящимся к закату солнцем. С десяток  судов дожидались на рейде своей очереди для захода в порт,  видневшийся слева, но суеты его не было видно. Справа, в расплывающейся дали, виднелись постройки крайот. Сегодня небо было практически чистым, и заходящее солнце не устроило нам очередного  представления, хотя красота – глаз не оторвать.
- Так, братцы.  Через 15 минут будет темно, сказала Доня, когда солнце нырнуло в воду, подсветив небо оранжевой краской, - Пошли наверх.
Мы поднялись к дороге, перешли ее и остановились в маленьком скверике.
- Так, что будем делать – погуляем по ночному городу или домой пойдем – устали, небось, - сказала Жанна.
 И мы принялись обсуждать возможные варианты: с одной стороны устали, конечно,  с другой – время всего около семи часов, а посмотреть еще есть что.
- Вам помочь чем-нибудь? – к нам подошел весьма солидного возраста мужчина, лет семидесяти.
 -Да нет, спасибо. У нас все в порядке.
- А я слышу русскую речь, думаю – может заблудились, сейчас много приезжих. Вы давно в Израиле?
- Брат с женой недавно приехали, мы им город показываем. Находились за день, решаем, что делать дальше.
- Давайте присядем. Отдохнете и я, может, подскажу чего-нибудь. Вы откуда приехали?
- Из далека. Из Сибири.
- Ну, Сибирь большая.
- Из Алтайского края, если о таком слышали.
- Хм. Слышал. А точнее, если не секрет.
- Ну, этот город вы уж точно не знаете, его мало кто знает, хотя город промышленный. Город Рубцовск, есть такой в Алейской степи.
- Меня Авраам зовут. Авраам Михельсон.
Мы поняли, что о Рубцовске он не слышал, но пожилой  и, видимо, одинокий человек, просто хочет пообщаться, и тоже представились.
- Рубцовск, Рубцовск, - раздельно произнес Авраам таким тоном, как будто вспоминал что-то. -  Вы там родились?
- Нет.  Харьковский тракторный эвакуировали туда, на его базе построили Алтайский тракторный. Так вот мы с родителями в октябре 42-го туда и попали.
- В октябре, - повторил Авраам, - Так я туда, выходит раньше вас попал. Я ведь всю войну прожил в Рубцовске.
- Вот это да! Так вы тоже эвакуированы из Харькова?
- Да нет, ребята. У меня история другая, - он помолчал, но мы понимали, что продолжение последует, и ждали  заинтригованные.
- Я жил в Западной Украине. Прямо перед войной меня взяли вместе с другими – до 40-го года это Польша была, шпионы, значит. А тут война началась, и нас всех в труд-армию направили, слышали о такой? Не зэки, но тоже не сахар. Вот нас и кинули строить  Алтайский тракторный завод.  Мы не ходили под конвоем, но руководили нами КГБисты. А бежать и некуда, и смысла нет:  жили тесно в бараках, так и вам, наверно, не слаще было. Кормежка есть, не замерзаем – куда же бежать. Да и обращались с нами сравнительно неплохо – строго, но без издевательств. А сбежишь, поймают – пиши пропало. Так что я не обижаюсь. Если бы не труд-армия  … вряд ли бы мы сейчас разговаривали. Я после войны ни  родных, ни земляков-евреев, никого не нашел.
Авраам замолчал, посидел, задумавшись.
- Один только земляк всю войну рядом был. Труд-армия спасла нас. Так что я на советскую власть не обижаюсь. За себя. А вот что с другими сделали – об этом тогда не думалось. Уже потом умнее стали. А со своим земляком мы после войны все свои места облазили, много чего узнали, как с нашим братом обошлись. И решили в Израиль пробираться.  Уж очень сложно это было, нам помогло знание польского языка.  Добирались через  Польшу, Венгрию, Австрию. И только из Италии смогли пароходом добраться. Два года мытарств. Да и сюда добрались – ни кола, ни двора. И тут повоевать пришлось. Хорошо в войнах уцелели. В общем – сплошное везение.  Теперь -то  уж все беседер, внуки уж выросли, правнуки растут – чего не жить.
Мы обменялись воспоминаниями, потом на всякий случай стали искать общих знакомых.
- А где вы на тракторном работали?
- Да много мест перебрали. Вначале я на строительстве ТЭЦ работал, потом на чугунку перебросили, потом кузнечный, потом сборочный. Везде наследил.
- А из заводчан кого-нибудь помните?
- Мало. Вернее помню многих, да фамилии позабыл.
- На ТЭЦ не помните начальника, Флеккель?
- Как же, помню. Хороший мужик. Только фамилию, если бы не сказали, не вспомнил бы. А вот фамилии врачей больше запомнились – без них нам бы туго было. И что интересно – почти все евреи были. Впрочем , и начальство на заводе – тоже наполовину евреи. Главный инженер Рубанов, классный мужик, не брезговал с нами общаться.
 -А вы знаете, что его дочь со всеми потомками живет в Израиле?
- Правда? Что ж  закономерно. Этого следовало ожидать.
- И дочь Флеккеля с семьей здесь, в Беэр-Шеве живет. Мы с ней, кстати, в одном классе учились.
Авраам стал вспоминать врачей, называть знакомые нам имена.
- Вы знаете  по себе – жили впроголодь, работали до упаду, так что болячки сами собой цеплялись. У нас начальник отряда хороший был мужик, никогда не отказывал, если к врачу надо было. Сам и записывал, но потом всегда проверял, за халтуру по головке не погладит. Вот его я на всю жизнь запомнил. Капитан Колодников. Нет его уж, наверно.
- Как фамилия? – вскинулся я.
- Колодников. Что, тоже знакомый?
- А не знаете, сын был у него?
- Был. Хулиган первостатейный. Колька Колодников.
- Боже праведный! Так я же с ним 8 лет в одном классе учился!
 Мы еще долго сидели, вспоминая военные годы в далеком Рубцовске, ставшим домом для многих тысяч людей в те тяжелые военные годы.
А когда мы уже расстались и пошли домой, Жанна сказала:
- Это же надо. Столько пережить: Западная Украина, Рубцовск, опять Западная Украина, Польша, Венгрия, Австрия, Италия. И наконец, пройдя чуть ли не пол земного шара, оказаться в Израиле, чтобы вот так на какой-то улочке в Хайфе встретиться с незнакомыми земляками, встретиться со своей молодостью.

Июнь  2009г.