Продай дом купи корабль!

Архив : №20. 22.05.2009
http://www.litrossia.ru/2009/20/04100.html

 ТАЙ­НЫ   МУЖ­СКО­ГО   ДЕ­ТЕК­ТИ­ВА

 

Прошу не путать Виктора Пронина с майором Прониным – главным действующим лицом произведений Льва Овалова – недрёманным оком органов государственной безопасности, героем многочисленных анекдотов и пародий.

Признанный мастер российского детектива, автор жёстких, по-современному динамичных романов Виктор Алексеевич Пронин родился 20 сентября 1938 года в Днепропетровске. Там же окончил горный институт, работал корреспондентом ряда крупных литературных изданий, в том числе в «Человеке и законе», «Огоньке». Написал десятка два криминальных романов, изданных тиражом в миллионы экземпляров. По произведениям Виктора Пронина сняты нашумевшие и полюбившиеся всем кинофильмы и телесериалы «Ворошиловский стрелок», «Гражданин начальник», «Женская логика» и другие. Лауреат многих литературных премий. Живёт в подмосковной Немчиновке.

 
Леонид СЛОВИН
Леонид СЛОВИН

Сло­вин. Пер­вый во­прос к те­бе, Вик­тор, свя­зан всё-та­ки с вы­ше­упо­мя­ну­тым пер­со­на­жем – май­о­ром Про­ни­ным… Не при­хо­ди­лось ли те­бе на пер­вых по­рах по­сто­ян­но от­во­ё­вы­вать ли­те­ра­тур­ное про­ст­ран­ст­во у это­го са­мо­го май­о­ра, ко­то­рый без­раз­дель­но и са­мо­управ­но поль­зо­вал­ся им до тво­е­го при­хо­да? Па­ра­докс – счи­тан­ные лю­ди чи­та­ли о нём, но все зна­ют имя… По­мнит­ся,ты да­же на­пи­сал пре­дис­ло­вие к рос­кош­но­му то­му рас­ска­зов о зна­ме­ни­том май­о­ре?

Про­нин. Зна­ешь, Лё­ня, где-то у ме­ня есть стран­ная мыс­лиш­ка о том, что на­ша ог­ра­ни­чен­ность, про­сто­ва­тость, а то и от­кро­вен­ное не­ве­же­ст­во в чем-ли­бо ча­с­тень­ко спа­са­ет от тяж­ких ис­пы­та­ний, ко­то­рых мы как бы и не за­ме­ча­ем, при­ни­мая за нор­му, спа­са­ет от смер­тель­ных обид и ос­кор­б­ле­ний, убий­ст­вен­ная мощь ко­то­рых до­хо­дит до нас че­рез го­ды, ког­да эти оби­ды и ос­кор­б­ле­ния уже по­те­ря­ли свою злость и си­лу, слу­ча­ет­ся, да­же в жен­ской из­ме­не мы го­то­вы ви­нить са­мих се­бя.

Гля­дишь, и пе­ре­мор­га­ли, утёр­лись, вы­жи­ли…

Вспом­нил – эти суж­де­ния из­ло­же­ны в ро­ма­не «Па­дай, ты убит!». У это­го ро­ма­на, кста­ти, пе­чаль­ная судь­ба – каж­дое его из­да­ние, а их, на­вер­но, уже не мень­ше по­лу­дю­жи­ны, по­па­да­ет в ру­ки сов­сем не тех лю­дей, для ко­то­рых он на­пи­сан. Не­смо­т­ря на зло­ве­щее на­зва­ние, он не име­ет ни­ка­ко­го от­но­ше­ния к де­тек­ти­ву. «Па­дай, ты убит!» – кри­ча­ли мы лет шесть­де­сят на­зад, иг­рая в вой­ну в ку­ку­руз­ных за­рос­лях бан­дит­ско­го при­го­ро­да Дне­про­пе­т­ров­ска. А опи­са­ны в ро­ма­не пе­ре­жи­тые мною те же ис­пы­та­ния, оби­ды, из­ме­ны… Мо­жет быть, кто-то из ку­пив­ших эту кни­гу на­шёл в се­бе си­лы до­чи­тать её до кон­ца. Что ка­са­ет­ся ме­ня – луч­ше я ни­че­го не на­пи­сал. А из­да­те­ли… Что с них взять – они охот­но пе­ча­та­ли этот ро­ман, со­блаз­ня­ясь на­зва­ни­ем. Как, кста­ти, и по­ку­па­те­ли.

Не при­хо­ди­лось мне «от­во­ё­вы­вать ли­те­ра­тур­ное про­ст­ран­ст­во» у май­о­ра Про­ни­на. Из-за врож­дён­ной ог­ра­ни­чен­но­с­ти мне по­доб­ное и в го­ло­ву не при­хо­ди­ло. Вот что бы­ло – ча­с­тень­ко спра­ши­ва­ли, не псев­до­ним ли моя фа­ми­лия, не по­за­им­ст­во­вал ли я её у зна­ме­ни­то­го май­о­ра. От­ве­чаю: и отец мой, и дед, и пра­дед – Про­ни­ны. Из де­рев­ни Гри­ва Ко­зель­ско­го рай­о­на Ка­луж­ской об­ла­с­ти.

Что ка­са­ет­ся мо­е­го пре­дис­ло­вия к кни­ге Льва Ова­ло­ва (Ша­по­ва­ло­ва) о при­клю­че­ни­ях май­о­ра Про­ни­на в се­рии «Зна­ме­ни­тые сы­щи­ки», то, как мне ка­жет­ся, из­да­тель­ст­во «Ар­ма­да» пред­ло­жи­ло эту ра­бо­ту мне, ру­ко­вод­ст­ву­ясь сов­па­де­ни­ем фа­ми­лий. В са­мом де­ле, зву­чит за­бав­но – пи­са­тель Про­нин пи­шет о май­о­ре Про­ни­не.

К за­ка­зу я от­нёс­ся се­рь­ёз­но и сей­час, на­вер­но, нет бо­лее пол­ной справ­ки о пи­са­те­ле Льве Сер­ге­е­ви­че Ша­по­ва­ло­ве, не­же­ли это моё пре­дис­ло­вие. Пе­ре­ска­зы­вать его не бу­ду, но от­ме­чу один пе­чаль­ный факт из жиз­ни ав­то­ра: не­смо­т­ря на всю по­ли­ти­че­с­кую не­вин­ность ге­роя, не­смо­т­ря на пол­ную его от­ст­ра­нён­ность от хо­зяй­ст­вен­ных, со­ци­аль­ных, пар­тий­ных и про­чих про­блем, Ова­ло­ву уже в 1941 го­ду влу­пи­ли за май­о­ра Про­ни­на пят­над­цать лет. И Лев Сер­ге­е­вич от­си­дел их пол­но­стью, от звон­ка до звон­ка, – вы­пу­с­ти­ли его лишь че­рез три го­да по­сле смер­ти Ста­ли­на. И ка­ко­ва же бы­ла си­ла ду­ха это­го че­ло­ве­ка, ес­ли по­сле пят­над­ца­ти лет ка­тор­ги он уже че­рез год пе­ча­та­ет в двад­ца­ти но­ме­рах «Огонь­ка» ро­ман «Мед­ная пу­го­ви­ца». О май­о­ре Про­ни­не.

Сей­час най­ти но­мер жур­на­ла с этим ро­ма­ном не­воз­мож­но – его чи­та­ли вслух це­лы­ми кол­лек­ти­ва­ми, во­ро­ва­ли из поч­то­вых ящи­ков, из биб­ли­о­тек и со скла­дов, пе­ре­плёт­ные ма­с­тер­ские всей стра­ны бы­ли за­ва­ле­ны за­ка­за­ми – под­пи­с­чи­ки пе­ре­пле­та­ли но­ме­ра «Огонь­ка» с «Мед­ной пу­го­ви­цей».

Так на­до ли се­го­дня удив­лять­ся не­гас­ну­щей по­пу­ляр­но­с­ти май­о­ра Про­ни­на…

Сло­вин. Ты гор­ный ин­же­нер… Как ты ре­шил стать ав­то­ром кри­ми­наль­ных ро­ма­нов? По­мню, в дет­ских ком­на­тах ми­ли­ции за­во­ди­ли кар­точ­ки на юных пра­во­на­ру­ши­те­лей. Сре­ди дру­гих при­чин пра­во­на­ру­ше­ний, ко­то­рые сле­до­ва­ло под­черк­нуть, сто­я­ло «чте­ние де­тек­тив­ной ли­те­ра­ту­ры». А как у те­бя? По­че­му те­бя при­влек имен­но кри­ми­наль­ный жанр? Свя­зы­ва­ешь ли ты своё твор­че­ст­во с кем-то из ли­те­ра­тур­ных пред­ше­ст­вен­ни­ков? Оте­че­ст­вен­ных ли­бо за­ру­беж­ных…
Виктор ПРОНИН
Виктор ПРОНИН

Про­нин. Как я ре­шил стать ав­то­ром кри­ми­наль­ных ро­ма­нов? По­доб­ных ре­ше­ний, как мне ка­жет­ся, ни­кто не при­ни­ма­ет. Оно, как лю­бовь, при­хо­дит не­за­мет­но, не­слыш­но впол­за­ет в те­бя и вла­ст­ву­ет то­бой. И, при­ни­ма­ясь за са­мое не­вин­ное по­ве­ст­во­ва­ние, ты не­воль­но ска­ты­ва­ешь­ся на кри­ми­наль­ные рель­сы. У ро­ма­на «Бан­да», ко­то­рый по­ро­дил цикл де­тек­ти­вов, был под­за­го­ло­вок – «По­весть о пер­вой люб­ви». И на­зы­вал­ся он ина­че – «Не уто­нет в реч­ке мяч…». Ви­ди­мо, из-за это­го на­зва­ния и по­ва­лял­ся он вво­лю на пол­ках из­да­тель­ст­ва «Го­лос».

А на­ча­лось всё в том же Дне­про­пе­т­ров­ске, ког­да я ра­бо­тал в ре­дак­ции мо­ло­деж­ной га­зе­ты «Пра­пор юно­с­ти». Тог­да-то и на­пи­сал, ско­рее из ша­ло­с­ти, хи­лень­кий де­тек­тив, ко­то­рый, сме­нив мно­же­ст­во на­зва­ний, об­рёл, на­ко­нец, ны­неш­нее – «Блед­ные по­ган­ки». По­слал я его в ед­ва от­крыв­ший­ся тог­да жур­нал «Че­ло­век и за­кон». Де­тек­тив не взя­ли, взя­ли ме­ня, ре­дак­то­ром от­де­ла ли­те­ра­ту­ры. Семь лет я пи­сал су­деб­ные, след­ст­вен­ные, ми­ли­цей­ские очер­ки… Семь лет ды­шал этим воз­ду­хом – по­ня­ти­я­ми, си­с­те­мой цен­но­с­тей, ло­ги­кой по­ве­де­ния… И на­ды­шал­ся. Как юные нар­ко­ма­ны, на­де­вая на го­ло­ву цел­ло­фа­но­вый па­кет, бал­де­ют, вды­хая за­пах клея «Мо­мент», так и я до се­го мо­мен­та на­хо­жусь в по­доб­ной кри­ми­наль­ной за­ви­си­мо­с­ти.

Свя­зы­ваю ли я се­бя с кем-ли­бо из ли­те­ра­тур­ных пред­ше­ст­вен­ни­ков? Нет, не свя­зы­ваю. Я не на­столь­ко на­чи­тан. Ес­ли во мне и есть ка­кое-ли­бо пи­са­тель­ское сво­е­об­ра­зие, то от не­ве­же­ст­ва. А име­на… На­зо­ву Жор­жа Си­ме­но­на. У нас с ним оди­на­ко­вый жанр – чи­с­тый уго­лов­ный де­тек­тив. Мы с Жор­жем не ка­са­ем­ся шпи­о­на­жа, войн, раз­вед­ки, по­ли­ти­че­с­ких коз­ней… Так же, как и чер­ну­хи, пор­ну­хи, жар­го­на. Нам это по­про­с­ту не­ин­те­рес­но. Мы вы­ше, мы – пре­дан­ные ры­ца­ри де­тек­ти­ва. Ино­гда от­вле­ка­ем­ся на не­что ав­то­био­гра­фи­че­с­кое, но, на­де­юсь, это нам про­стит­ся.

А что ка­са­ет­ся оте­че­ст­вен­ных пи­са­те­лей… Опять на­зо­ву Ле­о­ни­да Сло­ви­на. Вот ко­го я все­гда чи­таю по­дроб­но и с ин­те­ре­сом. Да, Лё­ня, да. В те­бе я все­гда на­хо­жу ис­крен­ность, зна­ние де­ла и лег­кую та­кую от­ст­ра­нён­ность про­фес­си­о­на­ла. Про­фес­си­о­на­ла и в пи­са­тель­ском ма­с­тер­ст­ве, и в со­бы­ти­ях, ко­то­рые ты опи­сы­ва­ешь. Те­бя мне впол­не хва­та­ет для чте­ния.

Кро­ме те­бя я чи­таю раз­ве что са­мо­го се­бя – прав­ка, вы­чит­ка, вёр­ст­ка, сиг­наль­ный эк­земп­ляр… Толь­ко на те­бя и ос­та­ют­ся си­лы.

И дай те­бе Бог здо­ро­вья.

С. Твои ро­ма­ны дер­жат­ся, как пра­ви­ло, не толь­ко на зна­нии пси­хо­ло­гии ге­ро­ев и ма­с­тер­ском обы­г­ры­ва­нии их гра­ней, но и на за­хва­ты­ва­ю­щем сю­же­те. Ска­жи, что те­бе из­ве­ст­но за­ра­нее о его пе­ри­пе­ти­ях? Или, при­сту­пая к оче­ред­но­му ро­ма­ну, ты не зна­ешь всё о бу­ду­щем сю­же­те, о его ге­ро­ях, их судь­бах? По­мню, я на­чи­нал свою по­весть «За­дер­жать на рас­све­те», зная о ге­рое толь­ко то, что «сни­лись ему тем ле­том уди­ви­тель­но ин­те­рес­ные сны, ка­кие все­гда снят­ся пе­ред ожи­да­е­мы­ми не­при­ят­но­с­тя­ми…»

П. Вот ви­дишь, Лё­ня, как мно­го у нас с то­бой об­ще­го…Ты на­чи­на­ешь ро­ман, зная о ге­рое лишь то, что ему сни­лись ин­те­рес­ные сны – пред­ве­ст­ни­ки не­при­ят­но­с­тей. А я на­чи­нал вось­мую «Бан­ду» (у это­го ро­ма­на есть на­зва­ние и по­при­лич­нее – «По­бе­да по оч­кам») с то­го, что Паф­ну­ть­ев, мой ге­рой, пой­мал се­бя од­наж­ды ут­ром за стран­ным за­ня­ти­ем – ста­ра­тель­но, с ка­ким-то не­че­ло­ве­че­с­ким усер­ди­ем, он про­ти­рал рюм­ки в соб­ст­вен­ном шка­фу. В тот мо­мент ни­че­го боль­ше я о нём не знал и да­же не до­га­ды­вал­ся, ка­кие кош­мар­ные со­бы­тия под­сте­ре­га­ют его, сто­ит ему лишь от­крыть дверь сво­е­го ка­би­не­та.

Я со­вер­шен­но уве­рен, что это нор­маль­ная си­ту­а­ция, бо­лее то­го – же­лан­ная. И по­се­ща­ет она по-на­сто­я­ще­му зна­чи­тель­ных пи­са­те­лей. Ни­че­го ска­за­но, да? По­доб­ное на­ча­ло убе­ре­га­ет на­ше­го бра­та от за­дан­но­с­ти, на­зи­да­тель­но­с­ти, и по­ве­ст­во­ва­ние ста­но­вит­ся не­о­жи­дан­ным не толь­ко для чи­та­те­ля, но и для ав­то­ра. Ра­зу­ме­ет­ся, ес­ли ему, ав­то­ру, по­доб­ное на­ча­ло под си­лу.

В свя­зи с этим вспо­ми­на­ет­ся за­бав­ный слу­чай на встре­че с ха­ба­ров­ски­ми сту­ден­та­ми. Один мо­ло­дой че­ло­век ска­зал мне, что знал убий­цу уже на двад­ца­той стра­ни­це. Я, ко­неч­но, вос­хи­тил­ся его про­ни­ца­тель­но­с­тью, но при­знал­ся, что сам к двух­со­той стра­ни­це не знал, кто же всё-та­ки убий­ца. Я был в па­ни­ке, все мои пер­со­на­жи вы­гля­де­ли впол­не до­б­ро­по­ря­доч­но, а вво­дить но­во­го, убий­цу… Это за­пре­щён­ный при­ём в на­шем де­ле. Я сно­ва и сно­ва про­щу­пы­вал всех сво­их ге­ро­ев и, на­ко­нец, в про­шлом од­но­го из них об­на­ру­жил не­что со­мни­тель­ное… И он, ко­неч­но, уже не вы­скольз­нул из же­лез­ных ав­тор­ских объ­я­тий.

Хо­чу рас­ска­зать ещё один за­бав­ный слу­чай – он не вы­те­ка­ет из тво­е­го во­про­са, но о на­шем бра­те-пи­са­те­ле, о на­шем са­мо­лю­бии, тще­сла­вии кое-что го­во­рит… При­ез­жаю как-то в Кок­те­бель, в Дом твор­че­ст­ва пи­са­те­лей. Ехал че­рез Дне­про­пе­т­ровск, и там мой брат по­да­рил мне рос­кош­ные на­стен­ные ча­сы. Эти ча­сы я и по­ве­сил в сво­ём но­ме­ре, най­дя ка­кой-то не­при­мет­ный гвоз­дик. Ве­че­ром ко мне за­гля­нул со­сед, ки­ев­ский пи­са­тель, по­зна­ко­мить­ся при­шёл. Мой кок­те­бель­ский ко­нь­як его как-то не очень об­ра­до­вал – он всё вре­мя ог­ля­ды­вал­ся на ча­сы. На­ко­нец, не вы­дер­жал, и го­во­рит:

– А в мо­ём но­ме­ре нет ча­сов.

И я, по­сколь­ку по­сле ко­нь­я­ка ме­ня по­се­ти­ла ша­лость, не за­ду­мы­ва­ясь от­ве­чаю:

– А это… ди­рек­тор, Ле­о­нид Ни­ко­ла­е­вич, при за­се­ле­нии сам при­но­сит ча­сы и ве­ша­ет в но­ме­ре… На­и­бо­лее да­ро­ви­тым, та­лант­ли­вым пи­са­те­лям.

Мой гость по­мрач­нел, от тре­ть­ей рюм­ки от­ка­зал­ся и вы­шел хлоп­нув две­рью. Че­рез не­сколь­ко дней встре­чаю на ал­лее ди­рек­то­ра.

– Слу­шай, Ви­тя, – го­во­рит он, – что ты ска­зал это­му чу­ди­ку, сво­е­му со­се­ду? Во­рвал­ся в мой ка­би­нет, кри­чит, но­га­ми то­па­ет, ру­ка­ми ма­шет! Го­во­рит, что его в жиз­ни ни­кто так не ос­кор­б­лял, как я… А как мож­но ос­кор­бить че­ло­ве­ка в Кок­те­бе­ле? Но­ги, го­во­рит, мо­ей здесь боль­ше не бу­дет! Со­брал­ся и уе­хал на по­пут­ке… А ему ещё не­де­лю от­ды­хать…

С. При­от­крой, по­жа­луй­ста, на­сколь­ко это воз­мож­но, тай­ну, свя­зан­ную с тво­ей твор­че­с­кой ла­бо­ра­то­ри­ей. Лег­ко ли те­бе пи­шет­ся? Мно­го ли вре­ме­ни за­ни­ма­ет прав­ка тек­с­та? Поль­зу­ешь­ся ли за­пис­ны­ми книж­ка­ми? Ра­бо­та­ешь ли еже­днев­но?

Художники: Г.Сауков, В.Щербаков
Художники: Г.Сауков, В.Щербаков

П. Моя твор­че­с­кая ла­бо­ра­то­рия… Зна­ешь, Лё­ня… Не упо­треб­ляю слов твор­че­ст­во, вдох­но­ве­ние, меч­та… Ста­ра­юсь не упо­треб­лять. На­ша с то­бой ра­бо­та тре­бу­ет бо­лее се­рь­ёз­но­го от­но­ше­ния. За­был, у ко­го из пи­са­те­лей спро­си­ли о вдох­но­ве­нии… Он от­ве­тил так: «Ког­да я здо­ров и у ме­ня есть де­нёк-вто­рой сво­бод­но­го вре­ме­ни – вот это и есть вдох­но­ве­ние». Пол­но­стью с ним со­гла­сен. А про се­бя мо­гу так ска­зать… Встаю-то я ра­но, но про­сы­па­юсь по­зд­но. Хо­тя бы­ли вре­ме­на, ког­да в пять ут­ра по­сле чаш­ки креп­ко­го чая с со­лё­ной брын­зой мог сесть и ра­бо­тать. Но нет уж дней тех слад­ких бо­ле… Ма­лень­кая по­дроб­ность… Ког­да мне в три ча­са дня на­до ку­да-то уез­жать, в де­вять ут­ра я уже не мо­гу ра­бо­тать. Пе­ре­до мной долж­но быть про­ст­ран­ст­во сво­бод­но­го вре­ме­ни.

Лег­ко ли пи­шет­ся? На­вер­но, мож­но ска­зать, что лег­ко. Ко­вы­рять­ся в но­су вре­ме­ни не ос­та­ёт­ся. Пи­шу поч­ти со ско­ро­стью сред­ней ма­ши­ни­ст­ки. Но ра­бо­чий день не­до­лог, ча­са три. Мой кок­те­бель­ский ре­корд – сем­над­цать стра­ниц в день, но это текст, как го­во­рит­ся, с воз­ду­хом, с ди­а­ло­га­ми не слиш­ком мно­го­слов­ны­ми, и опять же с про­ст­ран­ст­вом сво­бод­но­го вре­ме­ни… Та­кой по­ка­за­тель мне уда­вал­ся неча­с­то, не­сколь­ко раз… Се­го­дня семь стра­ниц счи­таю хо­ро­шим ре­зуль­та­том. Ни еди­ную стра­ни­цу не пе­ре­чи­ты­ваю, по­ка не за­кон­чу ро­ман. По­это­му прав­ка для ме­ня пол­на при­ят­ных не­о­жи­дан­но­с­тей – к трёх­со­той стра­ни­це я на­чи­с­то за­бы­ваю, о чём пи­сал вна­ча­ле. Но это что ка­са­ет­ся по­дроб­но­с­тей – сю­жет не­об­хо­ди­мо ве­с­ти твёр­до и без­жа­ло­ст­но по от­но­ше­нию к все­воз­мож­ным со­блаз­нам, ко­то­рые воз­ни­ка­ют по хо­ду ра­бо­ты. Прав­ка во­об­ще са­мый при­ят­ный этап ра­бо­ты – хо­ро­шая пе­рь­е­вая руч­ка, пар­ке­ров­ские чер­ни­ла, изы­с­кан­ное пе­ро, све­жая, рас­пах­ну­тая на гру­ди ру­баш­ка… Хоть сни­май с ме­ня ки­но!

Каж­дый ли день ра­бо­таю? С ис­крен­ним со­жа­ле­ни­ем го­во­рю – ко­неч­но, нет. Но я ра­бо­таю каж­дый день, в ко­то­рый ме­ня на­ве­с­тят при­лич­ное са­мо­чув­ст­вие и сво­бод­ное вре­мя. Во вре­мя ра­бо­ты пе­ре­до мною толь­ко чи­с­тый лист бу­ма­ги – ни­ка­ких за­пи­сей, чер­но­ви­ков, блок­но­тов и про­че­го. Раз­ве что на не­боль­шом ли­с­точ­ке воз­ни­ка­ю­щие по хо­ду ра­бо­ты за­пи­си – о чём не за­быть упо­мя­нуть ни­же.

С. Что для те­бя фа­ми­лии ге­ро­ев – пред­став­ляю, как тща­тель­но ты их под­би­ра­ешь сре­ди на­и­ме­нее встре­ча­е­мых в по­всед­нев­ной жиз­ни! Вспо­ми­наю – Ан­фер­ть­ев, Пы­ёл­дин, Паф­ну­ть­ев… По­рой по ним мож­но уз­нать ав­то­ра…

 

П. Фа­ми­лии ге­ро­ев… Да, моё боль­ное ме­с­то. Весь ро­ман «Смерть пре­зи­ден­та» сло­жил­ся во что-то связ­ное, ког­да я, про­ез­жая по бес­край­ним за­сне­жен­ным про­сто­рам Ре­с­пуб­ли­ки Ко­ми, сквозь пур­гу в ва­гон­ное ок­но уви­дел на­зва­ние по­лу­стан­ка – Пы­ёл­ди­но. И всё. Ро­ман был го­тов, ос­та­ва­лось толь­ко его на­пи­сать. Уго­лов­ник Пы­ёл­дин по­яв­ля­ет­ся на пер­вой же стра­ни­це и уже в зва­нии Пре­зи­ден­та стра­ны гиб­нет на по­след­ней стра­ни­це от атом­ной бом­бы, ко­то­рая взо­рва­лась у не­го в гру­ди.

Фа­ми­лии в мо­их ро­ма­нах мо­гут по­ка­зать­ся при­чуд­ли­вы­ми, но сре­ди них нет при­ду­ман­ных, они все из жиз­ни. Не­ред­ко слу­ча­ет­ся так, что вы­бран­ная фа­ми­лия не впи­сы­ва­ет­ся в ге­роя и в по­сле­ду­ю­щие со­бы­тия, и тог­да я её ме­няю, не вно­ся по­пра­вок в уже на­пи­сан­ные стра­ни­цы, про­сто мой ге­рой на­чи­на­ет дей­ст­во­вать под дру­гой фа­ми­ли­ей, а то и под тре­ть­ей. Где-то я уже го­во­рил об этом – ес­ли кто-то без ме­ня нач­нёт го­то­вить мой ро­ман к из­да­нию, он по­про­с­ту за­пу­та­ет­ся, ре­шит, что по­яв­ля­ют­ся но­вые ге­рои… Я во­об­ще счи­таю, что у имён, фа­ми­лий есть своя пси­хо­ло­гия, свои ха­рак­те­ры, свои судь­бы, на­ко­нец. Ино­гда лов­лю се­бя на том, что пы­та­юсь уга­дать имя си­дя­ще­го пе­ре­до мной по­пут­чи­ка в эле­к­т­рич­ке…

У ме­ня есть дав­няя до­б­рая зна­ко­мая Ал­ла… По-мо­е­му, я так ни ра­зу и не на­звал её по име­ни, хо­тя меж­ду на­ми бы­ва­ло вся­кое… Не мо­гу че­рез что-то пе­ре­сту­пить в се­бе. Не мо­гу за­ста­вить се­бя вве­с­ти в ро­ман име­на – Зоя, Зи­на, Рая, хо­тя не­дав­но из озор­ст­ва на­звал ге­ро­и­ню Аде­ла­и­да, и ни­че­го, при­жи­лось имя.

В не­ко­то­рых име­нах, в том же име­ни Иван, а осо­бен­но в Ива­не Ива­но­ви­че, мне ви­дит­ся скры­тая ми­с­ти­ка, че­ло­век с та­ким име­нем не мо­жет быть про­стым, в нём тай­на, за­гад­ка… Дру­га то­го же Пы­ёл­ди­на зо­вут Иван Ива­но­вич, а фа­ми­лия у не­го – Церн­циц, она пле­ни­ла ме­ня тре­мя бук­ва­ми «ц». В Дне­про­пе­т­ров­ске у ме­ня был до­б­рый зна­ко­мый по фа­ми­лии Фер­филь­файн, пред­став­ля­ешь, три «ф»! Меч­таю на­пи­сать о ге­рое с та­кой фа­ми­ли­ей – в ней скры­тая зна­чи­тель­ность, при­чём ли­те­ра­тур­ная зна­чи­тель­ность. У не­го мо­жет быть про­стая ра­бо­та, но его ждёт что-то не­ве­ро­ят­ное в жиз­ни… Он мо­жет най­ти брил­ли­ант в сто ка­ра­тов, же­нить­ся на На­оми Кемп­бел, про­снуть­ся на ос­т­ро­ве Па­с­ха, об­на­ру­жить кро­ко­ди­ла в соб­ст­вен­ной ван­не…

Люб­лю пи­сать о ве­щах – я ви­жу в них ха­рак­те­ры, пси­хо­ло­гию, чув­ст­вую ка­п­ри­зы, вред­ность, по­кла­ди­с­тость… У ме­ня есть рас­ска­зы «Ке­поч­ка», «Мон­блан» (об ав­то­руч­ке), «Дверь»… На­вер­но, и о фа­ми­лии мож­но бы­ло бы рас­сказ на­пи­сать…

С. Сам-то ты чи­та­ешь де­тек­ти­вы или толь­ко пи­шешь?

П. Чи­таю ли я де­тек­ти­вы? Чи­таю. Не­мно­го на этот во­прос я уже от­ве­тил… Не бу­ду имя свя­тое всуе по­ми­нать. Не­дав­но три не­де­ли про­ле­жал в боль­ни­це. Гро­мад­ный по­до­кон­ник гро­мад­но­го ок­на (ше­с­ти­ме­ст­ная па­ла­та) за­ва­лен бро­шен­ны­ми де­тек­ти­ва­ми кар­ман­но­го фор­ма­та. Впер­вые в жиз­ни мне вы­па­ла воз­мож­ность по­зна­ко­мить­ся с так на­зы­ва­е­мым по­то­ком жен­ско­го де­тек­ти­ва. Вы­дер­жи­вал при­мер­но до пя­той, до де­ся­той стра­ни­цы. Зна­ешь, что с пер­вых же строк бро­са­лось в гла­за… Не­вы­со­кий лич­ный уро­вень ав­то­ров – уны­лая, бес­по­мощ­ная ло­ги­ка, на­ду­ман­ные, ка­кие-то ку­хон­ные объ­яс­не­ния по­ступ­ков, из каж­дой сце­ны про­сто ле­зет за­ви­ст­ли­вая, мел­кая ду­шон­ка че­ло­ве­ка, взяв­ше­го на се­бя тяж­кий труд опи­сать коль­ца с брил­ли­ан­та­ми, ко­то­рых ни­ког­да не ви­дел, ве­чер­ние на­ря­ды кра­са­виц, да­лё­кие ос­т­ро­ва, сто­ме­т­ро­вые ях­ты, по­роч­ную ноч­ную жизнь сто­лиц… А ед­ва ли не все ав­то­ры опи­сы­ва­ют имен­но эту сто­ро­ну че­ло­ве­че­с­ко­го су­ще­ст­во­ва­ния. И не­вдо­мёк им бед­ным, что обо всём этом мож­но пи­сать толь­ко с иро­ни­ей, а то и, не по­бо­юсь это­го кош­мар­но­го сло­ва, с сар­каз­мом.

И мо­ти­вы пре­ступ­ле­ний та­ят­ся здесь же – за­висть и ме­лоч­ность. Кто ко­го убил, за что, на чём по­пал­ся… И знать не хо­чет­ся. А вся мо­раль ча­ще все­го сво­дит­ся к из­ве­ст­ным те­бе сло­вам – жад­ность фра­е­ра сгу­би­ла.

Де­лаю вы­вод: и иро­ния, и уж тем бо­лее сар­казм, им по­про­с­ту не­до­ступ­ны. Ведь есть же Дюр­рен­матт, есть Жа­при­зо, тот же Си­ме­нон, есть Сло­вин с Про­ни­ным – изу­чай­те, под­ра­жай­те, во­руй­те, в кон­це кон­цов! Но с без­за­щит­ным чи­та­те­лем за­чем же вот так-то?!

С. На встре­чах с чи­та­те­ля­ми те­бе ча­с­то при­хо­дит­ся об­суж­дать идею тво­е­го «Во­ро­ши­лов­ско­го стрел­ка», про­из­ве­де­ния, ко­то­рое вы­зы­ва­ет на­и­боль­шее вос­хи­ще­ние и спо­ры. Мно­гих при­влек­ло то, что зло на­ка­зы­ва­ет­ся в нём не за­ко­ном, а са­мим по­тер­пев­шим от это­го зла. Об­раз Ива­на Фё­до­ро­ви­ча Афо­ни­на, ста­ри­ка, ко­то­рый взял­ся за вин­тов­ку, что­бы на­ка­зать по­дон­ков, из­на­си­ло­вав­ших его внуч­ку, по­сле от­ка­за пра­во­о­хра­ни­тель­ных ор­га­нов рас­сле­до­вать это пре­ступ­ле­ние, рас­сма­т­ри­ва­ет­ся не­од­но­знач­но. Ты за то, что­бы по­тер­пев­шие, не­удов­ле­тво­рён­ные при­ня­ты­ми го­су­дар­ст­вом ме­ра­ми, са­ми ре­ша­ли судь­бу пре­ступ­ни­ков?

П. По­след­ние сло­ва в тво­ём во­про­се са­мые ин­те­рес­ные. «Ты за то, что­бы по­тер­пев­шие, не­удов­ле­тво­рён­ные при­ня­ты­ми го­су­дар­ст­вом ме­ра­ми, са­ми ре­ша­ли судь­бу пре­ступ­ни­ков»? – так ты по­ста­вил во­прос. А при чём тут я? Так ли уж важ­но, за что я и про­тив че­го я? На твой во­прос от­ве­ти­ло че­ло­ве­че­ст­во всем хо­дом ци­ви­ли­за­ции. «Око за око и зуб за зуб» – так две ты­ся­чи лет на­зад в Биб­лии сфор­му­ли­ро­ва­но по­ня­тие спра­вед­ли­во­с­ти. С тех пор это по­ня­тие ни­чуть не из­ме­ни­лось. Мы долж­ны при­знать, что ми­ло­сер­дие и спра­вед­ли­вость – по­ня­тия поч­ти про­ти­во­по­лож­ные. Ми­ло­сер­дие, как бы оно нам не нра­ви­лось, пе­ре­чёр­ки­ва­ет спра­вед­ли­вость. Ве­ли­ко­ду­шие, гу­ман­ность, про­ще­ние – в сто­ро­не от спра­вед­ли­во­с­ти. Око за око – вот за­кон спра­вед­ли­во­с­ти. И это­го за­ко­на ни­кто не от­ме­нял. Че­ло­век рож­да­ет­ся с этим по­ни­ма­ни­ем жиз­ни.

Воз­вра­ща­ем­ся к ро­ма­ну «Во­ро­ши­лов­ский стре­лок». В тво­ём во­про­се за­бав­ная фор­му­ли­ров­ка – «по­тер­пев­шие, не­удов­ле­тво­рён­ные при­ня­ты­ми го­су­дар­ст­вом ме­ра­ми». А ка­кие ме­ры при­ня­ло го­су­дар­ст­во? От­ве­чаю – го­су­дар­ст­во сде­ла­ло всё, что­бы уве­с­ти пре­ступ­ни­ков от на­ка­за­ния. И по­тер­пев­шие долж­ны впасть в ли­ко­ва­ние?

Где-то уже го­во­рил, по­вто­рюсь. Го­во­ру­хин ус­т­ро­ил в До­ме ки­но пер­вый про­смотр филь­ма «Во­ро­ши­лов­ский стре­лок». И при­гла­сил всю Го­су­дар­ст­вен­ную ду­му. А Ду­ма тог­да бы­ла в от­ли­чие от ны­неш­ней ку­да бо­е­ви­тей – по­сто­ян­но схва­ты­ва­лись Ха­ка­ма­да, Шан­ды­бин, Ма­ка­шов, Жи­ри­нов­ский… И вот идёт фильм. В за­ле мёрт­вая, зло­ве­щая ка­кая-то ти­ши­на. Уль­я­нов, бу­ду на­зы­вать ге­роя Уль­я­но­вым, му­чи­тель­но дол­го це­лит­ся и, на­ко­нец, спу­с­ка­ет ку­рок. И весь зал, в еди­ном по­ры­ве, вста­ёт и ус­т­ра­и­ва­ет ова­цию. Вто­рой вы­ст­рел – всё по­вто­ря­ет­ся. Здесь на­до чёт­ко уяс­нить, что эти ова­ции не мне – ав­то­ру ро­ма­на, не Го­во­ру­хи­ну – ре­жис­сё­ру филь­ма, не Уль­я­но­ву – ис­пол­ни­те­лю глав­ной ро­ли.  Ова­ции – Ива­ну Фё­до­ро­ви­чу Афо­ни­ну, ге­рою ро­ма­на и филь­ма, взяв­ше­му на се­бя тяж­кий и об­ре­чён­ный труд по ус­та­нов­ле­ни­ю спра­вед­ли­во­с­ти на Зем­ле. Афо­нин мыс­лил имен­но так, он до­би­вал­ся спра­вед­ли­во­с­ти не толь­ко в сво­ём дво­ре – на Зем­ле. И в за­ле за­бы­ты все роз­ни-коз­ни по­ли­ти­че­с­ких фрак­ций, лич­ной не­при­яз­ни, склок и обид. Ока­зы­ва­ет­ся-то – ока­зы­ва­ет­ся, что ис­тин­ное по­ня­тие спра­вед­ли­во­с­ти жи­вёт в каж­дом, жи­вёт и тре­бу­ет вы­хо­да.

А на сле­ду­ю­щее ут­ро дум­ские зри­те­ли утёр­ли слё­зы со щёк и на­ча­ли да­вать ин­тер­вью о том, что крас­но-ко­рич­не­вые под­ня­лись из око­пов, что ав­то­ры филь­ма при­зы­ва­ют к ме­с­ти, са­мо­су­ду, к не­по­ви­но­ве­нию вла­с­тям и про­чее, про­чее, про­чее. Сей­час, прав­да, всё не­мно­го по­ус­по­ко­и­лось. Фильм по­ка­зы­ва­ют ед­ва ли не каж­дую не­де­лю, в том чис­ле и 9 Мая, в День По­бе­ды, про­из­ве­дя, та­ким об­ра­зом, мо­е­го ге­роя в ранг за­щит­ни­ка Оте­че­ст­ва, что, в об­щем-то, впол­не спра­вед­ли­во.

(Мож­но, в скоб­ках, вый­ти за гра­ни­цы за­дан­ных во­про­сов? Вый­ду… По­жа­лу­юсь… Авось, про­стит­ся… Поч­ти за де­сять лет про­ка­та филь­ма от При­бал­ти­ки до Япо­нии и от Из­ра­и­ля до Ав­ст­ра­лии вла­де­лец «Во­ро­ши­лов­ско­го стрел­ка» ге­не­раль­ный ди­рек­тор ОАО «Газ­пром­ме­диа» Ни­ко­лай Юрь­е­вич Сен­ке­вич – сын то­го са­мо­го Сен­ке­ви­ча, те­ле­ви­зи­он­но­го пу­те­ше­ст­вен­ни­ка, – от ще­д­рот сво­их на­чис­лил мне… 1400 руб­лей. Со­глас­но до­го­во­ру, как он его по­ни­ма­ет. По­вто­ряю – за де­сять лет про­ка­та. Этих де­нег мо­жет хва­тить при­мер­но на три бу­тыл­ки не са­мой луч­шей вод­ки… Но за­то ведь и не са­мой худ­шей… Да, Ни­ко­лай Юрь­е­вич?)

С. А как те­бе это? Я про­чи­тал в од­ной рос­сий­ской га­зе­те… «Зло долж­но быть на­ка­зу­е­мо, и ес­ли ни за­кон, ни власть не в со­сто­я­нии на­ка­зать зло, с не­из­беж­но­с­тью всту­па­ет в дей­ст­вие си­ла на­род­но­го от­по­ра. Не­от­вра­ти­мость на­ка­за­ния за учи­нён­ное зло. В эту клас­си­че­с­кую фор­му­лу лег­ко ук­ла­ды­ва­ет­ся про­за Вик­то­ра Про­ни­на. Да он и не хо­чет от­ка­зы­вать­ся от этой фор­му­лы, хо­тя ни­что не ме­ша­ет ему от­дать по­бе­ду глав­но­му в ро­ма­не зло­дею, из­вра­щен­цу, са­ди­с­ту, он сам не хо­чет от­ка­зы­вать­ся от клас­си­че­с­кой фор­му­лы ра­ди мо­ды или лиш­ней по­пу­ляр­но­с­ти. Он сам хо­чет на­ка­зать зло. Он жут­ко не­со­вре­ме­нен, ибо все­гда на сто­ро­не жерт­вы, все­гда хо­чет на­ка­зать пре­ступ­ни­ка. Мо­жет быть, за эту не­со­вре­мен­ность его и по­лю­бил чи­та­тель?»

П. Ну, что те­бе от­ве­тить… Че­ло­век слаб – за что бы ме­ня ни по­лю­бил чи­та­тель, хоть за цвет глаз, я все­гда го­тов это при­вет­ст­во­вать и от­ве­чать вза­им­но­с­тью. А со­вре­ме­нен я или не очень – так ли уж важ­но… Да и чи­та­те­лю это то­же по фи­гу.

Есть, ко­неч­но, на на­шем ли­те­ра­тур­ном не­бо­с­кло­не не­сколь­ко звёзд, ко­то­рые уж на­столь­ко со­вре­мен­ны, на­столь­ко про­дви­ну­ты… Один про­сла­вил­ся тем, что соб­ст­вен­ные ка­каш­ки ест, вто­рой вку­ша­ет ещё что-то по­хо­жее, тре­тий ма­те­рит­ся че­рез каж­дое сло­во… Зна­ешь, пи­са­тель – не тот, кто пи­шет, пи­са­тель тот, ко­го чи­та­ют.

А всё ос­таль­ное от лу­ка­во­го.

Ко­неч­но, эти­ми сло­ва­ми я под­став­ляю соб­ст­вен­ную фи­зи­о­но­мию, но на­де­юсь, что твоя гнев­ная и пра­вед­ная ла­донь, за­не­сён­ная для уда­ра, ле­гонь­ко опу­с­тит­ся мне на пле­чо.

С. Идея на­ка­за­ния зла сво­и­ми ру­ка­ми про­сле­жи­ва­ет­ся и в дру­гом тво­ём ро­ма­не, где уча­ст­ко­вый, не в си­лах в оди­ноч­ку про­ти­во­сто­ять бан­ди­там, жа­лу­ет­ся сле­до­ва­те­лю: «По­че­му же ты их не бе­рёшь? По­че­му не тре­бу­ешь груп­пу за­хва­та с ма­ши­на­ми, гра­на­то­ме­та­ми, с де­сят­ком ав­то­мат­чи­ков? Где все эти гу­бер­на­то­ры, пре­зи­ден­ты, на­ме­ст­ни­ки? По­че­му они всех бан­дюг бро­си­ли на ме­ня…». И в кон­це кон­цов сле­до­ва­тель вме­с­те с ещё од­ним ге­ро­ем ро­ма­на унич­то­жа­ет всю бан­ду це­ли­ком. «Ког­да пи­с­то­лет его, бес­силь­но щёлк­нув с су­хим ме­тал­ли­че­с­ким зву­ком, за­молк, пя­те­ро ле­жа­ли на по­ля­не, дёр­га­ясь в пред­смерт­ных су­доро­гах…».

На­до ска­зать, что се­ме­на та­ко­го ро­да па­да­ют на бла­го­дат­ную поч­ву. Наш об­щий друг, из­ве­ст­ный ли­те­ра­тур­ный кри­тик Вла­ди­мир Бон­да­рен­ко так пи­шет о ро­ди­те­лях, по­ст­ра­дав­ших от Чи­ка­ти­ло –  убий­цы не­сколь­ких де­сят­ков де­тей: «Я воз­му­щён ро­ди­те­ля­ми: уби­ли тво­е­го ма­лень­ко­го сы­на, из­на­си­ло­ва­ли, а по­том уби­ли твою доч­ку, и вас та­ких во­семь­де­сят че­ло­век, и вы не зна­е­те, что де­лать? Ге­рои книг Вик­то­ра Про­ни­на зна­ют, и я, бе­зус­лов­но, на их сто­ро­не».

Что ты об этом ду­ма­ешь?

П. Твой во­прос мож­но сфор­му­ли­ро­вать бо­лее от­кро­вен­но – не­уже­ли, Ви­тя, ты та­кой пер­во­быт­ный монстр, что все­рьёз от­вер­га­ешь всю си­с­те­му го­су­дар­ст­вен­но­го пра­во­су­дия? Нет, я не та­кой монстр, и то­же, меж­ду про­чим, пят­над­цать лет в «Че­ло­ве­ке и за­ко­не», а по­том в «Огонь­ке» вос­пе­вал тво­их со­бра­ть­ев и это са­мое го­су­дар­ст­вен­ное пра­во­су­дие. При­чём де­лал это ис­крен­не и до­ка­за­тель­но. И то­же поль­зо­вал­ся лю­бо­вью чи­та­те­лей – по­лу­чал от них пи­сем боль­ше, чем все от­де­лы «Огонь­ка», вме­с­те взя­тые. (Слу­шай, не­уже­ли я та­кой кру­той?!»)

Те­перь о су­ти во­про­са. Ге­рой «Во­ро­ши­лов­ско­го стрел­ка» Иван Фё­до­ро­вич Афо­нин обо­шёл все до­ступ­ные ему пра­во­вые го­су­дар­ст­вен­ные уч­реж­де­ния. И вез­де его по­сла­ли, как сей­час вы­ра­жа­ют­ся. Со сме­хом по­сла­ли. И ему ни­че­го не ос­та­ва­лось, кро­ме как про­дать дом и ку­пить вин­тов­ку. (По­мнишь в «Гиль­га­ме­ше» – «Про­дай дом, ку­пи ко­рабль!», а ведь это од­но и то же… Там ге­рой от­прав­ля­ет­ся на ко­раб­ле в не­ве­до­мый путь за го­ри­зонт, мой ге­рой вы­хо­дит с вин­тов­кой на тро­пу вой­ны, на тро­пу, ко­то­рая та­ит в се­бе не мень­ше опас­но­с­тей.) А Чи­ка­ти­ло уже си­дел в клет­ке, пра­во­су­дие, на­ко­нец, сра­бо­та­ло. По­это­му во­прос Во­ло­ди Бон­да­рен­ко впол­не уме­с­тен для ста­тьи, ко­то­рую он на­пи­сал, хо­тя в жиз­нен­ную си­ту­а­цию не впи­сы­ва­ет­ся. Дей­ст­ви­тель­но, стран­но бы­ло бы тре­бо­вать от по­тер­пев­ших взла­мы­вать же­лез­ную клет­ку в за­ле су­да и раз­ди­рать Чи­ка­ти­ло в кло­чья. Вот ес­ли бы они са­ми его пой­ма­ли, я бы не осу­дил их, что бы они с ним ни сде­ла­ли. В кло­чья, так в кло­чья.

И ещё од­но со­об­ра­же­ние. Мо­жет быть, в ли­те­ра­ту­ре эта те­ма не слиш­ком рас­про­ст­ра­не­на, но слу­чаи, по­пыт­ки воз­мез­дия с лю­бым ис­хо­дом про­ис­хо­дят еже­днев­но на всех бес­край­них про­сто­рах на­шей не­объ­ят­ной ро­ди­ны и да­ют за­мет­ный про­цент пре­ступ­ле­ний. Это те­бе, ви­ди­мо, из­ве­ст­но ку­да луч­ше, не­же­ли мне.

С. Ты пи­сал в «Ли­те­ра­тур­ной га­зе­те» в ста­тье «Пе­пел Кла­а­са сту­чит в твоё серд­це?», пред­ставь­те, что мой ге­рой «про­гло­тил» бы то, что его внуч­ку из­на­си­ло­ва­ли, сми­рил­ся бы, за­тк­нул­ся, а на­силь­ни­ки ос­та­лись без­на­ка­зан­ны­ми. Как ему жить даль­ше? Он был бы раз­ма­зан, пре­вра­тил­ся бы в пья­но­го слез­ли­во­го ста­ри­каш­ку. Нет, то, что он со­вер­шил, – это не месть. Это воз­мез­дие как спа­се­ние соб­ст­вен­но­го че­ло­ве­че­с­ко­го су­ще­ст­ва, Ви­тя! Да, то, что про­изо­ш­ло с Афо­ни­ным, страш­но, но по­ло­жа ру­ку на серд­це при­знай, что и не та­кое при­хо­дит­ся пе­ре­жи­вать! Ог­ля­нись, по­смо­т­ри свод­ку про­ис­ше­ст­вий за по­след­ние дни: внук с дру­гом из­на­си­ло­ва­ли и уби­ли ба­буш­ку, ху­ли­га­ны по­до­жг­ли про­хо­же­го, по­зд­ний по­се­ти­тель за­бил до смер­ти ох­ран­ни­ка ба­ра, ко­то­рый пред­ло­жил ему снять верх­нюю одеж­ду… И то на­ка­за­ние, ко­то­рое оп­ре­де­лит им суд, при­ми­рит род­ст­вен­ни­ков по­гиб­ших с от­мо­роз­ка­ми? А ес­ли власть во имя спу­щен­ных свер­ху цифр вра­гов на­ро­да за­ста­ви­ла тво­е­го от­ца при­знать­ся, что он шпи­он, и рас­ст­ре­лян, а сле­до­ва­тель, ко­то­рый вёл его де­ло, стал «по­чет­ным че­ки­с­том», и его сын пуб­лич­но им гор­дит­ся! Мо­жет, при­вя­зать гра­на­ту к дни­щу их ма­ши­ны? Кто-то пи­шет и пи­шет жа­ло­бы, на­де­ет­ся на Вер­хов­ный суд, на суд в Стра­с­бур­ге, кто-то по­ло­жил­ся на Все­выш­не­го… «Дол­го ты тер­пишь, Гос­по­ди, да боль­но бьёшь!»

Так что же ты со­ве­ту­ешь им, что­бы не пре­вра­тить­ся в слез­ли­вые су­ще­ст­ва, ку­пить снай­пер­ские вин­тов­ки?

П. Мне ка­жет­ся, в этом во­про­се у те­бя про­изо­ш­ло не­ко­то­рое сме­ще­ние по­ня­тий. Ин­кви­зи­ция, ко­то­рая не­сколь­ко сто­ле­тий сжи­га­ла жи­вых лю­дей на ко­ст­рах, на­зы­ва­лась свя­той. Она и сей­час так на­зы­ва­ет­ся. Лю­дей сжи­га­ли за связь с дья­во­лом. Но ни­ко­му в го­ло­ву ведь не при­хо­дит при­вле­кать к уго­лов­ной от­вет­ст­вен­но­с­ти по­том­ков дав­них ин­кви­зи­то­ров. То же са­мое и с тво­им «по­чёт­ным че­ки­с­том» – он, ско­рее все­го, дав­но уже в луч­шем ми­ре. И под­кла­ды­вать гра­на­ту под ма­ши­ну его сы­на, ко­то­рый гор­дит­ся сво­им от­цом… Ну и пусть гор­дит­ся. Ведь он ни­че­го не зна­ет о че­ло­ве­ке, ко­то­ро­го семь­де­сят лет на­зад за­ста­ви­ли в чём-то при­знать­ся… В то вре­мя, воз­мож­но, и са­мо­го сы­на ещё не бы­ло на бе­лом све­те…

И ещё од­но… «Во­ро­ши­лов­ский стре­лок» – это ли­те­ра­тур­ное про­из­ве­де­ние, но во­все не свод жиз­нен­ных пра­вил, на­став­ле­ний, ре­ко­мен­да­ций, это ни­ка­кой не До­мо­ст­рой… По ха­рак­те­ру во­про­сов и по на­стой­чи­во­с­ти, с ко­то­рой ты бьёшь в од­ну точ­ку, мо­гу пред­по­ло­жить, что ты не одо­б­ря­ешь ни ав­то­ра, ни его ге­роя.

Так вот, ты – че­ло­век с очень боль­шим пра­во­вым опы­том, ры­царь пра­ва, мож­но ска­зать… По­че­му бы те­бе не от­ве­тить де­лом, по­че­му бы не на­пи­сать по­весть с та­кой при­мер­но за­ква­с­кой, но с пра­виль­ным, при­ем­ле­мым для те­бя по­ве­де­ни­ем ста­ри­ка Афо­ни­на? По­со­ве­туй, как по­сту­пить Ива­ну Фё­до­ро­ви­чу, что­бы не пре­вра­тить­ся в «пья­но­го слез­ли­во­го ста­ри­каш­ку» и в то же вре­мя не на­ру­шить за­ко­но­да­тель­ст­ва?

Мо­гу пред­ло­жить не­сколь­ко на­пра­ши­ва­ю­щих­ся ва­ри­ан­тов… Мо­жет быть, дей­ст­ви­тель­но в Стра­с­бург пись­миш­ко на­ка­тать и дож­дать­ся от­ве­та вы­со­ко­му­д­рых ев­ро­пей­ских пра­во­ве­дов? Или в до­мо­управ­ле­ние схо­дить, за­яв­ле­ние от­не­с­ти? За­ру­чить­ся под­держ­кой дво­ро­вых при­яте­лей? По­ве­сить­ся, что­бы со­весть на­силь­ни­ков за­му­чи­ла? Вме­с­те с внуч­кой га­зом от­ра­вить­ся? С гнев­ным пла­ка­том у про­ку­ра­ту­ры по­сто­ять ча­сок-дру­гой? Так ведь за­бе­рут ста­ри­ка, ещё и мор­ду на­бьют… И уж сов­сем не­о­жи­дан­ный ход – по­дру­жить­ся бы ему с на­силь­ни­ка­ми и пе­ре­вос­пи­тать их, сде­лать по­лез­ны­ми чле­на­ми об­ще­ст­ва, внуч­ку от­дать за­муж за од­но­го из них, к при­ме­ру, за «цент­не­ра с яй­ца­ми», а?

Или всё-та­ки про­дать дом и ку­пить ко­рабль?

С. В кон­це лич­ный во­прос… Как ты про­ком­мен­ти­ру­ешь этот от­ры­вок из тво­е­го ро­ма­на «Дур­ные при­ме­ты», ко­то­рый на­чи­на­ет­ся с то­го, как Ев­лен­ть­ев пред­ла­га­ет пас­са­жи­рам ку­пить мою кни­гу, по­ла­гаю «От­ст­рел».

«Ува­жа­е­мые граж­да­не пас­са­жи­ры! – гром­ко про­из­нёс он, ста­ра­ясь пе­ре­кри­чать гро­хот не­су­щей­ся эле­к­т­рич­ки. – Ва­ше­му вни­ма­нию пред­ла­га­ет­ся по­тря­са­ю­щий ро­ман Ле­о­ни­да Сло­ви­на! Кро­ва­вая схват­ка ма­фи­оз­ных груп­пи­ро­вок! Глав­но­го бан­ди­та уто­пи­ли в гов­не! Ав­то­ри­те­ты рас­ст­ре­ля­ны в ре­с­то­ра­не! Ми­ли­ция, бан­ки, выс­шая власть в пре­ступ­ной связ­ке!».

И так да­лее. «Из­ве­ст­ней­ший, та­лант­ли­вей­ший пи­са­тель Ле­о­нид Сло­вин спе­ци­аль­но про­ник в опас­ней­шее го­су­дар­ст­во и без до­ку­мен­тов, без средств к су­ще­ст­во­ва­нию про­жил там не один год, со­би­рая ма­те­ри­ал для этой по­тря­са­ю­щей кни­ги…»

А мо­жет, мне то­же, Ви­тя? Ку­пить с глу­ши­те­лем. И в Не­мчи­нов­ке, в са­ду, где на твой юби­лей жа­ри­ли ша­ш­лы­ки, дож­дать­ся за де­ре­вом, ког­да ав­тор «Дур­ных при­мет» вый­дет на тер­ра­су…

П. Люб­лю где-то вы­чи­тан­ное вы­ра­же­ние: «Те­ма, ко­то­рая не до­пу­с­ка­ет шу­ток, – не­се­рь­ёз­ная те­ма». «Дур­ные при­ме­ты», о ко­то­рых ты вспом­нил, вы­шли две­над­цать лет на­зад, а на­пи­са­ны ещё рань­ше. Но как буд­то вче­ра те­бе по­зво­нил в Из­ра­иль Степ­нов и рас­ска­зал о на­не­сён­ной мною оби­де… Да? А за­тея бы­ла про­стая и не­вин­ная – по­за­ба­вить и рас­по­те­шить те­бя до слёз. И вот мой ге­рой, книж­ный тор­гаш в эле­к­т­рич­ке, па­рень, ко­то­рый дей­ст­ви­тель­но про­да­вал твои кни­ги, в ка­че­ст­ве рек­ла­мы из­ла­га­ет со­бы­тия, от­да­лён­но на­по­ми­на­ю­щие твои, из­ла­га­ет сло­ва­ми хмель­ны­ми и бес­тол­ко­вы­ми.

Это ведь не пер­вый наш раз­го­вор о тех шут­ли­вых строч­ках 1997 го­да, но, по­хо­же, ста­рые ра­ны но­ют, ду­ша тре­бу­ет воз­мез­дия, и вот ты уже го­тов ку­пить вин­тов­ку с глу­ши­те­лем и от­пра­вить­ся в не­мчи­нов­ские за­рос­ли… Ви­ди­мо, есть всё-та­ки ве­щи, ко­то­ры­ми не шу­тят, как го­во­рит по­эт и ака­де­мик Ва­ле­ра Иса­ев.

А я ведь тог­да ещё по­ви­нил­ся и за­ве­рил те­бя, что боль­ше не бу­ду. И две­над­цать про­шед­ших лет, мне ка­жет­ся, под­твер­ди­ли твёр­дость дан­но­го мною сло­ва. Все эти го­ды из всех ав­то­ров де­тек­тив­ных ро­ма­нов я чи­таю ис­клю­чи­тель­но те­бя – все­рьёз и с чув­ст­вом глу­бо­ко­го ува­же­ния. (Смо­т­ри текст вы­ше.)

Ес­ли б ты толь­ко знал, ка­кую бла­гость, ка­кое ус­по­ко­е­ние внёс в мою ус­та­лую ду­шу сво­ей уг­ро­зой ку­пить вин­тов­ку с оп­ти­че­с­ким при­це­лом и за­сесть с нею в не­мчи­нов­ских ку­щах! Выходит, всё-та­ки прав я в «Во­ро­ши­лов­ском стрел­ке». Уж ко­ли ты, ры­царь пра­ва, по­тя­нул­ся к кур­ку – зна­чит, и те­бе ни­что че­ло­ве­че­с­кое не чуж­до!

На этой сча­ст­ли­вой но­те и за­кон­чим, ес­ли не воз­ра­жа­ешь.

 

А по­же­ла­ния… Хо­ро­шей вам вес­ны, ре­бя­та, – и Лё­не Сло­ви­ну, и Кла­ре Ага­фо­но­вой, и Ма­ри­ку Ко­зов­ско­му… И всем, кто по­мнит ме­ня по «Во­ро­ши­лов­ско­му стрел­ку», по Дне­про­пе­т­ров­ску, по Моск­ве, по Са­ха­ли­ну и Ку­ри­лам, по Ял­те и Кок­те­бе­лю, а мо­жет, кто и лю­бит за не­со­вре­мен­ность… Всем вам сча­ст­ли­вой юной вес­ны! Чтоб всё вспом­ни­лось и опять сбы­лось!

При­ехать… А что, мо­жет, и при­еду! В ап­ре­ле вы­хо­дит но­вая кни­га, «Бо­жья ка­ра» на­зы­ва­ет­ся. Всё о том же, ре­бя­та, всё о том же… С ней бы и при­ехать, а, Лё­ня? По­со­ве­ту­юсь вот толь­ко с ле­вой но­гой – по­след­нее вре­мя она ве­дёт се­бя со­вер­шен­но бес­пар­дон­но, мож­но да­же ска­зать, вы­зы­ва­ю­ще. Но на до­б­рое сло­во от­кли­ка­ет­ся.

Авось…

 


Леонид СЛОВИН, Виктор ПРОНИН