Покаяние

   
  Василий Семёнович уже больше часа не мог уснуть. Он лежал на спине, прикрыв глаза, стараясь не задевать спящую рядом жену. В этой комнате ещё спали младший сын и дочь.  
  Уже три года как они на Кубани скитаются по квартирам. Раньше они жили в Средней Азии, в небольшом городе, в благоустроенной квартире на первом этаже. По приезду у Василия Семёновича обострилась болезнь, про которую он с годами стал забывать. Участились приступы, да так сильно, что Антонина сама отвезла его в больницу. Как тогда жила его семья, Василий Семёнович до конца не мог представить. Выжили только с Божьей помощью.
  Антонина Ивановна познакомилась с верующими протестантами, и ходила к ним. Уверовала. Они стали молиться за него. Василию Семёновичу это не нравилось. Много лет он был добросовестным коммунистом, и вдруг жена такое выкинула. Старший брат Пётр тоже не одобрил её поступок, и старался не видеться с ними. Но иногда через детей давал деньги, а так, в основном, Бог помогал через верующих.
  Василию Семёновичу дали группу, стали платить пенсию. Прошло года полтора. Приступы участились. Василий Семёнович устал от такой жизни, появилось безразличие, жить надоело. И стал он подумывать: а не уйти ли из жизни? Антонина Ивановна уловила это состояние мужа, и так как он не хотел слушать ни её проповеди, ни её знакомых верующих, решила позвать Петра. Пётр пришёл, немного выпивший, и с порога стал кричать матом:
- Что ты надумал?
Но когда подошел к кровати, тут же и сел на стул, который вовремя поставила Антонина Ивановна. Он вмиг отрезвел и тихо произнёс:
- Ну, братишка, даёшь! Я старший брат, а выгляжу намного моложе тебя!
Смотря на худого, с ввалившимися глазами, небритого Василия Семёновича, Пётр только качал головой.
- Вася, терпи, братка! Я верю – всё будет хорошо, не дури!
Видя стоящую со слезами Антонину Ивановну, он пообещал им тогда не дурить. Брат сунул Антонине деньги, и ушёл.
Тем вечером, когда Антонина Ивановна ушла на христианское общение, Василию Семёновичу стало тоскливо. Дети дома, смотрят телевизор. Они последнее время сторонились Василия Семёновича, немного боялись его болезни. Поговорить ему было не с кем, и он решил тоже пойти на общение. Он иногда бывал на общении, слушал, но  не воспринимал услышанное. А тут – словно кто-то толкал его пойти и послушать. Идти-то было сто метров: они собирались у соседки.
  Василий Семёнович побрился и стал одеваться. Подбросил ещё дровишек в печь. 22 марта, на улице ночью подмораживает.
  В зале пели. Василий Семёнович разулся, и только хотел направиться туда, как из кухни послышался голос Олега. Пошёл на кухню. Там за столом сидели хозяин Андрей и Олег, верующий из города. Василию Семёновичу налили чаю, и он присел за стол. Они говорили о своём. Василий Семёнович не пытался вступать в их разговор, он просто сидел, пил горячий чай и пытался понять такую вещь – почему каждый, и он особенно, хочет внимания к себе со стороны других людей, а почему бы не наоборот? Да потому, наверно, что это и есть обычный человеческий эгоизм.  
  В разговоре была сказана фраза: «За рюмку водки мы готовы вставать на колени перед любым человеком, а перед Богом попросить прощения не можем! А ведь есть за что!»
  Разговор у них там был свой, а вот сон Василию Семёновичу он каким-то образом нарушил. Он лежал, думал и думал, ломал голову, пытался понять – как можно попросить у Бога прощения? И ответ пришёл: «Наше эго не позволяет! Мы слишком любим себя, и делаем всё так, как считаем правильно. Частенько мы делаем такие вещи, которые вредят нам, но мы их делаем потому, что так решило наше я!»
  И сам, не до конца понимая сказанного, едва шевеля губами, он произнес:
- Прости, Господи!
Что-то потом внутри у него произошло. Он до сих пор, спустя много-много лет, не мог объяснить, хотя сколько раз пытался. Много раз он рассказывал об этом, но осмыслить до конца не мог. Он пытался передать то состояния словами: «Словно цепи упали с меня, я взлетел, реально паря в воздухе, хотя мое тело лежало на кровати рядом с женой, на других кроватях спали дети. … Ни с чем не сравнимое чувство полёта не покидало до тех пор, пока я не провалился в сон!»
Утром, только проснувшись, Василий Семёнович сказал жене:
- Давай помолимся, я хочу покаяться!
Антонина потом много раз рассказывала, что у неё перехватило дыхание. Она боялась произнести хоть слово, не веря до конца в сказанное мужем. До этого он был так категорически настроен против верующих, что бил кулаком себя по груди и говорил: «Я – православный!»
  Она только могла мечтать, что когда её Вася придет к ней на могилку, смахнёт слезу и покается, а тут такое!..

  Летом приехал Пётр. Он не стал заходить даже во двор, сел на скамейку у калитки. Василий присел рядом.
- Что, братишка, протестантом стал? … Уговорили?
- Нет, брат! Ты же знаешь, что это не так. Не протестанты меня к Богу заманили, а Бог меня привёл к себе. Может по их молитвам и по молитвам бабушки нашей? Я не спорю. Нужно верить Богу, а не искать, чья церковь лучше! Ведь ты весной приходил, видел меня, какой я был! А сейчас? И приступ у меня был всего один раз, и то потому, что сильно переволновался, слишком впечатлительный.
- Ладно, братишка. Поживем – посмотрим, что дальше будет.
Брат уехал. С полгода они не общались. А потом стали общаться, и общаются до сих пор. И даже сдружились крепче, чем прежде.
Жизнь – это всё же интересная штука!