папа, мы любим тебя не по-детски

я клеопатра, одна из немногих,
немногих, но таких прекрасных
дочерей нашего отца,
потому и пишется моё имя
с маленькой буквы.
я мала и беспомощна, но это
лишь видимость, ибо мой
любимый папа, вернее, наш
любимый папочка всегда со мной,
он всегда с нами.
мало кто знает, что единственной
любовью нашей, единственной любовью
великого множества клеопатр,  всегда
был и остаётся наш родной отец, и то,
что всех нас зовут одинаково,
вовсе не смущает нас, нет ни в ком из нас
ревности,  ибо всегда и везде
мы готовы любить его нежно,
лизать его бесподобные гениталии,
сосать его бесподобный член,  пить
 его бесподобный нектар любви.
в каждой из наших прекрасных жизней,
 в которых мы обречены на видимое
одиночество, такое непонятное для простых
людей, на самом деле мы счастливы;
счастливы, о, как мы счастливы… когда-то давно,
в самом начале, когда мы ещё толком не знали, кто мы,
папочка наш уже вёл нас по бесконечной
тропе любви, это он научил нас
лобзать и сосать, сосать и лизать,
лизать и кончать лишь от этого,
и получать наслаждение… и теперь, в наших многочисленных
последующих жизнях мы храним ему верность.
мы – некрасивы, о, да, мы намеренно некрасивы,
но и нисколечко не безобразны, ибо как может быть
безобразной женщина, переполненная любовью к отцу.
мы достаточно красивы,  красивы настолько, чтобы прельщать, заманивать в сети наивных любовников.
любовников, но не любимых, ибо любимым у нас остаётся и будет навеки любимым наш милый отец, член которого подарил нам жизнь, а теперь даёт больше, чем жизнь, он продолжает давать нам  то, что дороже жизни – любовь.
когда бы мы и с кем бы мы ни спали, и кого бы мы не лобзали, кому бы мы ни лизали, и что бы мы у кого ни сосали – это всё будет видимость, лишь банальная видимость, так необходимая примитивам для усыпления их бдительности, для удовлетворения их ничтожного самолюбия. 
во время тех актов любви наш отец, любимый папочка наш, всегда рядом с нами, именно он, согласно нашему страстному желанию, всегда получает главное удовольствие от страстей наших,  от наших оргий, от наших утех с любовниками,  хотя последние об этом и не подозревают.
мы лижем любовнику его жалкие члены, но думаем о нашем прекрасном папочке и о его великолепном члене, о его восхитительных гениталиях, на которых нам дорог каждый волосок… его член так великолепен, что его можно сосать бесконечно, пребывая в нирване, в нирване, в нирване… а он, наш любимый, наш обожаемый папочка, в свою очередь, гладит нас по попочкам - украдкой, чтобы любовники не догадались и не расстроились, не разгневались и не разрыдались.
о, папочка наш, о любовь наша вечная и бесконечная,
мы, клеопатры, мы доченьки твои, мы целовалочки твои и лобызалочки, мы твой нектар, который ты имеешь право пить когда тебе захочется… где взять слова нам, чтобы доставить тебе как можно большее удовольствие… ты нам не только лишь для удовольствий дан, ты наша поддержка во всём, ты и спасение от неурядиц, ты и укрытие, и убежище, ты и утешитель в депрессии и в одиночестве… слава тебе, о папочка наш прекрасный, лижи и соси нас, и мы тебя будет лизать, целовать и сосать, мы будем сосать взасос твой прекрасный ароматный анус, с неистовой страстью будем ласкать твои мускулистые ягодицы, пахнущие любовью и только любовью, спермой нашего обожаемого отца… мы будем лобызать всё твое тело – только прикажи.
а не найдётся у нас под рукою исполнительного раба-любовника -  что ж, и на этот случай у нас давно всё имеется, мы всё своё носим с собой, ведь на дворе уже третье тысячелетие, а это значит, что необходимые запасы инструментов всегда под рукой, да здравствует секс-шоп, да  здравствует подручный цех, всегда готовый доставить удовольствие нам, клеопатрам, и нашему папулечке, виват, виват, виват, тебе, папулечка, виват, мы твои доченьки, мы,  клеопатры с тобой и только с тобой, нам нужна лишь твоя любовь и больше ничья, только твоя и больше ничья.