Манюня

(история девятая из цикла "Школьные истории или Манюня и ее ученики"

Вся комната была уставлена вазами с букетами цветов.
Как всегда Первого Сентября.
Шёл первый час ночи. Анна Викторовна честно пыталась уснуть. Но вместо того, чтобы пересчитывать овец, прыгающих через забор, она думала о своих учениках.
Все за лето изменились. Девчонки похорошели, мальчишки, наконец-то, подросли, и уже теперь не смотрелись смешно рядом с одноклассницами.
Это хорошо. В этом году можно будет опять поставить спектакль. Что-нибудь серьёзное. Хотя девятый класс! Захотят ли?
Анна Викторовна повернулась на левый бок. Она отлично знала, что лучше спать на правом и что на левом ей могут присниться кошмары, но сейчас-то она не спала, а просто думала.
Спектакль  они, конечно, поставят. Им в прошлом году понравилось. Но можно и фильм снять.
У Семененко есть профессиональная камера и у Болохова. Так, хорошо. С этим решим…
Мысли текли дальше.
Григорьев. Летом развелись родители. Парень задиристый. С характером. Сегодня сидел весь взъерошенный. Готовый к драке. Так и с ребятами перессорится, и учебу запустит.
А если поручить выбор пьесы и спектакль ему, или организацию походов…Нет, походы, конечно Тоня Василёва и Сережа Босой. Колька им поможет. Вот бессребреник. Другой бы обиделся, перестал общаться. Всё-таки ему тоже Тоня нравилась, да ещё как. А он ничего. Друг важнее. Молодец!.. Радует, что чувствуют и поступают верно… Да, про них спрашивали из академии. Если в этом году олимпиады выигрывают, то могут взять их к себе. Вначале на курсы, а потом они уж точно поступят. Ребята очень одарённые. Только бы Тоня их не поссорила. Надо с ней будет поговорить. Но так, чтобы не обидеть.
Григорьев. Поручу ему постановку спектакля. У него вся родня в театре работает: и актёры, и режиссеры, и драматурги, и сценографы, — все есть.
Анна Викторовна повернулась на правый бок.
И что-то ещё надо придумать. Может, шефскую работу. А?!
Анну Викторовну осенило.
Поручу ему еженедельный выпуск новостей делать для класса и школы. А в  конце каждого семестра — в лицах, как спектакль. Григорьев пишет хорошо. Его Марья Семёновна хвалит очень. Всегда его сочинения нам читает... 
Анна Викторовна облегчённо вздохнула и легла на спину.
Тут послышался сонный голос мужа:
— Манюня, ты спать сегодня будешь?
— Угу! — ответила она.
Манюня — это от «мама» и «Анюта». Так Славка, старший сын, называл её года в два.
Так и прилипло. Все домашние Манюней называют.
Так, что там дальше. Отличницы Мартынова и Перелыгина. Вроде толковые девчонки, только это их навязчивая идея — поступление в МГУ… Могут не потянуть. Мыслят только в рамках темы. Оригинальных идей своих нет. А вот Савинова могла бы пройти спокойно. По конкурсу. Если бы не её страсть к рисованию всюду и везде. Ну что с ней сделаешь!
Мысли текли и текли дальше.
Девятый класс — не игрушки. Первые экзамены. ГИА. А мальчишки уже курят во всю, да и девчонки не отстают. Не все, слава Богу! Но вредно же. Говори — не говори! Тут не убедишь. Хотя…
Анна Викторовна опять перевернулась на левый бок и внимательно посмотрела на мужа.
Сквозь занавески пробивался свет фонаря, слабо освящая комнату. Муж мирно спал, слегка причмокивая губами. Анна Викторовна улыбнулась, потом подумала, что жалко будить, утром спросит, но муж тут же открыл глаза:
— Манюня, ты чего?
Анна Викторовна замялась с ответом.
— Манюня, не томи! — строго сказал муж. — Давай, говори, и спим дальше.
— Сева, а ты мог бы ребят к себе в операционную пустить?
— Чего? — оторопело спросил муж.
— Ну, у вас же там есть операционная для обучения. Ты же сам рассказывал, что сразу много народу за ходом операции следить может.
— Ну, спросить могу, разрешения надо же получить. А зачем?
— Да, курят… Им бы на легкие курильщика посмотреть.
— Понятно, — кивнул муж. — Поговорю с главным. Разрешит — пустим.
Анна Викторовна благодарно чмокнула мужа в щёку.
— Лучше спи, — довольно пробормотал он и через мгновенье уже спал сам.
А мысли Анны Викторовны продолжали свой неторопливый ход.
Да, и что делать с «Манюней».  Федоровна сегодня нажаловалась, что ребята за глаза Анну Викторовну «Манюней» зовут. Откуда только они её домашнее прозвище узнали! Хорошо в учительской были все люди нормальные. Тут же отреагировали. Лучше «Манюней», чем «кикиморой» или «бациллой». Зря, конечно, Сергей Петрович это сказал. Федоровна обиделась. Но тут ничего не поделаешь. Ребята всегда прозвища дают. Никуда не денешься. Хотя поговорить с ними надо. Одно дело между собой, другое, когда учителя или родители слышат…
Анна Викторовна повернулась на правый бок. Вроде всё решено, можно спать.
Анна Викторовна закрыла глаза, и в то же мгновенье прозвенел будильник.
По крайней мере, ей так показалось. Она вскочила и помчалась на кухню, готовить завтрак. Там уже варил кофе Славка.
В голове у Анны Викторовна пронеслась пулемётная очередь мыслей.
Вот тоже не знаешь, что делать. С Олей из одиннадцатого встречается. А ведь здоровый лоб. Уже институт закончил. Работает. А ей в этом году поступать!
Славик налил уже кофе в её любимую чашку и осторожно поставил на стол, потом поставил ей мисочку с творогом.
— Ну, что ты со мной, как с маленькой! — возмутилась Анна Викторовна.
— А ты, у нас маленькая и есть! — улыбаясь, ответил сын.
Анна Викторовна тоже расплылась в улыбке. Действительно, роста она была небольшого. В детстве, когда в шеренгу строились, всегда последняя стояла.
Славка присел на корточки и обнял её.
— Ма, не волнуйся! Оля в институт у нас обязательно поступит. Я ж у тебя разумный. А потом она — наша. Наша, понимаешь!
Непонятно почему, вдруг на глаза  навернулись слезы. Анна Викторовна взъерошила голову сына, потом поцеловала его в маковку и встала:
— Ну, мне пора!
— Ма, поешь! — строго произнёс сын.
— Весь в отца! — мелькнуло в голове у Анны Викторовны. —  Медики есть медики.  Не забалуешь.
Анна Викторовна быстро съела свой творог и выпила кофе.
— Андрейку разбуди! Ему сегодня на вторую пару! Проспит ведь! — наказала она Славке.
Через десять минут она уже шла по улице. Она  думала об уроке, о том, что сегодня — собрание класса, о том, что ей радостно оттого, что начался новый учебный год.
Светило осеннее солнце, пожелтевшая листва падала на землю. Она шла и улыбалась тому, что началась ещё одна осень. Ещё одна золотая осень её жизни.