И он мое существованье с своим навек соединил

ПСКОВЩИНА. КАК МНОГО ЗДЕСЬ ПЕРЕПЛЕЛОСЬ…
  Оказавшись в Кудевери, что в семи километрах от с. Савкино, мы вместе с Валентиной Ровенской выехали в родовое поместье Чеченских. Красивые живописные места – зеленые возвышенности, зеркально чистое озеро… И если бы не эти ветхие деревянные срубы советских времен, в которых доживают свой век четыре жителя села, можно было бы подумать, что мы находимся в девственных местах, куда не ступала нога человека. Конечно, не сохранились ни барская усадьба, ни мельница, ни гумно, ни амбары, ни скотные дворы, зафиксированные в архивных бумагах. И даже само село списано и исчезло с карты района, но память о прошлом жива. За этой памятью мы и поехали в близлежащее село Бирюково, в котором проживает со своей внучкой 88-летняя Надежда Ивановна Парфенова.   
   Услышав о цели нашего приезда, внучка, хлопотавшая по хозяйству во дворе, провела нас в дом к бабушке, приговаривая: «У нее хорошая память. А барин хороший был…». Надежда Ивановна оказалась довольно бойкой старушкой, которая с удовольствием вспоминала годы своего детства и юности. «Наш барин», «наш помещик», произносимое с какой-то нежностью устами женщины, родившейся в 1921 году, дезориентировало начисто. Вообще, надо сказать, что на Псковской земле легко заблудиться во времени – здесь все дышит историей, начиная с церквей середины ХVIII века и заканчивая ветхими крестьянскими избами с русскими печами, которые легко ассоциируются с эпохой крепостного права. Поэтому, когда Надежда Ивановна говорила о том, как барин женил брата ее деда, Ивана Фролова, на староверке Клуше из с. Выплоха Пустошинского уезда (восхищаясь: «Вот где даже были земли нашего помещика савкинского!»), о том, как пороли крепостных на конюшне… - приходилось уточнять часто: «Это о каком времени сейчас идет речь?» Завихрения в мозгу позволили даже спросить: «А генерала Чеченского помните? Друга Дениса Давыдова…» «Нет, не помню!» - не удивилась она вопросу. В памяти Надежды Ивановны прочно закрепилось имя помещика усадьбы в Бардово – фон Мейер, но фамилию Савкинского помещика она так и не вспомнила – «заковыристая» была, хотя и «немецкая»... Помнит Надежда Ивановна, что в Савкино была только барская усадьба, села там не было: «часовенка была, деревянный двухэтажный барский дом, конюшня, гумно, псарня, кузница… Все в округе было его. Все, что в сельсовет Савкинский входило, все и было барина». «Баре и кулаки все были немцы, а мельниками были латыши и эстонцы. В Кудевери жили только купцы», - уверенно говорила Надежда Ивановна о времени, которое едва застало ее в младенчестве, поэтому, когда она сказала, что помнит день, когда в село пришло известие о смерти Ленина, мы приняли это, как должное: ну, как же, в 1924 году ей уже было целых три года!.. Дядя ее тогда работал председателем сельсовета Савкинского. Пришел как-то к ним и прямо с порога сообщил трагическую весть: «Вань, Ленин умер наш». «Это я помню хорошо!» - уверенно повторила Надежда Ивановна, отсекая все наши сомнения и недоверия. Однако уверенность ее на какое-то время поколебалась, когда речь снова зашла о Чеченских. В 1928 году Надежда Ивановна сама прочла на полу в Кудеверской церкви запись: «Здесь покоится прах Марии Ивановны Чеченской». Черными буквами на белом мраморном полу… Семилетняя девочка спросила тогда у отца, кто она такая - Чеченская? «А это хозяйка церкви. Она церковь строила», - ответил отец. Сразу возникла масса вопросов: почему Чеченская была хозяйкой церкви, построенной в 1736 году? почему Мария Ивановна, а не Екатерина Ивановна? почему Любовь Александровна Чеченская была похоронена на кладбище рядом с церковью, а Мария Чеченская – в церкви?.. 
К сожалению, ребенок не мог тогда поставить перед отцом эти вопросы, а отец оказался не таким словоохотливым, чтобы рассказать дочке историю Чеченской. Пришлось вновь вернуть старую женщину к записи на полу в церкви, чтобы удостовериться в имени усопшей, и вот тут с той же уверенностью она поправила себя: «Мария Михайловна Чеченская!» «Михайловна? Не Екатерина?» «Мария Михайловна!» - повторила она твердо и даже обиделась: «Я с пяти лет умела читать! Ма-ри-я! Михайловна».
   Появилось новое имя, которое могло принадлежать снохе (?) Чеченских. С этой новой загадкой, которую предстоит решать, мы и покинули село Бирюково.
  Оставалась надежда на Бежаницкий Историко-культурный Центр Философовых, расположенный в огромном двухэтажном здании в центре старинного парка. Это усадьба бывшего царского министра торговли и промышленности Д.А. Философова. Деревня Усадище, в которой она некогда находилась, слилась с поселком, как и деревня Чеченская, но найти усадьбу оказалось несложно. На вопрос о генерале Чеченском перед нами положили папку с документами со словами: «А как же? Есть у нас материал о Чеченском!» Любопытство сменилось досадой, едва перелистнула страницу: в папке лежали документы исключительно с моего сайта!.. Но привлекла внимание черновая запись на отдельном листке, сделанная от руки: на кладбище в Кудевери был якобы найден камень с могилы Софьи Чеченской! «Не может быть! 
   Найдена еще одна дочь генерала?» - не поверила я такой удаче. Пришлось уточнять подробности. Работник музея связалась тут же с научным работником по телефону:
«Имя списано с камня в Кудевери. Да, да! С камня!» - уверенно заверили в трубку. Но следующий лист в папке с ксерокопией фотографии нашего камня, который мы изъяли днем раньше из-под дома Валентины Ровенской, расставил все по своим местам. Пришлось внести поправку, вычеркнув имя Софьи из музейной папки.
   С сожалением пришлось констатировать, что Бежаницкому району, так же богатому на исторические события и лица, не повезло с музейщиками – хранителями Прошлого края. Охотно признававшие, что не являются профессионалами в своем деле, они были слегка уязвлены, что камень с могилы Любови Чеченской уже вытащен и что никакого отношения к Софье Чеченской он не имеет. Каких-то 30 км до Кудевери оказалось для них непреодолимым расстоянием. И тем приятнее было осознавать, что Марина Шутова, директор краеведческого музея в Новоржеве, - это редчайший подарок судьбы многострадальному краю, с которой нам посчастливилось не только встретиться, но и получить уникальные документы о генерале Чеченском, которые она хранила в своей картотеке более 20 лет просто так, на всякий случай. И случай этот подвернулся. Жаль, что бежаницкие краеведы не догадались обратиться к директору музея в соседнем районе, тогда они не написали бы историю своего района с древнейших времен и до наших дней, старательно обойдя село Савкино и его знаменитых обитателей, как это сделал и П.В. Солодов. (Бежаницы. Историко-географический очерк. Издательский дом «Стерх», 1998)
   О Савкино в Опочецком районе, к счастью, сохранились исторические свидетельства (переписка Пушкина с А.П. Осиповой, записи Л.А. Черейского…), но и здесь много проблем, связанных с нежеланием краеведов и научных работников взглянуть на вопрос чуть шире и чуть дальше, бросив взгляд на соседний район своего края. И, когда мы оказались в Савкино близ Михайловского, нам пришлось столкнуться с тем, что даже хозяйка этого дома №2, отстраивающегося на территории заповедника, впервые услышала от нас фамилию знаменитого генерала.
   Командировка подходила к концу. Капризы погоды не позволили попасть в Михайловское, ограничившись посещением Савкино и Пушкинскими Горами, мы поехали на вокзал за билетами.
В кассе нас предупредили, что в Москве почти сутки придется ждать поезд на Грозный. А это значило, что появилась возможность переждать непогоду и попасть-таки в Михайловское. Как человек суеверный, подумала, что, наверное, осталось еще что-то, что я должна непременно узнать…
   Утром следующего дня поехали в гости к Пушкину. Оставив машину на стоянке перед Савкино, мы присоединились к туристам, которые шли народной тропой вдоль Савкино в Михайловское. Встреча с научными сотрудниками, которые с любопытством выслушали о «новом» друге Пушкина, не испортила поэтического настроения. Ловила себя на мысли, что дух Пушкина слишком далек от этих мест. Почему? Вспомнилась усадьба Л. Толстого в Хамовниках. Тогда было такое ощущение, что хозяин дома вот-вот придет с поля… И надо было сделать над собой усилие, чтобы покинуть дом писателя. А здесь в мозгу крутилось все время: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный, К нему не зарастет народная тропа…» Может, туристы отвлекали. На обратном пути очень старались не свернуть с главной тропы и не заметили, что давно уже идем не вдоль, а прямо по центру заповедника Савкино. Как мы здесь оказались? Лишних пятнадцать минут пути накрутили, спеша на вокзал! Как это могло случиться, если мы все время шли по той же тропе? – чертыхались мы, уступая дорогу медленно движущейся на нас машине. И вдруг машина остановилась. За рулем сидела молодая женщина, в которой мы сразу узнали хозяйку дома №2. «Извините, пожалуйста, - обратилась она к нам, обрадовавшись неожиданной встрече, - мой муж сказал, что это Савкино действительно принадлежало Чеченскому! Вы были правы. Просто я об этом не знала». Ничего случайного в этой «случайной» встрече не было – с самого начала я не могла отделаться от чувства, будто генерал водит меня по родному краю за руку, как ребенка…
   "...Нельзя безнаказанно прожить вместе столько времени... Одной привыч¬ки было бы достаточно, чтобы создать между нами прочную привязанность..." – всплыли в памяти строки его письма к Пушкину в Михайловское от 21 августа 1824 года из Киева. Почему никто из ученых не увидел этой «прочной привязанности»? Почему за этими искренними строками усмотрели изощренное лицемерие А.Н. Раевского?
   «Старший сын его будет более нежели известен…», - писал А.С. Пушкин в 1820 г. из Кишинева брату Льву о 50-летнем Александре Николаевиче… Чеченском, воспитаннике генерала Раевского. Но исследователи поспешили и эту известность легендарного командира кавалергардского полка приписать 25-летнему родному сыну генерала, «военные подвиги» которого отрицал сам отец.
   «Я стал взирать его глазами, /Мне жизни дался бедный клад, /С его неясными словами /Моя душа звучала в лад...» - признавался поэт, с пиететом относившийся к своему прославленному старшему Другу. - «Мое беспечное незнанье /Лукавый демон возмутил, /И он мое существованье /С своим навек соединил». (ср. с Лермонтовым. «Валерик»: «Люблю я цвет их желтых лиц, /Подобный цвету ноговиц…/Их темный и лукавый взор /И их гортанный разговор») Пушкин тоже любит и восхищается своим Другом, иначе зачем бы он «навек» соединил с ним свое «существованье»? На фоне героической легендарной жизни Чеченского своя жизнь Пушкину показалась обычным существованьем!..
   Но судьбе угодно было соединить этих двух великих людей даже географически, но в той же последовательности: Россия услышала сначала о громких подвигах Чеченского, а потом – о гении поэта, так и тропа, ведущая в Михайловское поэта, пролегает через владения Чеченского! И пусть не зарастет эта народная тропа, соединяющая легендарного русского генерала чеченского происхождения с гениальным русским поэтом африканского происхождения…
   А русская певица Ольга Чеченская пусть станет первой ласточкой, потомственной Чеченской, прилетевшей к нам из гнезда знаменитой семьи. Ведь фамилия эта получила право на жизнь с конкретного исторического события, произошедшего однажды в с. Алды во времена легендарного Шейха Мансура, слух о котором дошел и до Пушкина. Появившийся на свет спустя пять лет после гибели этого первого имама национально-освободительного движения горцев, Пушкин вспомнит это громкое имя во время своего путешествия в Арзрум, как одного из фанатичного апостола Корана и «человека необыкновенного»!..
  Кто его знает, может, мы вышли на новую тропу, ведущую к сближению двух народов, веками разводимых по разные стороны баррикад, но в которых уже давно течет одна кровь. Родная кровь.      
(Продолжение следует)

Марьям Вахидова
Грозный-Псков-Грозный