Что человеку нужно. чрезвычайная надбавка

   Несколько лет назад, пригласив меня представить наш журнал на радио «Свобода», ведущие то ли забыли, то ли не захотели задать заранее намеченный вопрос - именно тот, который казался важным. Звучал он примерно так: обязательно ли современному христианину быть культурным и образованным? Оппонент (он присутствовал в студии виртуально: в эфир запустили плёнку с его довольно-таки ядовитым комментарием), скрупулёзно подсчитав число страниц, занятых репродукциями картин Берн-Джонса, укорил «Истину и Жизнь» в избыточности материалов о художниках, писателях и прочих артистах. Видимо, понимать это надо было так, что христианскому журналу подобает писать непосредственно о Боге. Слушатель вправе был прийти к выводу, что верить лучше в простоте, не обременяя себя излишней интеллигентностью. 
   Разумеется, это не более чем недоразумение. Уж сколько раз твердили миру, что культура неотрывна от культа (религии), поскольку позволяет материализовать, воплотить в камне, красках, звуках, слове идеал красоты и гармонии, наш порыв к Небу... Да, можно верить и в пустыне, и в тюремном застенке, но и там душу будут питать образы, то ли виденные когда-то въяве, то ли всплывающие из самых глубин человеческого «я». 
   «Настоящий скульптор, - рассуждает о механизме творчества митрополит Антоний, - смотрит на материал и… обнаруживает красоту, уже заключённую в нём… Иными словами, статуя уже внутри материала, красота уже внутри; и цель работы – высвободить её от того, что закрывает её от нас. Это как бы перекликается со словами Ефрема Сирина, который в своих писаниях говорит, что когда Бог призывает человека к бытию, Он вкладывает в самые его глубины всё Царство Божие. И цель жизни в том, чтобы копать, копать неустанно, пока мы не доберёмся до этого потаённого сокровища и не усвоим его, не отождествимся с ним» (Митрополит Сурожский Антоний. О встрече).
   «Мы – воплощённый дух, которому дана радость осуществлять себя в материи, - это уже о. Александр Мень. - Человек должен выполнять Божий замысел; брак между материей, веществом, играющим в мире, и духом должен в конце концов осуществиться» (в книге: А. Ерёмин. Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков).
   Отец Александр ставил планку на недостижимую высоту, понимая, конечно, что наши попытки творчества часто беспомощны и жалки да и побудительные мотивы далеки от следования замыслу Божию. Разве не гипертрофированное, самовлюблённое «я» заставляет порой графомана тратить последние копейки на издание собственных опусов или «душить трагедией в углу» не способного оказать сопротивление профессионала? Тогда почему же отец всемерно поддерживал, поощрял попытки творчества своих прихожан?
   «Лишить человека творчества, – отвечает пастырь, - значит лишить его важнейшей черты богоподобия. Ибо сказано в Писании: “Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему”. Это говорит Творец. Какой же это образ и подобие, который не творит и даже полагает, что творчество – от лукавого?
   …я оставляю за скобками то, что творчество может быть ненужным, греховным, соблазнительным. Всё может стать греховным! И пост, и подвиг могут превратиться в повод для гордыни… Хорошие слова – свобода, равенство и братство, но ведь их очень легко исказить. Всё человек может исказить! И не надо нам упрекать в этом ни великие слова, ни творчество, ни что-то другое, а надо искать причины негативных вещей внутри самих себя.
А творец… творец должен творить! Есть библейские слова: “Пою Богу моему дондеже есмь”, то есть “Воспеваю своего Бога, пока живу”. Это и должно быть девизом любого художника, поэта, любого творца. Пока мы дышим, мы должны творить!» (Вера и творчество. Выступление на выставке «Метасимволизм»).
   Эти мысли - магистральные в наследии отца Александра. Трудно назвать другого пастыря, который придавал бы столь же большое значение этому виду человеческой деятельности. Думается, лишь в некоторых случаях «переключение на творчество» было педагогическим приёмом, манёвром, отвлекающим прихожанина, скажем, от неплодотворного самоедства, методом духовной терапии. Такой подход был бы слишком утилитарным, умаляющим ценность вложенного в нас дара, полученной нами возможности «подышать воздухом Божиим».
   Чрезвычайно важной задачей было для отца Александра разбить толпу, «массу», способную вызвать «кайф дегенерации», на личности, выявить и взрастить человеческую индивидуальность. Народ, шутил он, сколько ни собирайся, не создаст Девятой симфонии - тут нужен Бетховен. Лишь индивидуум «получает от Бога дар нравственного чувства, этической воли, которая в природе не существует. Получает, как говорил Павлов, как “чрезвычайную надбавку”. ...через неё человек узнаёт в другом аспекте Бога. Христос стоит в центре, и через Него открывается этот аспект. Поэтому развитие культуры есть развитие в человеке ответственности за всех людей» (О посмертии).
   Таким образом, творчество в соединении с нравственным чувством и этической волей становится мощным инструментом богопознания, обожения мира и человека в нём. Митрополит Антоний по этому поводу высказывается совершенно недвусмысленно: «На всё нужно смотреть глазами или художника, или святого; другого выхода нет» (О встрече). До святости нам всем, разумеется, далеко; значит, остаётся идти путём творчества, в какой бы сфере оно ни проявлялось.
   «Мы, конечно, соавторы Творца, - замечает отец Александр, - но соавторы, столь же ниже стоящие, насколько наша природа элементарней. …Жизнь духа целостна. В ней нет отдельных изолированных участков. Ось её – служение Высшему и людям. Это и в добре, и в творчестве. Поэтому творчество священно. …Я бы сказал, что Бог любит маэстро, пусть даже это касается шитья платьев или починки телевизоров.  …Мы созданы для труда, отдачи и созидания. Это в нас от Творца. Мы меряемся тем, что мы отдали» (Из письма И. Л. Макаровой-Вышеславской).
   «Се, творю всё новое», - говорит Господь устами Иоанна Богослова (Откр 21. 5). Творение нового означает динамизм в противоположность стагнации, дурному привыканию, которые в духовной жизни чреваты опасностью ритуализма, обрядоверия, омертвения первоначальной живой веры. Боязнь новизны - первый признак болезни. А как часто батюшки требуют от новообращённых оставить «греховное занятие» театром ли, современной музыкой или живописью. И - оставляют!
   «Я не думаю, - предостерегает от такого пастырства митрополит Антоний, - что можно было бы оптом сказать людям: перестаньте заниматься творчеством, а занимайтесь молитвой, - человек может перестать заниматься одним и не быть в состоянии заниматься другим» (О встрече). Более того, запрет на творческую деятельность для кого-то может стать причиной разрушения личности, полной потери себя и даже психической болезни - такие случаи хорошо известны тем же пастырям. Ведь «земное творчество есть радость, переплетённая с глубокой тоской по совершенству и идеалу», - пишет отец Александр Мень в «Истоках религии».
   Как всегда, он говорит о срединном пути, и речь идёт уже не только о художественном творчестве, но о созидании личности христианина: «Легко стать либо сыном века сего, либо таким сыном Царства, который на всё земное плюёт с высокой колокольни, на неё забравшись. А самый трудный путь – это путь диалектического сохранения баланса между тем и другим. Это творческая задача. Задача трудная, всегда требующая напряжения и не исключающая срывов» (по книге: А. Ерёмин. Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков).

   ...Удивительная всё-таки страна наша Россия! Нигде нет такого количества пишущих стихи людей - причём всех возрастов и сословий. То и дело мелькают в теленовостях сюжеты об «очарованных душах»: одни, тесня домочадцев, превращают свою квартиру в общедоступный музей, другие из подручных дощечек строят летательный аппарат и, представьте, хотя бы раз, но поднимаются в воздух, третьи выращивают райской красоты сад, четвёртые на старости лет берутся за кисть... Зачем? Зачем множить то, что «ржа истребляет... воры подкапывают и крадут»? (Мф 6. 19).
   «Если человек вложил в свои творения свою душу, они в какой-то степени приобщились к его бессмертию. И все великие произведения искусства не смогут умереть, потому что они приобщены царству Духа. И человек получил вдохновение из этого царства.
   …Да, человек, вдохновение и то, что создано им, разрушаясь зримо для нас, уходят в своём ядре бессмертном в иной мир, и мы можем быть уверенными, что всё совершенное и прекрасное в природе и в искусстве также войдёт в Царство Божие, где воцарятся полностью красота и гармония» (Александр Мень. Никео-Цареградский Символ веры. Беседа шестая).
   А раз так - не будем пренебрегать «чрезвычайной надбавкой».