Письмо

Тебе, сегодняшнему, от нашего вчера, с изнанки и просто так…

Прости, я не умерла после твоей смерти, и каждый день, каждое событие – новая реальность, новое измерение. Мне всегда хотелось жить так, чтобы каждые предыдущие сутки казались периодом далекого прошлого - так случается, когда происходящего столько, что не успеваешь конспектировать все в своей голове и в полной мере это осознавать и чувствовать. Но настоящий момент всегда дает какую-то особую свободу, которую хочется пить. 
Когда на голову вдруг сваливается чан с новой жизнью, хочется накрыть себя им полностью, выжав все буквы, эмоциии звуки, впитав в себя все, что желаешь понять и осмыслить. 
Мы всегда были уверены, что невозможно перепутать дороги, - не существует ни ошибок, ни случайностей, ни закономерностей – любая тропа возможна, каждое направление - благословенно. Но мы слишком рано рассеялись по потолку, полагая, что достигли небес, и теперь – все стены пробиты, а ты – не здесь. 

Каждому путь играет свою мелодию. Одним он дарит веру, другим – меланхолию и разочарования, но является неизменной в своей изменчивости, лукавым и безошибочным. Вероятно, через жизнь он откроет свои намерения, а может быть, все скроет или забудет в чьих-то дневниках. Очарование видимой бесцельности, созерцательной беспристрастности и вечно неслучайных случайностей сплетается в узор и застывает страницей жгучего сегодня, которое никогда не умирает – с тобой или без тебя. 
Но иногда бывает трудно отыскать паззлы вчерашнего дня, чтобы сложить из них сегодняшнюю видимость реальности. Не соответствуя канонам настоящего времени, мысль, обороненная где-то среди заброшенных могил, спотыкаясь, понуро и растерянно бредет домой, захватив кусочек отзвеневшего вчера. 

И знаешь, я поняла – не существует лишнего времени, важность ежечасна: все – начало, все – движение, все – маленькая жизнь. Я чувствую постоянную хаотичность окружения, острый эмоциональный накал – то ли от внутренней сумятицы, то ли от моральной неустойчивости. Настроение – минутная стрелка часов, меняющая внутри ночь и день, свет и сумрачную дымку. 
В ночи – свет, от слова – мир, и, несмотря на смерть, мы – живем: не по-геройски, просто – по-соловьиному.   
Стержни не меняются, все так же, как и прежде, изменяются только ракурсы, грани восприятия реального и иллюзорного. Там, за высокой травой, на мраморе – твое имя, не тронутое ни солнцем, ни ливнем, ни худым словом, и существующее исключительно в нашем мире, насквозь пронизанном шепотом вчерашних снов.   

Дорогой мой, любимый, ты – платформа, откуда идут поезда, - яркие, оглушающие и до сумасшествия быстрые. Идут по кольцевой, меняют пути следования, лица и даты, строят переходы, станции и колонны, но неизменно помнят, откуда взяли свое начало, и ждут возвращения так, как желает увидеть свет фонаря тот, кто слеп. 

Прости, я не умерла после твоей смерти. Я дважды возрождена тобой, и ты – жив, и письмо мое – не похоронено, а оставлено – рядом. 

И пусть тебя не смущает мой голос в твоей земле.