Сны на верхней полке

Поезд двигался на восток, и я - вместе с ним.
Окна вагона бесконечно транслировали степь, и лишь изредка   мелькали  богом и людьми забытые полустанки.
Была ночь, мне не спалось, я лежал на верхней полке плацкартного вагона, насквозь провонявшего жареной курицей, углём, запахом из туалета, но больше всего - людьми.
 Внизу, прямо подо мной, спала молодая мама с сынишкой лет трёх, который нежно пукал и запах курицы на некоторое время становился более разнообразным. Мужик в соседнем купе так храпел, что, если бы я его убил, погрузив по локоть руку с полотенцем в его ненасытный рот, то ликующая толпа вынужденного поездного сообщества выделила бы мне отдельное купе, украсив его цветами и воздушными шарами,  благодарные люди кормили бы меня до конца моего путешествия, а самая красивая девушка в вагоне прислуживала бы мне.
Я ехал из пункта А и хотел побыстрее доехать до пункта Б, поэтому пытался заснуть. Но вполне уснуть не удавалось, к тому же проводник старался на славу – было ужасно жарко. Так, в полубморочном состоянии, на границе сна и жары, я ворочался с боку на бок на верхней полке.
Не знаю, как мне пришло это в голову, думаю, во всём виновата жара, но я почувствовал, что могу проглотить язык.
Я чувствовал, что засыпаю, перестаю контролировать себя – и глотаю язык! Я в ужасе проснулся окончательно, пытался разными разумными доводами и хитрыми, логическими аргументами объяснить себе, что это невозможно.
Но перепугался еще больше, я сглатывал слюну непрерывно, чтобы ощутить – я глотаю слюну, а не язык. Не зная, что делать, я вышел к купе проводников. Проводница, женщина средних лет в синей форменной одежде, спросила у меня: «Не спится?» Я что-то ответил, с ужасом и каким-то отчаянием понимая, что объяснить ей, что со мной творится, не могу.
Я долго стоял у открытого окна напротив купе проводников и пил чай. Пару раз пытался лечь, но не мог – страх стискивал мне  горло, мне нужно было все время глотать – и я пил и пил бесконечно чай. Потом мне пришла спасительная идея. Мой рациональный ум понимал, что проглотить язык невозможно. Когда я так думал, где-то на задворках сознания все же предательски скользило – а черт его знает!.. А раз проглотить язык невозможно, нужно попытаться его проглотить. Нужно сделать всё, чтобы проглотить его.
Я старался сделать это с полчаса.
Наконец, я успокоился и был готов уснуть, а пока реальность и сон, вновь встретившись на границе сознания, боролись за мои мысли и желания. Вот девушка на соседней полке стала мастурбировать, крепко зажав томик Пауло Коэльо между ног. У мужика внизу нос стал превращаться мужской половой член, его небритые щеки становились все более сморщенными и стали подозрительно похожими на волосатые яйца.
А я, свернувшись калачиком, залез в вагину девушки своей мечты и уснул, как всегда без снов, провалившись в черную яму небытия, пусть временного, но неотвратимого, как смерть.
Я проснулся оттого, что меня трясли за плечо. Больно резанул свет, я прикрыл глаза рукой, посмотрел сквозь пальцы. Вдруг увидел девушку, которую давно люблю, но которая не любит меня. Серебряные точки стали возникать перед моими глазами и гаснуть, как светлячки. Двадцать световых лет шизофренического путешествия к Солнцу, двадцать мегатонн ожидания ядерной войны, двадцать вспышек сверхновых надежд…
Что? Что она может делать в этом потерявшемся поезде?
- Проснитесь, вы так вздрагиваете… и спите совсем на краю… боюсь, свалитесь, - говорила девушка, нерешительно улыбаясь.
- Да, - вымолвил я неохотно, увидев, что это не она, хотя и поразительно на неё похожая.
Я потёр глаза ещё раз, взглянул, - удивительно похожа.
- Просто, весь вагон пустой, все вышли на Южной, вы можете перебраться вниз.
- Да, - разочарованно сказал я и, спустившись вниз, пошел в туалет, где долго мочил холодной водой затылок и виски.
Реальность сместилась и стала двигаться параллельно моим чувствам. В вагоне сидит девушка, как две капли воды похожая на ту, из-за которой я двадцать лет назад чуть не убил себя, перерезав вены. Теперь я готов был выпрыгнуть из мчащегося поезда, лишь бы не встретиться с ней вновь.
Но я вернулся.
- Действительно, мы одни во всем вагоне.
- Мы можем расположиться в любом купе, - улыбнулась она той самой улыбкой, в груди моей защемило и сердце исчезло где-то в пылевой туманности вселенной. Я не выдержал:
- Вы на одну мою знакомую очень похожи, вас как зовут?
- Лена…
- Не может быть! – крикнул я.
Она вздрогнула, испуганно взглянула и отодвинулась.
Но через десять минут мы уже весело болтали, это у меня хорошо получается. А через полчаса мы уже пили мой коньяк, заедая её пирожками. Лёд между нами почти совершенно растаял, я включил мобильник, из него хрипловато и романтично стал помогать мне Muddy Waters.
Юность вернулась ко мне, Лена вернулась ко мне, её серые глаза блестели и стали чуть влажными. Ещё чуть-чуть коньяку и я уже не смогу отличить ту и эту. Она также необычно складывает губы, когда улыбается, также поправляет волосы.
За окном проносилась бесконечная степь, а мы танцевали

When I was a little boy
About the age of five
My Mama told me
I'd be the greatest thing alive
Now I'm a man
Way past twenty-one
Come on with me honey
We'll have lots of fun

Такого острого ощущения счастья у меня не было даже в то время, когда мы были вместе – обрести то, что потеряно, всегда слаще, чем обладать.
Я начал целовать её и Лена закинула голову, подставляя лицо, сладострастно приоткрыла рот, обнажив золотую коронку, незаметную раньше. Я вздрогнул, и вдруг рассмеялся. Я пытался сдерживаться, но не мог, наконец, я просто стал смеяться ей в лицо. Лена вначале растерянно улыбнулась, потом обиделась и оттолкнула меня. Я продолжал смеяться, она, заразившись тоже рассмеялась, но я не останавливался, я хохотал, смотря на неё. В конце концов, Лена надулась и села, уткнувшись в окно.

Я, все ещё всхлипывая, направился в тамбур, где открыл дверь. Тёплый ветер ворвался в вагон, развевая мои волосы. На поворотах был виден тепловоз и шлейф дыма за ним с мелькающими проблесками искр в темноте.
Я побежал в купе, захватив с собой палку, которая почему-то валялась в тамбуре. В купе я стал наматывать на палку полотенце, затем, не обращая внимания на любопытный взгляд Лены, облил полотенце коньяком.
В тамбуре, открыв дверь, я полез на крышу, поезд качнуло, дверь стала закрываться и меня чуть не засосала мчащаяся внизу тьма. Но я удержался на двери, и выбрался на крышу, весь безобразно перепачкавшись какой-то копотью. На крыше я зажёг полотенце (с третьего раза, пламя зажигалки все гасло на ветру и полотенце не занималось). Когда пламя охватило всё полотенце, я стал танцевать на крыше, размахивая палкой с горящим полотенцем, как факелом. Я прыгал, кричал, вращал факелом так, что его движение превращалось в огненные дорожки.
Вдруг я увидел, что позади, там, где последние вагоны, кто-то подает мне похожие огненные знаки. Я побежал туда, перепрыгивая с вагона на вагон. Добежав до конца поезда, я увидел, что огонь движется за поездом.
- Нужно завершить это, - подумал я.
Разбежавшись, я прыгнул туда, где огни.
И оказался на крыше другого поезда, который ехал позади, а тот, с которого я только что спрыгнул, стремительно удалялся вперед. Приглядевшись, я увидел, что там, вдалеке, огонёк выписывает дикие знаки.