День знаний

Сумеречный мир. С тех пор, как я его узнала, это время суток я полюбила больше всего, - только в эти короткие часы, которые носят весьма поэтичное название «между собакой и волком», мы можем быть вместе. Всего-то несколько часов, да и то не всегда. День подразумевает кристальную ясность мыслей, деловитость; ночь – расслабляет чувства. И она мне не принадлежит. А вот сумерки… в сгущающейся темноте, в холодеющем воздухе, в усыпанном первыми звездами небе… в них легко заблудиться, потеряться, забыться. Забыть, кто ты есть и кем хочешь быть, с кем ты и куда идешь. Это время между тем, как дОлжно, и тем, как может быть, время, когда хочется наплевать на разум и отдаться чувствам.

Мы разговариваем каждый вечер и все же мы не вместе. Мы что-то, чему еще нет определения. Мы просто любим общество друг друга, что может быть яснее? Что…? Ни-че-го. И в то же время все.

Обычный вечер, хотя… как вечер с ним может быть обычным? Насколько может быть обычным время, когда забывается даже физическая боль – лишь от присутствия одного человека? Один из тех вечеров, конец которого я жду с болью. Еще один вечер, когда придется сказать «до свидания», «спокойной ночи», «пока». Но что-то в воздухе этого почти обычного вечера мне подсказывает – он не уйдет. Сегодня он не оставит меня одну.

Заходящее солнце режет глаза, пахнет табаком и чем-то еще… истекают последние минуты, сейчас он встанет, скажет «Ну я пойду, спокойной ночи и приятных снов», подумает долю секунды – так и не подарит дружеский поцелуй в щеку, которого я жду и в который уже не верю, - и уйдет. Не всем жизнь дает то, о чем мечтаешь. Странно сейчас сетовать на то, что я мечтаю не о том. Уже слишком много времени прошло – если бы это была не та мечта, она развеялась бы в прах уже давно. Но мечты двоих не всегда совпадают, такова жизнь.

Разум не позволяет просить. Самое большее, что я могу выдавить из себя:
- Уже уходишь? - ну почему в горле этот ком? Откуда этот непонятный хрип, из каких глубин затаившейся в ожидании души? Боже, как я пафосно мыслю. Если б была в состоянии, посмеялась бы над своей банальностью. Но сейчас я в состоянии думать лишь об одном – останься, пожалуйста, не уходи. Я не хочу провести еще один вечер, сжимая подушку до боли в пальцах или выплакивая свою боль в пушистую кошачью спинку…

И уже вижу по глазам – он не уйдет. Что бы он ни сказал сейчас, какую бы отговорку ни придумал, - это будет неправда. Он сам хочет остаться: он видит, что нужен мне сегодня, как никогда прежде. Уже готовая праздновать свою маленькую победу, я как сквозь вату слышу «Да, пойду, поздно уже», голова начинает кружиться и сердце гулко ухает, и остается только улыбнуться – сделать хорошую мину при плохой игре. Почему? Что со мной не так? Но разум тут же отвечает – все так, просто иначе быть не может. Но он продолжает стоят рядом и что-то говорить, а я все проваливаюсь в какую-то пустоту и небытие…

- Что с тобой? Что-то не так? – голос встревоженный и чужой.
- Нет. Нет, все в порядке, просто голова немного закружилась. Ты что-то сказал?
- Да, я отлучусь на минутку, звонок надо сделать.

Какая же я глупая… он действительно знает меня лучше, чем я сама себя знаю…

- Я присяду рядом, ты не против?

Конечно, нет… Разве мне нужно отвечать?

Молчать неловко, но утруждать себя проговариванием никому не нужных фраз, смысл которых все равно остается неясен, кажется еще более немыслимым. Музыка? Ах да, музыка, это он включил. Только бы не уснуть под убаюкивающую мелодию… Он попросил бумагу и карандаш, - как можно отказать себе в удовольствии наблюдать за тем немного сказочным процессом, когда за ловкими и резковатыми движениями кисти, словно по мановению волшебной палочки, на белом фоне появляется нечто как будто живое, дышащее? Нечто, вышедшее из-под его руки. Всего однажды мне довелось наблюдать, как он рисует, но уже тогда, - мы были едва знакомы, - он привлек меня этим. А после… после мне хотелось не раз спросить, не пишет ли он портреты. Вот и сейчас в затуманенной усталостью голове вяло оформилась мысль – быть может, он напишет мой портрет? А хотя… Нет, это слишком обычно. Пусть это будет что-то таинственное, соответствующее ему…

Потихоньку течение мыслей замедляется до полного ступора, и уже в полудреме я сворачиваюсь калачиком и кладу голову ему на плечо, - словно ей там и место, словно так было и будет всегда. Может, не случайно то, что сегодня он остался? Не случайно, что сегодня он еще более красив, чем обычно… Может, сегодня это для меня? Может, наконец сегодня мы сможем назвать то, чему еще нет названия? Или, быть может, мы обойдемся без слов, - кому нужны эти ярлыки?

Следя сквозь дымку полусна за отрывистыми движениями руки, ловлю себя на странной мысли, от которой тут же краснею… Впрочем, что странного в том, что меня к нему влечет? Что странного в том, что прижавшись сейчас щекой к его плечу и глядя на его руки, я мечтаю о том, чтобы эти руки прикасались ко мне, ласкали? чтобы эти губы, по которым я едва осмеливаюсь скользнуть взглядом из боязни выдать себя, шептали мне на ушко, и целовали, едва касаясь кожи? Что странного в том, что мне самой хочется наплевать на все запреты, которые мы на себя сами наложили, и дать волю своим рукам и губам, позволить моменту разрешить все те загадки, которые мы друг другу загадали?.. И уснуть в его объятьях, уютно свернувшись по-кошачьи в его руках… и утром разбудить его поцелуем, и сказать «Доброе утро, любимый».

Но я продолжаю молча смотреть из-за его плеча на лист бумаги. Лист, на котором теперь виднеется лес. Темный и туманный. Дремучий и таинственный. Непонятный и неизведанный. Просто лес. Как отображение того, что происходит у меня в голове, тех мыслей, которые я никогда не озвучу. Скорее умру, чем позволю себе сказать или сделать что-то из того, о чем молчу.