Охота. Лариса Кандаракова

  Дед Шалда сидел в избушке около печи и точил охотничий нож. Точил старательно и не спеша. Старик был невысокий, худощавый, усохший от таежного ветра, почерневший от солнца и постоянных походов в тайгу, с жилистыми, не по стариковски сильными руками. Он то и дело поглаживал свою жиденькую бороденку и что-то тихо напевал на алтайском языке.

Иногда он поднимал голову и глядел в засиженное мухами окно.
Дед Шалда жил один, старуху свою он схоронил давно, детей у него не было. Так и жил, никуда не торопясь и никого не трогая. Днями он пропадал в тайге, взяв свое ружье и рюкзак. Охотничал, ставил петли, в речке – переметы, собирал грибы и ягоды, сушил их, думая о длинной алтайской зиме. И никогда ничего не брал у тайги лишнего.

Жил он на отшибе деревни, возле высокой скалы, которая рвалась в небо, как непокорный жеребец, разметав на верхушке, словно гриву, один-единственный старый кедр. Сколько старик помнил себя, столько он помнил и этот кедр. Вокруг был сосново-березовый лес, превращавшийся дальше в мрачную тайгу, которая убегала куда-то за кордон, и не было ей ни конца, ни краю. Только высокие крутые склоны знали, куда она убегает и где заканчивается.

На улице залаял пес Буран. Старик поднял голову и глянул в окно. К его избушке шли двое незнакомых мужчин. Бросив на них один-единственный взгляд, он понял, что это приезжие, городские, будут звать охотиться, и им нужен проводник. Незваные гости вошли в избу и, осмотревшись после яркого дневного света, присели на стоящую возле стены скамейку. Старик занимался своим делом и как будто их не замечал.

- Здорово, хозяин! Не видишь нас, что ли. Или немой? – не выдержал один, с желтой цепью на шее.

Помолчав, не отвлекаясь от своего занятия, старик сказал:

- Вижу, отчего же. Ты сам пришел, сам и говори.

- Проводник нам нужен в тайгу, поохотиться хотим, отдохнуть.

- Старый я, ноги не те, не пойду.

- Да мы тебе заплатим! – пообещал гость.

- Деньги сор, в тайге они не нужны. Зачем идете, если тайги не знаете? – спросил укоризненно Шалда.

- Так ты с нами будешь. Ты, говорят, тайгу знаешь, как свои пять пальцев.

- Правильно говорят. Еще таким - старик опустил руку к полу – бегал в тайгу, все тропки знаю.

- Так что же, даешь добро? – не отставали приезжие.

- Вы непривычные, трудно вам будет, изнеженные. В тайге свои законы.
Гости засмеялись громко, запрокинув головы назад, обнажив крепкие шеи.

- В городе тоже свои законы, прямо волчьи.
Старик зацокал языком:

- Зачем так? Волк зверь осторожный, его не тронь – и он тебя не тронет.

- Так что же, согласен?
Старик, прищурив глаза, внимательно на них посмотрел и, понимая, что они, все одно, не отстанут, спросил:

- Когда?

- Да завтра поутру и пойдем, чего тянуть-то.

- Поутру так поутру, кивнул хозяин и опять занялся своим делом.
Гости поднялись и, не поблагодарив, вышли.

Рано поутру они втроем шагали по лесной тропе в самую середину раскинувшейся бескрайней тайги. Старик шагал впереди, неся за плечами небольшой рюкзак. На вопрос гостей, отчего у него такой легкий рюкзак, старик, усмехнувшись, ответил:

- Зачем много? Спички есть, соль есть, сухарь есть, мал-мало мяса копченого. Тайга всегда накормит, если мозга есть! – при последних словах он постучал себе по голове рукой. И, поправив на поясе нож, пошел дальше.
У его спутников рюкзаки были намного больше и тяжелее. Они быстро устали и потребовали привала.

- Рано еще, идти надо, совсем немного прошли! – отвечал старик и шел дальше.
Когда к полудню они дошли до реки, которая бурлила среди камней, извиваясь, как змея, у гостей не было уже никаких сил. Они побросали рюкзаки и блаженно растянулись на траве. Старик сидел в сторонке и поглядывал на них, чистя ружье.

- Искупаться бы! – мечтательно протянул один.


- Купайся там, пониже, - махнул в сторону старик. – Здесь попадается коряга под водой. Утопнуть можно, если головой об корягу.

- Ничего я не вижу, - глядя на реку, сказал желающий искупаться.

- Ветер был, лес падал, весной вода все подмыла, - разъяснял старик, обводя вокруг рукой.

- Да ну тебя! – махнул рукой мужик и стал спускаться к реке. С разбега он прыгнул в воду и тут же вынырнул. Поднявшись на берег и потирая лоб, сказал:

- Точно, коряги. Так и убиться можно.

Друг его засмеялся, глядя на кислое выражение его лица.

- Моя говорить – слушать надо, - проворчал недовольно старик, собирая ружье.
Перекусив, все молча пошли дальше. Старый Шалда что-то напевал и мягкой поступью шел вперед, глядя по сторонам.

- Тебе, старый, износа нет, нам в деды годишься, а бежишь, как молодой. Прямо за тобой не угонишься! – недовольно сказал один из попутчиков.

- Тайга вырос, ел мясо, грибы, воздухом таежным дышал, чистым, как родник. Зачем стареть? Жить хочешь – двигайся! Старость не любит движения, убегает. А не будешь двигаться, сразу за плечи к земле притянет.

К вечеру, когда стало смеркаться и темнота постепенно окутывала тайгу, подбираясь к деревьям и тихо забираясь по ним в кроны, они остановились на ночлег. Рядом шумела река, обвевая вечерней свежестью и прохладой. Дышалось легко и свободно. Горел костер, играя бликами на лицах сидевших вокруг людей. Приезжие пили спиртное и громко смеялись, о чем-то рассказывая друг другу. Шалда пил заваренный травой чай и смотрел на них, прищурив глаза.

- Дед, чего молчишь? Хоть бы рассказал чего! – повернулся к нему один из них.

- Зачем пьете? Вдруг Мишка придет, стрелять не сможете, - с укором глядя на них, сказал он, прихлебывая чай из подкопченной пиалы.

- Ничего! Он без ружья, а мы с ружьем, поди, справимся! – зубоскалили гости.

- Если не попадешь – еще горы не поглотят выстрел, а он уже возле тебя окажется.

- Да ну? Такой неповоротливый! – не поверили они.

- Зверь чует ружье, его запах знает. Проворный он, даже и не подумаешь, какой. Увидишь Мишкин след – говори громче, он услышит и уйдет. Другое дело шатун, так то – шатун… Много приезжих сгинуло, так и не нашли. Тайга все знает, только молчит.

Попутчики заозирались по сторонам, невольно подвинувшись к костру. Старик замолчал, вороша костер длинным сучком. Искры летели куда-то в небо и таяли в темноте. Казалось, деревья жили своей жизнью, скрытой и незнакомой, какой-то чуждой людям. Что-то между ними гукало, щелкало, трещало… Потом опять наступала тишина. Казалось, вековые кедрачи шумно дышали во сне, видя беспокойные сны. Спали хребты – суровые и безмолвные, видевшие многое на своем веку…

Рано утром приезжие долго поднимались, хватались за головы и тихо ругались. У них от непривычной долгой ходьбы болели руки и ноги. Старик же, как ни в чем не бывало, попив чаю, засобирался в путь, забросив за плечи рюкзак. Шли медленно – мужчины не могли угнаться за стариком, и он часто останавливался, их поджидая. Солнце стало припекать, и приезжие начали потеть и ругать солнце. Шалда, глядя на них, думал: «Желание куда-то идти у них скоро пропадет. Видно, нелегко шагать по тайге: перешагивать через толстые корни деревьев, подниматься на склоны, удерживать ветки, которые норовят ударить по лицу. Чтоб идти легко, нужна сноровка, этого у них, конечно, нет. Надолго их не хватит…
Как будто прочитав его мысли, один из них, бросив поклажу на траву, сказал:

- Все, дальше не пойдем! Так можно и на край света прийти, а нам туда не надо. Поди, здесь тоже найдем, кого подстрелить, разницы нет, - сказал он, громко дыша.

- Здесь так здесь, - согласился старик. – Вон там, на склонах, попадаются козлы. Там есть каменные площадки, так они там отдыхают.

«Тьфу!» - плюнул про себя старик.

- Вот и хорошо! Никуда больше не пойдем. Козлы так козлы! – и они засмеялись. – Разведи костерок, ты не так устал, как мы!

Развалившись, они улеглись на траву. Старик молча развел костер, принес с речки воды и, налив в котелок, повесил над костром. Когда пламя костра стало лизать бока котелка, он пошел к реке. Через минут тридцать вернулся со связкой свежепойманной рыбы. Гости одобряюще загалдели. Проворные руки старика колдовали над котелком, пока не раздался запах ушицы.
Гости ели, торопясь, обжигаясь, кости бросали тут же на траву. Старик смотрел и качал головой.
День заканчивался. Потянуло прохладой с реки.

-Дождь будет, - сказал старик, глядя на небо.

- Да ну! – недоверчиво протянул один из гостей. – Ты чего-то путаешь, в небе ни облачка.

- Будет дождь! – упрямо повторил старик. – Бурундук свистел, он не обманывает.

- Ну, тогда, может, до дождя поохотимся! – встрепенулись приезжие.

- Завтра. Скоро смеркаться будет, в тайге ночь наступит.

Но гостей было не отговорить. Услышав про то, что здесь могут быть козлы, они не отставали. Старик, взяв свой карабин, повел их к неподалеку расположенным скалам.
Потихоньку подойдя, они увидели двух козлов на краю обрыва. «Один молодой, а другой старее, и больной, - глядя на козлов, думал старик. – Молодой уйдет, а старый, возможно, не сможет. У него что-то с ногой, и серьезно, убивать можно, не так жалко».

Козлы стояли на краю каменистого выступа с гордо поднятыми рогами. Оттенок шерсти был чуть рыжеватый, и уходящее за сопки солнце словно прощалось с ними, лаская оранжевыми бликами гаснущих лучей.
Ветер изменил направление и животные, видно, почуяв что-то, сорвались с места. Молодой козел исчез сразу, лишь раздался звук падающих со склона камней. Старый пытался забраться повыше и исчезнуть из поля зрения, но больная нога мешала.

Приезжие нацелили ружья и выстрелили в жертву. Видно было, что они промазали, ранив животное. «Чего мучить-то?» - подумал старик и выстрелил. Он знал, что именно его пуля попала в цель, но не стал ничего говорить приезжим. Они радовались, ставили ногу на лежащего на земле козла и фотографировались. Старик, глядя на них, молчал. Он помог освежевать добычу, аккуратно сняв шкуру, во что-то завертывал мясо, перекладывая какими-то ему одному известными растениями для сохранения. В лагерь пришли уже затемно.

На другое утро, как и предсказывал Шалда, пошел дождь. Его спутники засобирались домой. В деревне они, похлопывая его по плечу, отблагодарили двумя десятками патронов. Хвалились, какие они удачливые и бесстрашные, и если б не испортившаяся погода, запросто могли бы завалить хозяина тайги – медведя. Просто на этот раз они торопятся. Старик молча кивал, прищурив глаза. Гости сели в машину и через секунду исчезли из вида, оставив за собой шлейф пыли.

Старик смотрел им вслед и думал: «Зачем такие люди в тайга ходят? Думают, что они выше тайги, выше ее духов. Нет! Таким людям надо дома сидеть, шибко «якать» любят. Ничего не могут, а туда же! Тьфу!» - про себя сплюнул он и вошел в дом, на ходу лаская Бурана.

Глядя на собаку, он подумал: «Тайга знает, кто охотиться может,  никогда не «якает»!» Затем он вошел в дом, прикрыв за собой дверь.
День шел к исходу, солнце уходило за горы, отработав, как положено, целый день. Уходило, чтобы завтра опять светить людям, радовать их своими лучами, освещать горные хребты и долины, ничего за это не прося.