Достоевщина

Мир, где нет тишины, хаос существования, превращённый в перманентное празднество. Зачем я тебе и зачем мне такой дар, быть человеком? С другой стороны, людей столь много, что это уже не кажется даром. Миллионами ртов пожирающее планету иго. И за каждым ртом если не всегда имеется, то хотя бы подразумевается бремя мысли, трагедия личности. Личность, по определению уже, - трагедия. Только глаза просыхают от детских слёз, как сразу им открывается  преходящесть  жизни. Напрасно Карамазов так волновался, стоит ли, мир слезинки ребёнка. Ведь эта слезинка – обязательный атрибут вхождения  в этот мир, билет в него. Так сказать, заблаговременное самооплакивание. А дальше – взросление и сарказм, немота постижения тварности.… И постепенное угасание глаз, впитывавших в себя этот мир, но, в конце концов, высушенных и впитанных им. Вопрос поставлен неправильно, правильнее наоборот – стоит ли мира слезинка? То есть – стоит ли рождаться, чтобы, так или иначе, страдать? Но здесь уже дело в степени добровольности нашего сюда попадания, которая нам самим, почему-то, неизвестна. В самом деле, даже писание не даёт полного ответа на этот вопрос, относя его в область таинств. Человеку дана свобода выбора (что тоже влечёт за собой массу трагичных последствий), но дана то она ему после того, как он явился в эту реальность. Получается, что основной, гамлетовский вопрос уже кем-то решён за него, а решить его постфактум, прервав существование, никак нельзя. Грех. Довольно смешно звучит -  «самоубийство – смертный грех». Но куда там умирать то ещё дальше, если итак уже себя порешил? В общем, непонятно, зачем нужна вся эта свобода выбора, если кругом сплошной, непроглядный божественный промысел... Одним словом - голимая достоевщина.