Нефертити

… Звезда Нефертити восходила столь стремительно, будто женщина эта была не древней египетской царицей, а современной кинозвездой. Словно много веков красота ее ждала признания, и наконец, пришли времена, эстетический вкус которых возвел Нефертити на вершину успеха…(Интернет)


Тех читателей, которые хотят освежить в памяти историю открытия Нефертити,  отправляю сразу по ссылке почитать блестяще написанную статью по этому поводу:

http://100greatest.blogspot.com/2007/06/blog-post_2845.html

Тем, кто еще остался на этой странице,  расскажу, каким образом  египетская царица связана с моим детством.


                МЫ ИЗ ЛЕСА



 «Мы из леса», - любила говаривать Мария Лаврентьевна, когда возила нас на олимпиады по химии в город Пущино. Ее ученики стабильно брали первые места, а она комически - скромно пожимала плечами, принимая почтительные поклоны учителей других школ, и пела:

- Да куда-а  нам с вами тягаться? Вы городские -  мы деревенские. Вы - на горе. Вам -  виднее!  А мы -  внизу. Мы из леса будем.

Поселок физиков Протвино занимает именно такое положение по отношению к городу Серпухову  и городу биофизиков Пущино, нашим давнишним конкурентам.
 При строительстве поселка Протвино лес не вырубался. Лес и сейчас  растет прямо  среди домов.  Ноу хау такое. Мария Лаврентьевна не грешила против истины. Можете приехать и  убедиться сами. Мы из леса.




                МАРИЯ ЛАВРЕНТЬЕВНА



Блестящий учитель химии, строгий  и требовательный педагог, Мария Лаврентьевна добилась от нас того, что на вступительных экзаменах в вуз мы получали отметки на балл выше, чем в аттестате, и могли, если нас разбудить среди ночи, без запинки назвать все валентности любого элемента таблицы Менделеева еще  лет двадцать после окончания школы.

Ответ на вопрос «кто Вас учил химии?», обычно ставил экзаменатора приемной комиссии в тупик. «Мария Лаврентьевна». Никто из нас не считал нужным давать пояснения. «Она народный учитель?». «Нет». «Преподает в Москве?». «Нет». «А где?». «В Протвино». «Это деревня?». «Научный  поселок в ста километрах от Москвы». «Ах, вот как!», чесал лоб экзаменатор, укладывая имя Марии Лаврентьевны в долговременную память.

Когда мы пришли в школьный кабинет химии на первый урок, в арсенале   царицы химии были: возраст 34 года, репутация свирепой учительницы и звание Главной модницы поселка Протвино. Нам всем было уже страшно, но хотелось посмотреть, как могут в одном человеке сочетаться несовместимые понятия. Уж если очень строгая, то точно должна быть страшненькая и «синий чулок»!

Впечатления первого дня стерлись яркостью последующих дней. Урок  химии начинался с ее выхода на подиум кабинета. Мы ждали его как чуда, глядя на закрытую дверь лаборантской. Что нового в мировой моде? О грядущих изменения в ней мы узнавали первыми, с восторгом глазея на свою строгую учительницу. Девочки оценивали прическу, цвет волос и форму носа  ее туфель. У мальчиков был свой интерес, они оценивали длину юбки, прикрывавшей или не прикрывавшей стройные колени. «Да-а… Это было что-то! Марьяшины коленки!»- вспомнил Боря.

 В каком виде она явится нам на пороге, когда откроется дверь лаборантской, не знал никто. На каждом уроке менялся весь облик: цвет волос, костюм, туфли.  Не менялся только кураж укротительницы тигров:

- Здравствуйте, дети! Все внимание на меня! Фронтальный опрос!

Мария Лаврентьевна улыбалась с максимально возможной для нее нежностью. Обмануть нас она все равно не могла. Мы уже цепенели. «Фронтальный допрос». Разминка перед боем.
Она в темпе шла между рядами и задавала вопросы каждому по очереди. Валентности элементов, формулировки законов, определения,  названия соединений. Мы чувствовали себя, как пленные на допросе, и когда доходила очередь вытягивались по стойке «смирно», мгновенно встав из-за парты. Первая оценка в журнале была  обеспечена. Обычно за урок каждый из нас получал не меньше двух.

Мария Лаврентьевна подходила к столу, брала в руки журнал и выбирала следующих жертв науки. «Семь человек к доске!» Она любила, чтобы ученики отвечали одновременно, стоя у доски и вдоль стен у плакатов. Дальше шли фамилии. Не очень гладко шли. Обычно с первого раза набрать нужное количество не получалось:

- Александров!

- Не готов, - по-солдатски четко рапортовал Борис, вытянувшись  во весь рост у парты и в раз забыв свою вальяжность.

- Садись. Кол! Дневник на стол в конце урока.

- Насибулина!

- Не готова.

- Садись. Кол!

Наконец нужное количество набиралось и мы «барахтались» у доски, в попытках как-нибудь выплыть. Очередной «смелый хулиган», которому в жизни все было нипочем, заикался у доски, вытаращив глаза в попытках произнести слово «кислота»:

- Кис, кис, кис, кис….,

- Какое кис-кис? Тут кошек нет!- комически охватывала взглядом кабинет химии учительница.

-  Что же вы меня так боитесь, ребята? Я же добрая!

Мария Лаврентьевна может быть и была добрейшим существом, но об этом мы догадались много позже, оглядываясь назад в прошлое. Воспоминания об уроках химии заставляют и теперь многих из нас содрогнуться от панического детского ужаса.

- Бодров,  к доске! Иди - иди! Перед смертью не надышишься! – лучший гитарист школы выходил из-за парты как-то боком, корпусом вперед – головой назад, медлил, дочитывая параграф.

- Александров, к доске!

- Побойтесь Бога, Мария Лаврентьевна! Я на прошлом уроке отвечал! Вы мне пять поставили. Нельзя же одного меня спрашивать!

- Кол!

- Это ответ? Это - детский лепет на лужайке!

- Проверочная  контрольная работа! Взяли листочки! Что такое? Откуда шум? Пять минут до звонка? Не успеем? Успеем! Это - плевое дело!

«Плевое дело» - любимое выражение нашей учительницы.

Меня Мария Лаврентьевна любила едва ли не больше всех в классе и прощала грехи, как потенциальной олимпиаднице:

- Ирина, тебе твой ответ нравится?

«Конечно нравится - все ответила!», думала я, произнося вслух соответствующее моменту «нет». Дальше Мария Лаврентьевна неторопливо  пела:

- Ирина!...Ты имеешь бледный вид!.. Пять!... Авансом!... В следующий раз кол поставлю!
 
Иногда мы получали отметки и таким образом. Колы Марьяша раздавала направо и налево. В то время как другие учителя довольствовались общепринятым «тройка - это не отметка», она регулярно сообщала нам о том, что «двойка - это не отметка!». Тройка считалась отметкой приличной. Колов мы не боялись. Колы у всех стояли через отметку в журнале. Это не было позором.  Позор полученной двойки был несмываем:

- Мария Лаврентьевна! Пожалуйста! Не ставьте мне двойку! Поставьте единицу! Я Вас у-мо-ляю!! – Вовочка Воронцов бухнулся перед учительницей на колени и смотрел снизу вверх, молитвенно сложа руки. Мария Лаврентьевна сдалась.

Классный журнал на странице «Химия» напоминал таблицу результатов спортивных матчей. Однажды к нам в класс пришла посторонняя учительница, чтобы продиктовать из журнала отметки за неделю. Когда дошла до страницы «Химия», начала диктовать так:

- Александров – 5:1
- Воронцов – 1: 1
- Демидова – 3: 1
- Мяэ – 1:4
- Шман – 1:3.

- Вы тут что, в хоккей играете? Что это за единицы в таком количестве?

Я была наивной отличницей, и мне было странно, что двоек в четверти не имел никто. Наши полишенели были похитрее меня и еще тогда знали секрет  строгой учительницы. Попробуйте переправить двойку на другую цифру. Не получится. А единицу? Получается даже очень красивая четверка. Вот почему  даже «тройка» была хуже «единицы». Кол вселял надежду на будущее.  Если после единицы ответ был на пять баллов, вместо того, чтобы ставить пятерку, учительница переправляла единицу на четверку. Мудрая Мария Лаврентьевна оказалась справедливым и очень человечным человеком.

Чувство юмора и образная речь нашей учительницы были такими же блестящими, как талант методиста и вкус в подборе одежды. У нее был  не только кураж, но и апломб.  Говорила подняв брови, важно пропевая каждое слово:

- Где дневник?

- Дома.

- А у меня дома – разборный самолет!

- Учитесь, ребята! А то будете, как мой девятый «Б», по Протвино воздух рассекать! (или - псам хвосты крутить)

 Марья предваряла этими словами объяснение новой темы. Предыдущий выпуск ее классного руководства «слабо» поступил в институты.

Брала тряпку и мел. Без тряпки объяснить урок было невозможно. Доска в кабинете была испорчена вандалами предыдущих выпусков – натерта воском так, что мел не оставлял отпечатков. Поправить такое положение с доской не удалось никакими средствами. Память о «движении сопротивления» наших предшественников осталась в веках. Мария Лаврентьевна изобрела свой метод, заметив, что по мокрой доске мел писать может. Проводила полосу мокрой тряпкой и по ней писала формулы. Если бы она не нашла этот чудодейственный способ, мы так и остались  бы неучами.

Я решала задачи по химии быстро, и у меня оставалось время поглазеть по сторонам. Заглядывалась на учительницу. Что-то в ее облике меня сильно привлекало. Что-то неуловимое. Я рисовала портреты карандашом, любила подробно разглядывать лица. Лицо Марии Лаврентьевны было неброским, но выточенным идеально.

 Как настоящий педагог от бога, Мария лаврентьевна постоянно была в образе, артистически владея своим лицом и манерами. Это мешало оценивать  красоту. Строгая осанка и внимательно-торжественный взгляд чуть вперед, в направлении будущего учеников, исключали саму возможность производить оценки.

Делая вид, что уткнулась носом в тетрадь, я поглядывала на черты ее лица. Идеально! Другого не скажешь! Глаза трудно разглядеть – мешает золотая оправа очков. А ниже? Боже мой! Даже когда начинает говорить, это не портит впечатления. Мультипликационные изменения формы губ, щек и подбородка просто просятся на портрет! А нарисовать ее не смогу! Марьсанну смогла, Михалгригорича смогла, а тут я - пасс! Ракурс выбрать невозможно. Все прекрасно! Характерной детали, нужной для карикатурного сходства нет. Как природа постаралась! Какие нежные лепестки губ у нашей строгой учительницы! Как это передать?

Когда в книжке «Покинутые города» увидела в главе об Эхнатоне фотографии скульптурного портрета его жены, сразу распознала знакомые черты. Фас и профиль. Да это же наша Марария Лаврентьевна! Знаменитая Нефертити – наша учительница! Идеал красоты двадцатого века преподает в нашей школе!

Потом долгое время созерцание лица учительницы неизменно приводило меня к тому же мнению. И стало понятно, что рисованный портрет – плохая идея. Тут нужен только скульптурный. Человечество нашло свой идеал. И наша Мария Лаврентьевна была именно им.

Всегда хочется увидеть идеал красоты в движении. А как? Скульптура еще туда-сюда. Вокруг нее хоть походить можно, создавая иллюзию движения. С картинами и того хуже. Мне же сильно повезло в жизни – я видела живую Нефертити!

Она по-прежнему царица. И по-прежнему царствует на троне кабинета химии, хотя сейчас ей уже за семьдесят.
Посмотрите на фотографию Нефертити. Это она. Наша Мария Лаврентьевна.

***

Лет пять назад мы пригласили посидеть с нами в ресторане любимых учителей. Они досидели до конца без скидок на возраст и здоровье, уходили из ресторана вместе с нами, продлевая минуты общей «благости». Римма Николаевна нас по очереди расцеловала и попросила у всех прощения:- «Простите меня, если что не так было, если обидела чем-нибудь на своих уроках. Сколько мне еще жить-то осталось? Простите ребята!». Мы прослезились вместе с ней.

Мария Лаврентьевна по секрету призналась провожавшему ее  Алику, что готовилась к каждому уроку в нашем классе как к экзамену, и что у нее дрожали колени, когда она стояла перед дверью  лаборантской и готовилась к выходу. Такие вот дела…

***

У нас с Натальей, моей одноклассницей, завучем лицея, находящегося в стенах нашей бывшей школы, единственные сыновья химики. Мой уже кандидат. Наташин через пару лет станет. Так что от любви школьной учительницы у учениц бывают дети. Сын Наташи учился у Марии Лаврентьевны. Про своего могу сказать, что до сих пор не могу понять, как оказалось, что в семье математиков сын химик? Мария Лаврентьевна все-таки меня очень любила! Других объяснений нет.

Недавно узнала, что нашу танцорку и певунью Натали,  она тоже очень любила. У меня есть маленькое подозрение, что Нефертити  была неразборчива в любви и любила всех нас подряд.

 

***

Мария Лаврентьевна умерла 9 января 2017 года в возрасте 84 года. В этот день было назначено два урока с приходящими учениками. Мария Лаврентьевна отзанималась с первым, почувствовала себя неважно, позвонила второму ученику, отменила урок и вызвала Скорую... На похороны пришла половина города - поколения учеников разных лет.

***

Летом 2016-го, за полгода до смерти, Мария Лаврентьевна поинтересовалась у меня, есть ли ученики, я ответила, что летом у меня учеников нет, на что любимая учительница возразила, что это неправильно, что надо стараться помогать своим детям. Я подарила ей на память этот рассказ и свою первую книжку, "Репетитор ру" и позвонила через месяц:

- Мария Лаврентьевна, вы прочли мою книжку?
- Да. Сразу. Как ты ушла от меня в десять вечера, так и прочла.
- И как? Что можете сказать?
- Ну что тебе сказать, Ирина? Неплохо... но... надо еще поработать.

Она никогда не ошибалась.