Первый блин комом Для конкурса

  (Отрывок из повести "Я люблю тебя жизнь")      

           В тот вечер мы долго бродили по улицам города. Он нежно держал меня за руку. Заглядывал в глаза. Говорил, что похожа я на  березку. Такая же тонкая и светлая. Рассказывал о своем селе, о своей семье, о своей мечте остаться работать в институте.  А я все больше убеждалась: мы не пара. Я нищенка, а он сын председателя колхоза, значит/ богатый, значит,  из другого мира, недоступного  для моей семьи. Мне надо друга  искать в своей среде. Он говорил, что ждал меня все четыре года, а я мысленно прощалась с ним. Вот только причину не могла найти, чтобы расстаться и не причинить ему боли. На прощание он осторожно прижал меня к себе. Он был такой огромный и теплый. Так надежно  мое худенькое тельце спряталось у него на груди.
           – Пойдем завтра в кино? – шепнул он, – Я возьму билеты.
          Я молча кивнула головой. Я уже знала, что мы расстанемся, мы не можем быть вместе. Боже, как болело мое бедное сердечко. Все кричало во мне -  останься с ним. Но стучали молоточки в голове:  Помни, ты нищенка.
          Миша ждал меня у кинотеатра. Я долго стояла, спрятавшись за кустами. Потом вышла. Тряхнула своей гривой и сказала:
          – Порви билеты,  и пойдем на танцы.
          – Зачем рвать? Это же деньги.  Пойду, сдам  или перепродам  и пойдем на танцы.
           – Эх, ты!  Жадобина мелочная! Все вы, богатые, за рубль удавитесь – с неожиданной даже для меня злобой оборвала я Мишу и быстро зашагала прочь. Слезы раскаяния давили меня. С ужасом я поняла, что примирения не будет. Я не понимала себя. Откуда эта злоба? Если я права, то откуда это горькое раскаяние? Что заставило меня оскорбить невиновного? Что давило меня? Зависть к богатству? Злость на социальную несправедливость в нашем (как меня всегда учили) самом справедливом социалистическом обществе?  А может, меня испугала его интеллигентность. Он же не знал среды, в которой я выросла.
         – Я найду себе пару среди своих, простых рабочих парней. Они тоже  умеют любить, – шептала я непослушными губами, давясь слезами от жалости к себе. Что подразумевалось под словосочетанием «умеют любить», я тогда не понимала.  Выйдя замуж за простого рабочего парня, «извращенную»  сторону любви  простого рабочего парня сполна познало мое бедное худое, много раз битое матерью, тело. Самое ласковое выражение у моего мужа по отношению ко мне было: доска, два соска. Душа моя заледенела. Никакие мысли о будущем не посещали мою бедовую головушку. Я просто тянула семейную лямку, потихоньку скатываясь на то дно, из которого так мечтала выбраться.
         С Мишей я встретилась через год.   Он уже окончил институт и работал в школе в пригородном селе. Готовился в аспирантуру. Я катила коляску с дочкой.
           – Кто? – тихонько спросил он.
           –  Дочка,  Лариса.
           – Могла быть нашей. Я в тот вечер хотел сделать тебе предложение. – Голос его предательски дрогнул. – Муж тебя, наверное, очень любит. Тебя нельзя не любить.
         – Знал бы он… –  пронеслась галопом коротенькая мысль в голове.
          Да, я вышла замуж. Мужа нашла в своей среде. Нищего, как и я. Но еще и безграмотного, злого, вечно пьяного.  Много  раз битая за прошедшие два года совместной жизни теперь уже мужем,  постоянно полуголодная. Нечего студентку даром кормить, - считала бабушка моего мужа. То, что я училась и одновременно  работала, принося  домой зарплату,  его семью  мало волновало. А вот что я училась, злило постоянно. Федька обещал меня пальцем не тронуть, если я брошу учиться или если, окончив институт,  порву диплом.            
          Из-за побоев родившая недоношенную  болезненную девочку, я долгое время вспоминала Мишу и не могла ни тогда, ни сейчас понять, что заставило меня пойти на разрыв с ним.
         Я подобрала ошметок полуграмотного дерьма на улице  и пять лет пыталась поднять его до своего уровня. Детский дом закрыли и брата Вову с сестрой Юлей  вернули домой под мою опеку.  Выйдя замуж за Федьку, я  первое время жила с ними в квартире моей матери.  По три-четыре недели ее не было дома. Где пила, там и спала. В очередное возвращение  после очередного скандала я с Федькой ушла на квартиру. Вова и Юля остались с матерью.
         Позже брата я забрала к себе, а Юлю определила в интернат. Я перевела брата из  восьмого класса вечерней школы в пятый, чтобы он мог помогать Федьке в учебе. Я фактически украла у Володи три года. На три года позже он окончил  среднюю вечернюю школу. Работал. Поступил в медицинское училище. Но со второго курса вынужден  был уйти в армию по собственному желанию. 
         Военком прочитал заявление, долго смотрел на него, а потом,  вздохнув, сказал, что такого идиота видит перед собой в первый раз. Вова не сказал ему, что пойти в армию было решено на нашем (вдвоем) семейном совете. Дома нечего было есть. Наступала зима. Не было обуви, одежды. Федька окончательно запил, перестал ходить на работу. Я ждала ребенка и уволилась с ночных дежурств. Нечем было платить за квартиру, и хозяин предложил нам освободить времянку.  После  ухода Вовы в армию свекровь забрала нас с Федькой и родившейся дочерью Ларисой к себе.
           После окончания седьмого класса вопрос о продолжении  Федькиного образования больше не поднимался.  Я поняла, что он просто не был способен учиться. Несмотря на окончание семилетки, уровень его развития остановился на семилетнем возрасте,  радости бытия  – на уровне животного. Книги его не интересовали. Читать он умел лишь по слогам. Главное – это выпить, подраться, кому-то поставить фингал и потом неделю хвастаться своей победой над более слабым, а может, просто над не ожидавшим подлости человеком. Уже через полгода я была готова развестись и бежать на край света, подальше от  его вечно  пьяных мутных глаз, вонючего перегара изо рта и липкой вони давно не мытого тела. Но разводов в то время не давали, особенно, если в семье был ребенок. А без развода, если я сбегала из семьи,  находил и избивал до полусмерти  не только меня. Он избивал своих  мать и  бабушку, заставляя их упросить меня вернуться домой, избивал сестру, дрался на ножах с братьями.
          Печально закончила свою жизнь эта большая семья:
          Сын свекрови  Толя пьяный замерз под забором.
          Ее дочь Лида умерла от цирроза печени. Она очень любила петь и пить. Голос был чудесный. Пела великолепно.
          Зять Толя выбросился из окна.
          Сына Петю убил егособственный сын, а его  в отместку убили Петины друзья на следующий год. Петина жена спилась.
         Сам Федька  еще жив, лежит парализованный.
         Их мать, моя бывшая свекровь, умерла глухой и слепой, не нужной внукам и правнукам.
         Ее внучки Тоня и Лена пьют. Из всей семьи только правнучка Карина пытается вылезти из этого омута, но методами не всегда честными.
          Духовная нищета порождает пьянство. Они заразны.  Вакцины от пьянства, как и от гриппа, нет.  Только сильный иммунитет может спасти от заразы, но где ему взяться в насквозь больной семье ...



                Фото из Интернета