Пока цветёт жасмин

Монмартр, 7 утра. Сделав в последний раз крисс-кросс в своих новых роликах, я собирал конусы и хотел было ехать домой, как вдруг увидел Её. Она поднималась на холм, думая о чём-то своём. Она ещё больше пополнела с тех пор, как мы расстались. Но ей это очень даже шло.  Кинув конусы в портфель и застегнув его, я медленно поехал ей на встречу.  Она не сразу увидела меня. Когда мы почти поравнялись, я взглянул на её лицо. Губы застыли в улыбке, а в глазах светилась тихая радость. Как я любил целовать эти глаза…Когда она увидела меня, улыбка с её лица исчезла, и мне показалось, что в её глазах промелькнула боль.
-Что ты делаешь в Париже? Ты же хотела возвращаться в Польшу?
Это прозвучало грубо. Она испуганно заморгала.
-Я приехала к своим друзьям.
Раньше у нас были общие друзья. Но после очередной серии скандалов в людном месте, где я оскорбил её и унизил, они приняли её сторону. Она была брошена. Она рыдала. Кто-то приезжал за её вещами. Кто-то плевал в мою сторону и хаял меня, смеясь над моим внешним видом, местом работы и жизненными приоритетами. Я никого и ничего не слышал – после того, как мы расстались я на две недели ушёл в запой.

Мы не виделись около двух лет. Я часто вспоминал о ней, когда вечерами лежал один в постели, когда видел целующиеся парочки, когда сталкивался с чем-то романтическим, что мне хотелось бы разделить с ней. Особенно я скучал в 3 часа утра. Её любимое время суток. Она ежедневно вставала в 3 часа и тащила меня с собой на кухню пить кофе из красных кружек. Кружки обязательно были красными, при любых обстоятельствах. 
Первое время меня бесил этот кофе в 3 часа, и очень раздражали кружки. Но потом я привык, и это стало мне казаться довольно милым. Кружки до сих пор стоят у меня на кухне.
Лёгкий ветерок растрепал её волосы и я почувствовал еле уловимый аромат жасмина. Я обожал этот аромат. Казалось, что он буквально окружал её, где бы она ни была. Я чувствовал его когда мы спали, когда я целовал её живот, ноги, спину, когда мы вместе принимали душ и даже когда она варила на кухне кофе а я возился на балконе.
Я жалел о том, что мы расстались. Я каждый божий день представлял нас вместе в Париже. Я мечтал её увидеть и даже приготовил речь, на случай, если мы встретимся. И вот теперь, когда она вся такая кукольная и сонная стояла напротив меня и хлопала глазками, я не мог выговорить ни слова.  Я смотрел на нее не отрываясь. У неё были светлые кудряшки. Эти кудряшки и её голубые глаза, её стиль и бледная кожа делали её похожей на фарфоровую куклу. Мне захотелось обнять её крепко-крепко и не отпускать. Моё сердце бешено стучало. Я хотел сказать, что я жил ей. Что я дышал ей и её жасмином. Что она изменила меня.

-Как твои дела? Вообще? – робко оборвала она затянувшуюся паузу.
-А я в хоккей играть начал…
Я хотел сказать, что я в состоянии катать слалом, что могу сорваться и состричь свои дреды, что могу покорить Эверест, если мне взбредёт это в голову, что я стремлюсь к вершине карьеры и у меня всё супер.  Я хотел сказать ей, что могу без неё. Но не понимаю – зачем.
Вместо этого я нёс чушь о своей травме плеча,  о том, какая ужасная акустика у меня на кухне, о том,  что я перешёл на новый уровень в даунхиле….
Она слушала меня, кивая головой. Когда я заткнул фонтан своего красноречия наступил её черёд делиться новостями.  Работа ужасна. Она мечтала совсем не об этом. Квартира  на самой окраине Гданьска. Она живёт в одной комнате с мамой. А ещё у неё нет любви. Потому что в мире перевелись мужчины, способные вызвать у неё яркие эмоции.  У меня защекотало под ложечкой.
-Ты пила сегодня кофе?
-Нет. У Оливье не оказалось красных чашек!
Какое недоразумение. Она была расстроена.
-Пойдём ко мне. Я переведу часы, закрою шторы и достану наши красные чашки. Никто ничего не узнает.

После того, как мы расстались, я несколько раз порывался продать нашу квартиру. Но так и не смог. Она была удивлена, приятно удивлена, судя по реакции.
Пока я возился на кухне, она ходила по квартире, иногда касаясь пальчиком той или иной вещи. Иногда она улыбалась. Иногда хмурилась. На этом половике мы с ней впервые занялись сексом. В этом шкафу на верхней полке я прятал от неё свою коллекцию рам – рамы её приводили в бешенство. Она их выкидывала, если они валялись на полу и не были привинчены к роликам. На этом балконе мы заперли Жюльена, когда у него началась ломка…
-Всё готово - позвал я, закрыв шторы и налив кофе. Шторы были плотными и не пропускали свет, поэтому я включил торшер.
Мы сели за стол. Она сидела на том самом месте, что и двадцать месяцев назад, когда мы расстались. Молча пили кофе. Она смущалась. Я наслаждался её запахом. Мы оба не были уверены в том, что то, что происходит правильно. Она бы предпочла ненавидеть меня, не встречаясь со мной. Я бы предпочёл скучать по ней, не видя её. Аромат жасмина наполнял квартиру. Он становился всё сильнее и сильнее. Я начинал дрожать. Меня взбесил её запах. Её молчание. То, что она такая идеальная. Я готов был её убить. Я желал её смерти. Потому что понимал, что больше не смогу без неё и что она больше не может быть Моей. Я поднялся со стула . Два раза пересёк кухню. Встал у неё за спиной. Она допивала кофе. Я взял нож, который лежал на подоконнике. Я не понимал, кто я. Я не соображал, что я делаю. Воспоминания захлестнули мой разум.
Она резко поднялась из-за стола. Я спрятал нож за спину.
-Мне пора. Не провожай.
Пока она собиралась, я боролся с желанием заорать. Она как смог, как бренди. Меня пьянил запах её тела. Она была в коридоре, но я чувствовал её. Я хотел её. Я хотел насладиться ей. Руки тряслись, меня шатало.
Через несколько минут дверь хлопнула. Она ушла по-английски. Я сделал шаг вперёд, кинул нож на стол и тщательно вымыл чашки, выключил свет и ушёл в спальню. Упав на кровать я мгновенно погрузился в долгий умиротворяющий сон.

Мы могли бы жить вечно.
Я мог бы быть твоим языческим Ангелом
Прекрасным и опасным.