Дитя Баланса

Дверь огромного кабинета распахнулась, впустив полосу света в полумрак комнаты. Высокая фигура худощавого юноши замерла на пороге.
- Отец, это правда?! Правда, что Изабелл у святой инквизиции?! – Голос сорвался на высокой ноте. Ни слов приветствия, ни радости, лишь дикая боль, звенящее напряжение, ужас и отчаянье прорвалось сквозь толщу холодной решимости.
Мужчина в глубоком кресле шевельнулся, из руки выпал тяжелый квадратный стеклянный бокал. Темная коричневая жидкость выплеснулась на ковер, разлив в воздухе аромат виски.
Молодой человек сделал шаг во мрак кабинета и сведенными от напряжения пальцами закрыл за спиной дверь. Бушующее пламя в камине рождало на стенах и потолке беснующие тени.
- Отец? - Молодой человек в нетерпении позвал отца, пытаясь получить подтверждение или опровержение слухам, что достигли его ушей.
- Да, Дамиан, Изабелл в тюрьме. – Прохрипел отец, с трудом проговаривая буквы в словах. - Ее обвинили в колдовстве и приговорили к сожжению... – мужчина закрыл лицо руками, всхлипнул, уже не пытаясь сдерживать слезы. – Завтра.
Дамиан охнул. Ярость вспыхнула в нем, но, сжав кулаки, он заставил себя не поддаваться гневу. Подойдя к бару на негнущихся ногах от бешенной семи часовой скачки, он открыл графин, плеснул в бокал виски и одним глотком осушил его. Прижав руку к губам, зажмурился. Огонь выдержанного напитка обжег горло и пустой желудок. Тело ломило от напряжения, голова гудела от мыслей и чувств. Слухи, тихий шепот прислуги и сельских жителей, а еще некоторых его друзей оказались правдой. Изабелл, его приемная мать, оказалась ведьмой, которую приговорили к сожжению на центральной площади этого Богом забытого города в северной части старого Королевства.
Богом забытого?! Дамиан скрипнул зубами. А Богом ли?! А может это дом вовсе и не Бога. Может это приход Дьявола?! Только Сатана мог увидеть в прекрасной Изабелл врага. Врага, который покусился на его паству, которой правил Он. Владел, карал и миловал по своему нелепому и жестокому велению…
Открыв глаза, Дамиан налили в стакан еще виски, и только тогда с трудом выдавил из себя, повернувшись в сторону сжавшейся от горя и отчаянья фигуры отца.
- Отец, ты же понимаешь, что мы не можем допустить это.
Граф Стрэтмор убрал от лица руки и, скривив губы в зловещей усмешке, посмотрел на сына.
- Да?! И каким это интересно образом?! – Голос полный боли, тем не менее, выдал кучу презрения. Только вот к кому? Дамиан был уверен, что к самому себе. Отец никогда не был идеалом решительности и мужества.
- Они нашли ее тайную комнату. Они нашли все… - Граф прорычал в кулак, прижатый к искусанным в кровь губам. – Понимаешь, все!!!
Юноша в ужасе замер. Все – одно единственное слово - прозвучало приговором окончательным и бесповоротным. Руки Дамиана задрожали, но он вновь заставил себя отбросить все эмоции в сторону. Сейчас нужно действовать. Немедленно, пока не стало поздно… Эмоции потом.
- Уже поздно, сын, уже поздно. – Прохрипел граф, услышав мысли сына.
- Отец… Ну, а как же ее не рожденная дочь?! Как же тогда я?! Что будет со мной?! А…
- Довольно, сын. – Рявкнул старший Стрэтмор. – Забудь обо всем. Все кончено!
Молодой человек размахнулся и швырнул бокал с виски в камин. Толстое стекло звонко врезалось в гранитную полку, и, взорвавшись тысячью осколками, осыпало пол перед камином. Тяжело дыша, Дамиан развернулся и одним рывком опрокинул столик с напитками, извергнув из себя безумный вопль ярости.
- Нет!!! Не позволю!!!
Гнев, сорвавшись в простор пылающего разума, искал место для разрушения. Сильные руки отца легли на плечи юноши. Рывком, развернув сына к себе, отец наотмашь ударил его по лицу. Звонкая пощечина отрезвила обоих. Глаза Дамиана превратившись в щелочки, впились в осунувшееся лицо отца, который не только поседел за эти несколько дней, но и постарел, превратившись в безумца с горящими глазами. Встряхнув сына еще раз, граф процедил сквозь зубы:
- Все кончено, Дамиан, нас одолели. Наше гнездо разрушили, род Стрэтморов обречен на исчезновение. Баланса более не будет.
Молодой человек схватился за отца и с тихим стоном отчаянья и мольбы произнес:
- Нет, отец. Мы все еще можем исправить - вместе, ты и я. Надо просто верить. Верить!
Тяжело дыша, Стрэтмор посмотрел в темные глаза сына и увидел в нем себя - молодого, сильного, уверенного, но, Господи, как же давно это было …  Как давно. Верить. Надо просто верить. Именно так, когда-то говорил и его отец…
Оттолкнув от себя сына, тяжело передвигая ноги, Стрэтмор прошелся по кабинету. Под ногой хрустело битое стекло, добавляя к полумраку кабинета странные звуки скрежета и шелеста. Воздух, переполненный болью, гневом и бессилием теперь приобрел горьковатую нотку разлитого виски. Лишь пламя продолжало пожирать березовые поленья, облизывая высушенные тела лесных красавиц…
Завтра все повторится, только в этот раз на точно таких же поленьях и хворосте будет корчиться его жена и ее, не рожденное дитя…
Рухнув в кресло, он сжался и, обхватив голову руками, склонился к коленям. Ведьма. Его жена ведьма. Кто-то донес на нее. Кто-то из тех, кто жил в его доме предал их род. Предал их семью. Кто?!
- Отец. – Дамиан тяжело дыша, прошел к креслу и, опустившись перед ним на колени, откинул со своего лица длинные темные локоны. – Отец. Я знаю, что мы сможем. Я все обдумал. У меня было время все обдумать. Но …
Юноша запнулся. Мужчина, медленно оторвав руки от лица, посмотрел мутным взглядом на сына.
- Что но.
- Мне понадобится помощь нашего рода. – Голос юноши сошел на едва слышный шепот.
Помощь рода. Страшная сила, которую не пробуждали много веков.

Изабелл перевернулась с трудом на левый бок и прислушалась к себе. Внутри тихо, почти не заметно, шевелилось дитя.
Страх, вонь кельи, ужас от абсурдности и дикости обвинения, парализовали ее волю и желание дышать. Тонкая рука, изодранная кандалами, что одевали на нее днем, когда шел судебный процесс, легла на большой округлившийся живот. По лицу стекла прозрачная капля и упала на смрадный соломенный тюфяк полный кусающихся паразитов.
Ведьма. Она ведьма! И ни кто, ни один из огромного зала любопытных не вступился за нее. Муж даже не появился на оглашении приговора. Он просто не пришел.
Судорожный всхлип разорвал полумрак зловонного пространства кельи, в которую ее поместили. Нетесаные булыжники. Три на три общего пространства. В углу ночной горшок, который выносили раз в два-три дня, а то и еще реже. Там же кувшин с застоявшейся водой. Миска с вчерашней луковой похлебкой и кусок ржаного хлеба. Почти половина краюхи. Это единственное, что было не так как у всех.
Брэд, ее охранник, принес ей хлеб из дома. В прошлом году она помогла его жене разрешиться от бремени. Тяжелые роды. Дитя лежало не правильно, а лекарь, который пришел к роженице, выпустил ей почти всю кровь, а в довершение своего безумия  протопил избу как баню. Новое веяние медицины. Вопли и брань того лекаря были слышны на всю улицу, когда в дом к ним пришла Изабелл и выпроводила горе-лекаря. Через три часа боли и мучений на свет родилась, пусть и слабенькая, но здоровая девочка. Теперь это прошлое. Страшное прошлое, за которое она расплачивается в настоящем.
Изабелл улыбнулась от воспоминаний. Малыш в ее утробе тут же откликнулся, больно ударив в живот. Они чувствовали настроение друг друга, так словно были одним целым… Они и были им, и, похоже, им и останутся.
Завтра. Завтра их уже нельзя будет отделить. Они навсегда превратятся в пепел, который развеют на побережье. Если развеют…  Если Оливер найдет в себе силы и появится хотя бы на казнь. Или, быть может, Дамиан успеет. Услышит ее призыв о помощи…
Малыш в ее животе бурно заворочался, вызвав улыбку и слезы.
Прозрачные капли соленой влаги текли по бледным щекам. Точеная красота, подчеркнутая естественной бледностью кожи, темно голубые глаза, высокие скулы и неестественно яркие губы. Все это, впервые в жизни, сыграло с ней злую шутку. Ее красота, служившая ей радостью, стала причиной гибели. Ее смертным приговором. Епископ Гонгер, присланный в их город, три года назад, стоптал ни одну пару ботинок, обивая пороги ее дома. Похоть, жажда обладания, горели в этих водянистых глазах. Сначала намеки, потом робкие касания, превратившиеся в преследования, доводили молодую даму до исступления. Ее муж, Михаэль, слабый и безвольный человек – Изабелл прикусила губу, о мертвых плохо не говорят, но, увы, ее первый супруг оказался именно таким – лишь устало разводил руками, когда она рассказывала о притязаниях епископа. И всегда один и тот же ответ – ты сама даешь ему повод. Чем?! Ответ –красота.
Тонкие руки легли на лицо, стараясь сдержать вопль отчаянья, что рвался из груди. Михаэль умер. Несчастный случай. Лопнула подпруга. Банально. Слишком банально чтобы казаться правдой. Странная встреча в церкви в дождливый день. Ливень. Размытые дороги. Лишний бокал красного вина. Смерть. Но Михаэль не ушел просто так. Он оставил свой след в ней. О чем никто не знал…
Бледная рука легла на живот и погладила, чувствуя шевеления дитя. Злости и гнева епископа Гонгера не было предела, когда весть о ее беременности достигла его ушей. Но и беременность была для него лишь досадным временным препятствием на пути его жажды обладания. И тогда Изабелл решилась на страшный шаг. Отчаянье, а может и не только, подтолкнуло ее в спину к опрометчивому решению. Судьба... Злой рок. Предназначение, о котором она знала с детства, сбылось. Оливер Стрэтмор плененный ее красотой, кротостью ее нрава, сделал ей предложение, а она, тут же не задумываясь и не скрывая правды о своем положении, дала согласие на брак. Брак, который не одобрил епископ, за одно то, что был нарушен приличествующий такому случаю срок траура по скончавшемуся мужу. Но …
Изабелл тяжело вздохнула, стараясь удержать то немногое из еды, что принял ее желудок. Вонь казематов, что сочилась через дыру под слив в полу, отчего-то ночью усиливался, вызывая рвотные позывы. Зарешеченное окно под потолочным сводом не давало ни света, ни воздуха. Лишь призрачно-дразнящее ощущение свободы…
Изабелл посмотрела сквозь пальцы на кусок темного неба, что было видно сквозь решетку. Где-то там была ее свобода. Ее, но не для ее дитя. У ее дочери теперь иное предназначение и иная судьба. Судьба избранной матери Баланса… Но что бы стать ей, ей прежде всего нужно было родиться…
В коридоре за дверью кельи раздался какой-то шум. Возня у двери усилилась. Щелчок и железная кованная черная дверь с пронзительным скрипом отварилась.
Изабелл осторожно придерживая рукой, живот приподнялась и, одернув простое платье из грубого серого льна, замерла, с ужасом вглядываясь в фигуры, что замерли в дверях. Пламя двух факелов ослепляло.
- Изабелл. – Тихий мужской голос заставил молодую женщину радостно вскрикнуть.
- Дэмиан. Ты …
Легкая тень в большом плаще стрелой пронеслась по затхлому помещению подняв вонь вверх. Сильные руки юноши сжали вздрагивающее тело женщины. Осторожно его губы коснулись ее лба, покрытого испариной.
- Изабелл… Я … - Голос дрогнув прервался. Отведя с ее лица белокурые локоны, он вгляделся в лицо. Прекрасная маска... От прежней живости остался лишь призрачный след.
- Дамиан, почему ты здесь?! Как? А где Оливер? – Ее голос дрожал, а глаза искали за его спиной еще одну мужскую фигуру, но там стояла лишь маленькая тень… - Кто это, Дамиан?!
Молодая женщина уже знала ответ. В тот самый момент, когда темно-коричневый капюшон сполз с головы фигуры, тихий стон ужаса пролетел по келье.
- Нет! Дамиан! Нет, ты не можешь…
Дикий ужас охватил молодую даму.
Повитуха. Сельская женщина, которая несколько раз помогала ей при родах. Морщинистое лицо, словно старый сапог было тусклым, но не глаза. Эти глаза были пронзительно зеленые, с каким-то дьявольским огнем.
- Изабелл. – Дамиан сжал в ладонях лицо мачехи, заставив смотреть себе в глаза. – Слушай меня, Изабелл. Я все понимаю. Думаю, и ты тоже все понимаешь. Завтра тебя сожгут на костре. Я думал, что смогу… – Молодой человек отчаянно старался говорить ровно и убедительно, хотя в груди надсадно заныло. Боль и злоба рвала грудную клетку. – Ты должна понимать, что спасти вас обоих я не в силах, поэтому сейчас я попытаюсь спасти хотя бы часть тебя. Твою дочь …
- Мою дочь… - Машинально повторила женщина. Ее прекрасные глаза наполнились слезами, отчего глаза засверкали еще ярче. Сила древней магии проснулась в келье. Здесь и сейчас древние духи двух миров должны были принять решение кому жить, а кому умереть.
- Отец… Оливер… - Молодой человек с трудом сглотнул. Он чувствовал, чужое присутствие. Незримую власть второго мира, где правил Дьявол. – Он согласился принести жертву Темной Силе, что бы твоя дочь оказалась жива. Изабелл, ты понимаешь? Скажи, ты ведь понимаешь о чем я?!
Дамиан с надеждой и тоской смотрел в перекосившееся от ужаса лицо молодой женщины. Он знал, что она поняла его без лишних слов. Прятаться и уходить от неизбежного невозможно…
- Изабелл, мы должны… Омара, пришла помочь.
Повитуха тут же согласно кивнула. Маленькая фигура осторожно сдвинулась ближе к кушетке, где сидела Изабелл, выпустив из рук огромную потертую от времени и частого использования, кожаную сумку.
 - Я помогу тебе. – Тихий, почти не уловимый шепот, пролетел в смрадном воздухе помещения. – Я не предам тебя. Ведь я знаю, что ты из белых. Что за тобой Светлые Силы, а не тьма.
Холодное пламя ее зеленых глаз с не ободрением посмотрели в спину Дамиана. Она знала эти семьи не один десяток лет. Было время, когда она помогла родиться каждому из них…
- Да. – Изабелл вдохнула полной грудью, подавив рвоту и положив руки на живот, закрыла глаза, открыв их через мгновение, стала прежней, сильной и уверенной в своих силах и предназначении ведуньей. Она ведьма. Потомственная ведьма Света. Ее магия не могла и не должна была погибнуть завтра. И дело было не в ее дочери, которая должна была получить эту силу с первым вздохом. Дело было в будущем, которому предстояло еще только случиться …
- Да. – Повторила она и, осторожно поднявшись на ноги, с грустной улыбкой посмотрела на Дамиана. – Я готова. Я сделаю все, что от меня зависит.
Молодой человек поднялся с колена и с некоторым облегчением выдохнул и посмотрел в открытую дверь. Оливер… Старший в их роду должен был в течении ночи сдерживать вход в тюрьму… Сможет ли? Удержит?
Осторожно развязав тесьму на дорожной сумке, он извлек на мутный свет кельи маленькую бутылочку.
- Я приготовил это для тебя. Все как в твоей книге. Я запомнил… Еще в прошлый раз.
Изабелл улыбнулась и, взяв похолодевшей рукой бутылочку, осторожно открыла крышечку, вылила ее содержимое в рот. Горечь заполнила горло. Дикий спазм скрутил желудок, но она удержалась. Тяжело дыша, она оперлась руками о плечи юноши.
Омара в это время по-деловому начала убирать грязь с кушетки. Непонятно откуда взялся новый чистый мешок со свежей соломой. Стопка простыней, полотенец, еще через несколько минут появилась и вода. Дамиан и Изабелл были вынуждены отойти в угол и примоститься на короткой лавке, и дать возможность повитухе убрать и остальную грязь с пола.
- Нам надо торопиться. Время почти не осталось. – Прошептала Изабелл, когда первая схватка пронзила ее. Тело выгнулось дугой, а пальцы до боли сжали руку молодого человека. Но почти сразу боль отпустила. Оставив после себя лишь испарину на лбу. Омара внимательно посмотрела на молодую женщину, и, бросив метлу на пол, положила руку на живот.
- Семь месяцев?
- Почти восемь.
Поцокав языком она посмотрела на Дамиана.
- Господин, положите ее на кушетку и уходите. Дальше мы сами. И будьте готовы через час, полтора принести мне горячей воды.
Приказной тон не терпящих возражений не смутил молодого человека. Он знал, что есть вопросы, в которых нет классовых различий. И это рождение был именно тот самый случай.
Осторожно уложив Изабелл на кушетку, он поцеловал ее мокрый лоб и тихо шепнул:
- Я буду рядом. Если нужно, я буду с тобой до самого конца…
- Уходи, Дамиан. Помоги Оливеру. Он не такой сильный как … - Боль скрутила ее, смазав последнее слово, – ты…
Молодой человек вышел, придерживая полы тяжелого плаща. Оставалось ждать, ждать, но не бездействовать. Достав из сумки еще один мешочек, он открыл его и, достав щепотку черного порошка, посыпал его у порога кельи. Тихий шепот прервался громким стоном, что вырвался из распахнутой двери и пролетел по темному коридору темницы. Осторожно прикрыв дверь, он продолжил посыпать грязный пол темным порошком, а затем, медленно поднявшись мимо громко храпящего стражника, поднялся на свежий воздух. Ночь сверкала в свете ледяных звезд. Где-то за крайней башней в небе сверкала огромная луна. Ее неровный бело-розовый свет лился вниз, создавая странные тени, которые, сплетаясь и сворачиваясь кольцами, плыли по земле.
Розовая луна – хороший знак. Лишь бы отец не подвел… Дамиан был почти уверен, что все события предыдущих дней случились не просто так… Было ли у них время? Если и было, то крайне мало…
Почему?! Дамиан поднял голову и в немом крике и проклятьях посмотрел на небо. Почему и кто решил нарушить баланс Сил?! Кому это выгодно? В чем причина? Кто виноват? Белые? Темные? Почему было принято решение о смерти дитя Баланса.
Ярость проснулась. Молод. Еще слишком молод, что бы понять и охватить весь масштаб этой огромной провокации. Вот бы только понять кто враг? Кому служит Гонгер? Темным? Но от чего тогда он не видит его Тень? Светлым? Тогда от чего он не чувствует в нем Поток?
Кто?! Кто правит этим миром? Кто решил нарушить равновесие Сил?
У него еще будет время найти ответы на эти и еще многие другие вопросы. Сейчас было важным дождаться рождения дочери Изабелл.
Тайные знаки, начерченные на темных камнях, легли защитным щитом вокруг всей темницы. Мир погружался в несвойственную тишину. Призрачную и обманчивую. Отец накрывал точно таким же щитом дом епископа и город. Магия древнего рода была разбужена. Разбужена лишь для того, что бы дать жизнь Светлой, и отобрать жизнь Темного…
Дамиан осторожно обойдя темные стены тюрьмы, спустился обратно в подвалы острога. Дикий вопль встретил его в тот момент, когда его нога коснулась первой ступени. И чем ближе он подходил к кованной железной двери, тем отчаянье и протяжнее становились крики. Прихватив по пути с очага кипевшую воду в котле, и еще одно ведро холодной воды, он вошел внутрь кельи.
Крик, перешедший в хрип, оглушил его. Повитуха, разогнувшись, посмотрела на вошедшего. Ее лицо было напряжено, смертельная бледность заливала щеки, но глаза по-прежнему горели зеленым пламенем. Тихо покачав головой, она вновь склонилась к широко разведенным ногам Изабелл.
Дамиан осторожно приподнял ее голову и, положив себе на колени, отвел слипшуюся прядь белых волос с щеки. Глаза, затуманенные болью, открылись:
- Дамиан… я… моя дочь… кто-то мешает нам… мне…
Новая судорога прошлась по ее телу, согнув ее почти по полам. Прозрачная кожа натянулась на костяшках ее пальцев, оставив кровавые отметины на смуглой коже рук молодого мужчины.
- Дыши! Девочка! Дыши, иначе, я не смогу тебе помочь! – Крикнула Омара. Ее руки из всех сил сжали вздувшийся живот Изабелл. – Ну же!!!
Безумный вопль сотряс стены. Дамиан чувствовал, как бьется тело несчастной в судорогах. Как бьется ее душа. Как бьется Сила Светлых пытаясь понять, почему ее отрывают от владельца раньше отведенного срока…
- Время… У нас почти его не осталось… - Прошептал Дамиан глядя как светлеет небо за зарешеченным окном. Магическая сила охранных заклятий с первым лучом солнца распадется и тогда… Тогда все. Конец не только им троим, но и Миру. Баланса больше не будет – Мир утонет в Хаосе войны Светлых и Темных… Без дочери Баланса нет Мира.
Повитуха подняла посеревшее лицо и с ужасом посмотрела на Изабелл. Молодая женщина открыла глаза. Страшная догадка пролетела по ее измученному взору.
- Омара, режь.
Повитуха замерла и, отдернув руки от ее тела, отрицательно покачала головой.
- Нет, Светлая. Нет, не проси меня. – Ее голос превратился в дикий стон раненного зверя.
- Режь, Омара!!! – Изабелл закричала истошно, понимая, что ее дитя сейчас погибает внутри нее. Кто-то наложил на эту ночь заклятье. Кто-то кто знал и ожидал такой исход. До первого луча оставались считанные минуты.
Повитуха подняла глаза на Дамиана, ища поддержки.
- Мы можем вынести ее отсюда. Мы можем ее спрятать…
- Нет, Омара, не можем. Магия нашего рода сильна, но не безгранична. Я и так отдаю за эту ночь все, что у меня есть. Все, что было у моего рода …
Дамиан с болью посмотрел на повитуху.
- Режь. – Он не знал, что резать, но понимал, что это приблизит конец Изабелл.
Повитуха дрожащими руками извлекла из необъятной сумки тонкий белый нож и, произнеся короткую молитву, склонилась над молодой женщиной. Тело дернулось, глаза распахнулись широко. Ужас и боль полоснули душу Дамиана, но ни звука не слетело с губ прекрасной Изабелл.
- Дамиан… - Тихий хрип спустя несколько минут вырвался из ее груди. Рука судорожно дернула край жесткого платья, высвобождая из-под него тонкую цепочку с кулоном в виде капли. Большой бриллиант невероятной чистоты сверкнул в пламени двух факелов. – Дамиан, Энджел должна носить его с первой минуты своего рождения… Дамиан… клянись… - Тоненькая струйка крови с прикушенной губы сползла в уголок рта. – Клянись, что не оставишь мое дитя… Что Баланс Сил будет удержан… что… -
Дамиан сжал руку с кулоном и поцеловал бледные костяшки пальцев.
- Изабелл, клянусь тебе своей душой, клянусь тебе памятью предков. Клянусь утренней звездой. Я сохраню твою дочь, и пророчество сбудется точно в срок. Клянусь!
Голубые глаза сверкнули благодарностью и закрылись. Протяжный крик в тот же миг вырвался из ее тела и еще через мгновение плач младенца ворвался в мир, разрушив все злые заклятья того, кто мешал ее рождению. В следующую секунду, восток окрасился первыми лучами восходящего солнца.
Омара схватила чистое полотенце и, завернув младенца, протянула сверток Дамиану.
- А теперь уходи отсюда. Лети быстрее ветра, быстрее мысли, быстрее света. Уноси ее.
Изабелл открыла глаза и, шевельнув упавшей рукой, тихо шепнула:
- Покажи мне …ее…
Дамиан присел перед ней на колено, откинув край полотенца, показал сморщенное лицо новорожденной девочки. Кровавые потеки покрывали ее тело, но огромные пронзительно голубые глаза смотрели удивительно спокойно и внимательно. Маленький ротик открылся и раздался ее тихий писк.
Изабелл всхлипнула и, оставив свой первый и последний материнский поцелуй на ее голове, шепнула:
- Отдаю тебе свою Силу, Энджел. Силу рода. Силу Света. Владей ей, но помни, что ты лишь Проводник, а не Хозяин. Энджел, ты мать дитя Равновесия.
Голубые глаза Изабелл закрылись. Последний вздох и выход унес освобожденную душу в небеса древнего Мира Людей и Духов.
Повитуха, тихо всхлипнув, замахала руками на Дамиана.
- Уходи. Умоляю тебя. Уходи.
Дамиан тяжело дыша, и не в силах произнести ни звука, накинул тяжелый плащ на плечи, и, прижав притихшего младенца к груди, бегом покинул келью, а затем и саму темницу.
Гнедой мерин нетерпеливо храпел в тени одиноко стоящего дерева у дороги. Почувствовав приближение хозяина, гнедой успокоился.
- А теперь, Грей, лети так, словно за нами гонятся черти. Нужно успеть убраться от сюда до того, как …
Он не закончил, где-то в крепости послышались крики. Магия, что он наложил на все дороги и коридоры, растаяла.  Теперь время было против него. Нужно было торопиться.
Сжав в руке поводья, он легко и вместе с тем осторожно вскочил на коня и, пустив его в галоп, скрылся в утреннем тумане. Туман. У него еще была надежда на спасение. Туман… Последний подарок предков…
Оливер Стрэтмор смотрел в огромный чан, в котором плыло и мерцало изображение летящего на коне во весь апорт сына. Он знал, что дочь Изабелл была спасена. Туман, последняя надежда и подарок предков еще какое-то время помогут ему, ну а потом… Потом Дамиан должен будет рассчитывать лишь на свои силы…
Отчаянный грохот во входную дверь его родового поместья возвестил о приближении ожидаемых гостей. Или точнее ожидаемого гостя. Алая мантия развевалась и путалась в ногах епископа. Сморщенная рука легла на бронзовую ручку двери, но струйка дыма и жар, что полз из-под двери, остановили его.
Стиснув зубы и прошептав проклятье, он развернулся и заорал во все горло:
- Вон!!! Все вон из дома!
Приказ был отдан весьма своевременно. Безумное пламя - пламя ада вырвалось на свободу, охватив, менее чем за пять минут поместье.

Дамиан обернулся назад и с болью посмотрел на столб черного дыма, что плыл в лазурном небе. Горел родовой замок Стрэтморов. Горел, скрывая и унося последнюю тайну их рода и последнего из Темных. Во всяком случае, о том, что он один из них и о том, что последняя из Светлых жива никто не знал. Значит, дитя, рожденное от этого союза, еще могло появиться в жестоком и равнодушном Мире людей.

Епископ с отвращением смотрел на безжизненное тело Изабелл. Сухие морщинистые руки судорожно сжимались. Гнев искал выход.
- Где она?! – Рявкнул он.
Из темноты коридора выволокли скрюченную фигуру повитухи и швырнули к его ногам. Женщина с разбитым лицом в ужасе смотрела на прекрасное и теперь навек спокойное лицо Изабелл и тихо стонала, раскачиваясь из стороны в сторону. Изабелл не боялась смерти, поэтому умерла легко, а вот Омара боялась…
- Итак, где младенец?
Повитуха судорожно сглотнула. Лгать было бессмысленно. Осторожно подобрав под себя ноги, она дрожащей рукой указала на одинокий сверток у окровавленного тела молодой женщины.
- Там.
- Кто? – Епископ с интересом посмотрел на сверток.
- Мальчик. – Промямлила повитуха.
- Мальчик?! – Гнев, наконец, прорвался наружу. Наотмашь ударив по голове несчастную женщину, он сделал шаг в сторону свертка и, откинув окровавленный кусок ткани, замер.
Маленькое тельце лежало на боку, подобрав под себя ручки и ножки. Живой мальчик с огромными пронзительно голубыми глазами смотрели с равнодушным спокойствием в опешившее лицо епископа. Губы младенца дрогнули в странном совсем не человеческом оскале ...
- Хозяин …
Епископ, неожиданно для Омары, опустился на одно колено и с выражением полнейшего почтения поцеловал окровавленную ножку младенца, едва коснувшись, но вкусив священную кровь…
Вопль потревоженного зверя взлетел под потолок смрадной комнаты…
Изабелл Стрэтмор, урожденная Утригронфильдская, в эту ночь родила близнецов, окончательно спутав карты Силам, но дав шанс своей дочери.