Вещи не предают... Отани, Мацунага, PG-13

Фандом: Sengoku Basara.
Герои: Мацунага Хисахиде, Отани Ёшицугу.
Рейтинг: G.
Вычитывал с ужасом в глазах Brother Mattias.
Предупреждение: много фанона, еще больше фантазий. Ну, и возраст – опять на совести автора.

Прах к праху. Пыль к пыли. Перед вечностью, беспощадной вечностью творения рук человеческих так хрупки… И все же любое из них в десятки, в сотни раз устойчивее к истончающему действию времени, чем самое лучшее человеческое тело. Самое совершенное человеческое тело.
Единственная заслуга живущих – создавать то, чем можно восхищаться. Все остальное – тлен. И самообман.
Мацунага Хисахиде с усмешкой ведет пальцами по тончайшей резьбе на крышке шкатулки. Идеально ровные линии, идеально ровная поверхность. И выщерблинка на самом краю одной из ветвей.
Совершенства не существует.

Однако, в своей ранней юности Хисахиде наивно полагал, что совершенство существует - надо только очень хорошо поискать.
Более того, он был настолько наивен, что полагал, будто совершенство принадлежит ему. Право, юность склонна к максимализму… и к безмерному количеству ошибок.

У совершенства почти постоянная дружелюбная улыбка, сотни веселых историй на языке и озорные смешинки в глубине карих глаз. Он любит учебные бои, внезапные атаки и дразнить противника, не сбивая дыхания. Лучше всего ему удается бой с двумя клинками… а уже через пять минут он смеется вместе с побежденным противником, и, скорее всего, вечером они буду пить вместе. Отани Ёшицугу умеет располагать к себе людей.
В отличие от Мацунаги Хисахиде.
Предпочитающий искать скрытый смысл вещей общению с кем бы то ни было, он не понимает ценности человеческой жизни и уж тем более  - ценности нескольких сотен знакомцев и пары десятков друзей. Единственное место, где можно почувствовать себя окруженным друзьями – это библиотека замка, в которой юноша проводит все свое свободное время. К тому же, по мнению большинства, это – единственное место, где можно поговорить с Мацунагой, не ожидая, что под ногами взорвется очередной результат его исследовательской деятельности. Юношу привлекает огонь и порох, а их сочетание нравятся далеко не всем.
Забавный, кстати, парадокс… фейерверки любят и взрослые, и дети. Хисахиде не чужд общему увлечению, особенно в праздники, когда небо бывает расцвечено тысячами огней… Совершенная красота. Всего на несколько мгновений. Абсолютного совершенства не существует, но на миг, если присмотреться, можно его заметить. Или воссоздать. Тоже лишь на мгновение. Только порох частенько подводит юношу, обращая небесных птиц и драконов в зарево очередного пожара.
Абсолютного совершенства не существует, а земное совершенство будет принадлежать ему. Уже принадлежит.

- Никогда не понимал, что ты находишь в подобном времяпровождении, - вместо приветствия произносит Отани, воздвигаясь за спиной у того, кто сидит у окна, рассматривая очередное послание предков. Свиток старый, пожженные руки касаются его крайне осторожно, почти бережно. В такие моменты просыпается зависть к рассыпающимся манускриптам.
- Для начала здравствуйте, молодой человек.
Однако Мацунага Хисахиде поднимает голову, отрываясь от чтения. Его совершенство – пожалуй, единственный повод и условие, при котором он оторвется от увлекательнейшего занятия.
- Ты опять говоришь как старик? Будто тебе лет сорок, а не семнадцать… - Ёшицугу, с высоты его неполных пятнадцати, такой возраст кажется чем-то совсем невообразимым. Да и товарищ постоянно ведет себя так, будто ему, как минимум лет на десять больше, нежели на самом деле.
- Это все, зачем ты пришел? Повторяешься…
- Нет. Опять разворчался? Ты хуже учителя, еще на больные кости, ноющие перед дождем, пожалуйся! – Ёшицугу смеется, устраивается рядом, заглядывая через плечо. – Сегодня праздник… пойдешь с нами?
- И какой же? – Хисахиде совершенно не впечатлен приглашением. Но с удовольствием наблюдает, как его совершенство смеется. Протягивает руку, вынимая из встрепанных волос несколько травинок. Видимо, снова прогулял занятия… и долг Мацунаги, как старшего, между прочим, выговорить за подобное поведение, да вот проблема – ему совсем нет до этого дела.
- Какой… Хисахиде, это не так важно! Придешь?
- Возможно.
Книги привлекают его гораздо больше, чем впустую проведенный вечер с веселящейся компанией. Еще более его влекут  старинные клинки у учителя в додзе, но кто же позволит их взять!... Вещи, которые так просто уничтожить одним движением руки, существуют столетиями. Юноша  очарован и отчасти даже жалеет, что его совершенство не понимает и не разделяет этого очарования с той же готовностью, что делит с ним  стол и постель.

Цикады поют невыносимо громко, заглушая  шаги идущих по тропинке мужчин. Если откровенно, Мацунага Хисахиде предпочел бы этому бесцельному блужданию по саду прогулку по руинам, но он точно знает, что его спутник не выносит вида разрушенных стен – а потому соглашается. Да и тишину он любит куда как больше такой какофонии…
- Я скучал, Хисахиде.
Мацунага кивает. Он только сегодня вечером вернулся после почти трехнедельного отсутствия – пусть местный военачальник и восхищен как цинизмом, так и талантом своего молодого подручного, а все старается отослать его подальше. Не то, что Отани  - сердце любой компании, отличного товарища, любимца женщин и детей. Такого вассала от себя не отсылают, а потому с возрастом они стали видеться реже. Ёшицугу неполные семнадцать лет, Хисахиде – двадцать. По мнению их господина, долгое отсутствие циничного и серьезного помощника - прекрасная профилактика предательства. А, по мнению Мацунаги, при сильном желании такие мелочи бы его совершенно не остановили. Просто пока выполнять чужие приказы – выгодно. Поездки дают возможность искать прекрасные экземпляры для своей коллекции.
- Знаешь…
- Что, Ёши?
Отани улыбается – привычка товарища сокращать его имя неожиданно понравилась и прижилась. Ему очень хочется догнать Мацунагу – все разделяющие их два шага и взять за руку, но он медлит.  Мало ли как воспримет подобный жест человек, чуть ли не  в  открытую посмеивающийся и над самим фактом влюбленности, да и над всеми чувствами окружающих его людей.
- Скоро уедешь?
- Завтра.
Повисает тишина, даже цикады умолкают. Ёшицугу все же выполняет задуманное – нагоняет, берет за руку, уже у самого края тропинки, уходящей в воду. Мацунага, против ожидания, не высмеивает экзальтированного жеста спутника.
- Мое совершенство.
Отани почти счастлив.

У Мацунаги Хисахиде прекрасное настроение, несмотря на то, что день дождлив и ветренен. Еще утром он обнаружил то, что искал последние полмесяца – искуснейшей работы серебряную заколку, единственную в своем роде. Уникальную. Подарок прежней императрице от одного из лучших мастеров Страны Восходящего солнца. И неважно, что край изделия сточен – второго такого нет и уже никогда не будет. Мастер мертв – восхищенная тонкой работой женщина приказала убить его, чтобы уже никто более не получил такого же подарка. Мацунага полагает, что эта заколка – достойный подарок для его совершенства. Но возлюбленный избегает его вот уже второй месяц – приходит изредка, да и то, когда уже стемнеет, сидит рядом до утра, молчит. Не отвечает. И уходит, едва только рассвет начинает золотить верхушки деревьев. Хисахиде такое положение вещей перестает нравиться, и он даже спрашивает, не обидел ли чем свое совершенство. « Нет»,  - качает головой Отани, а утром уходит снова. Словно не желает показываться при свете дня. Если бы Мацунага хоть немного верил в легенды, он бы решил, что друг  стал ночным демоном.
- Вот ты где, - Отани вздрагивает, торопливо оборачивается, и заметно успокаивается, заметив знакомую фигуру.
- Искал? Я тоже хочу с тобой поговорить.
- О чем, Ёши? – Мацунага полагает, что подарок немного подождет. Отани выглядит встревоженным и опечаленным, что удивительно. Пусть расскажет, что же его так взволновало, а заколка… она долго ждала своего часа. Подождет еще несколько минут.
Вместо ответа мужчина убирает с лица челку, которую пристрастился носить именно в последние пару месяцев, кусает губы и разворачивается к догорающему солнцу. Черты лица искажены, пусть совсем незаметно, но… Хисахиде хмурится.
- Что случилось с моим совершенством?
- Ты заметил, - Отани облегченно улыбается, стараясь не выдать, как он рад. Теперь не придется искать слова, чтобы объяснить… Он торопливо разматывает бинт на запястье. Несколько минут пристального внимания, и Мацунага окончательно расстается с прекрасным настроением. Ёшицугу отнимает руку.  – Я хочу, чтобы ты запомнил меня… таким. Теперь прощай.
 
Когда фигура уходящего окончательно теряется в легкой дымке дождя и тумана, Хисахиде разжимает ладонь. Ни на что не годный, смятый кусок серебра, теперь подходящий разве что для переплавки, падает в грязь – для того лишь, чтобы быть в нее втоптанным еще сильнее.
Отани Ёшицугу болен проказой.
Мацунага Хисахиде теперь точно знает, что совершенства не существует. И что вещи перед лицом времени и судьбы куда прочнее самого совершенного человеческого тела.