***

Водопьянова Е.В.

ДИАГНОЗ – «РЕМОНТ»

Ровно в десять часов утра в кабинете главного врача состоялась внеплановая планерка, посвященная одному из самых важных и актуальных вопросов на сегодняшний день -  ремонту.
— Ну что ж, уважаемые коллеги, — с глубоким тяжелым вздохом произнес Михаил Иванович Казаков,  главный врач психоневрологического диспансера, — К сожалению, не могу вас ничем порадовать, потому что на мою очередную просьбу, я бы даже сказал, крик о помощи, городская администрация опять ответила аргументированным отказом. Разумеется, они знают обо всех наших проблемах и более того, искренне и по человечески сочувствуют нам, но в связи с отсутствием денежных средств на эту статью расходов на ближайшую пятилетку, ничем не могут помочь. Нам было предложено изыскать свои собственные внутренние резервы и попытаться решить этот вопрос своими силами.
— Но, Михаил Иванович,  — раздался возмущенный голос с задних рядов заведующей женским отделением Нины Ивановны Стародубцевой, — Это же нереально! Подумайте только, сколько отделочных материалов, оборудования, инструментов  нужно закупить, чтобы сделать хотя бы легкий косметический ремонт в огромном здании нашего диспансера! Я уже не говорю о рабочей силе. Где мы возьмем людей?
— А вот как раз об этом я и хотел поговорить с вами на сегодняшней планерке, — перехватил нить разговора Михаил Иванович, — Дело в том, что с приобретением материалов и инструментов нам обещали помочь наши спонсоры. Я имею в виду  больших и значимых людей, которые стоят за теми пациентами, которые находятся у нас по решению суда, взамен тюремного заключения. А вот что касается рабочей силы, то придется мобилизовать весь личный состав сотрудников диспансера, а возможно даже и некоторых пациентов с легкими формами заболевания, находящихся на дневном стационаре. Поверьте, другого выхода у нас просто нет. Здание нашего диспансера находится просто в катастрофическом положении, так что, как говорится, спасение утопающих – дело рук самих утопающих.  Итак, ставлю вопрос на голосование. Кто «ЗА»? Принято единогласно.
На этой оптимистичной ноте закончилась планерка и подготовительная часть к ремонту психоневрологического диспансера. На следующий день сотрудники диспансера, не задействованные на дежурстве или находящиеся в очередном отпуске, исполненные чувством долга и ответственности пришли в здание родного диспансера в рабочей одежде с ведрами, щетками, тряпками, кистями, скребками и другими атрибутами ремонтных работ. Руководил ремонтными работами завхоз Гребенюк  Иван Тимофеевич, который взял к себе в помощники одного из пациентов, в прошлом работавшего прорабом на стройке, который отличался необыкновенным послушанием и слыл самым дисциплинированным и исполнительным пациентом, за что получил ласковое прозвище «Гаврюша». Хотя в палатах поговаривали, что Гаврюша не кто иной, как стукачок, но это были только догадки и поэтому пациенты просто предпочитали сторониться слишком вежливого услужливого и даже приторного Гаврюшу.
Тем временем главврач, вдохновленный предстоящими положительными переменами в диспансере, беседовал у себя в кабинете с завхозом, конкретизируя некоторые детали:
— У меня родилась прекрасная идея, — делился своими мыслями Михаил Иванович, — Давайте-ка мы оформим палату для больных клаустрофобией следующим образом. На стенах нарисуем пейзажи, изображающие даль, чтобы создать видимость пространства. Я уверен, что это рацпредложение получит отклик среди наших коллег в других учреждениях подобного типа.
— Прекрасная идея, Михаил Иванович, — согласно закивал головой завхоз, — Но где же мы найдем художника?
— Помнится мне, в пятой палате у нас сидел Леонардо, — обрадовано поднял вверх указательный палец Михаил Иванович.
— Это на прошлой неделе он был Леонардо, а сейчас он Малевич, —  развел руками завхоз.
— Да, боюсь, что с пейзажами придется подождать.
— Но зато у нас есть прекрасный потенциал здоровых и крепких мужиков, готовых исполнять любую тяжелую работу. В восьмой палате сидят бурлаки. Они целыми днями занимаются перетягиванием каната и при этом поют «Дубинушку». Вот и пусть потаскают шлакоблоки к зданию столовой. Там стена уже почти развалилась, мы разрушим ее до конца, и возведем новую.
— Ну что же, предложение принимается. А что мы будем делать с душевыми помещениями?
—  Конечно, желательно бы было полностью поменять сантехнику, но из-за отсутствия средств и в целях экономии я предлагаю поставить только один новый смеситель, но расположить его в центре комнаты, а по кругу установить ванны. Таким образом, одного смесителя хватит на всех. Дешево и сердито. А что касается лечебных кабинетов, то там можно задействовать женщин пациенток. Я думаю, что побелить потолки и наклеить обои для них не составит особого труда.
— Ну что ж, — подытожил главврач, — На словах все выглядит вполне приемлемо. Посмотрим, что из этого получится.
И он углубился в изучение сметы расходов.
На следующий день все помещение диспансера заполнилось оживленными голосами возбужденных людей и словно в муравейнике, стремительным потоком забурлила жизнь. Всюду мелькали озабоченные лица  куда-то спешащих людей, суета и хаос царили повсюду, как неотъемлемый и обязательный атрибут настоящего ремонта. Главный врач степенно прохаживался по коридору, наблюдая за ходом работ, и довольно покачивал седой головой.
— Ну, вот и прекрасно. Оказывается из любого положения можно найти выход. Самое главное это умелая  организация, а остальное все пойдет, как по маслу.
Тут мимо него, сгорбившись, проковылял человек с длинной седой бородой. Он шел босиком, опираясь на швабру, по пути останавливаясь и отрывая от пальм, растущих в кадушках, листья. Все это он с жадностью поглощал и двигался дальше.
— Что это было? — недоуменно спросил сам  себя Михаил Иванович.
Неожиданно, словно из под земли вырос вездесущий прораб Гаврюша  и, расплывшись  в угодливой улыбке, объяснил:
— Это наш знаменитый Леонардо, но сегодня он уже Лев Толстой, активно пропагандирующий вегетарианский образ жизни.
— Понятно, — задумчиво произнес главврач, — Когда он снова вернется в свое исходное состояние, пусть набросает пространственные пейзажики на стенах у клаустрофобов.
— Будет исполнено, — вытянулся по струнке услужливый Гаврюша.
На обратном пути Михаил Иванович немного задержался у окна, потому что его внимание привлек человек в парке, который с молниеносной скоростью копал яму.
— А это что еще за стройбатовец? — не удержался от смеха Михаил Ивановч.
— Это не стройбатовец, а гринписовец, — поправил его опять появившийся ниоткуда прораб, — он все еще никак не может забыть свое бывшее увлечение борьбой за чистоту окружающей среды и до сих пор постоянно закапывает радиоактивные отходы.
— Ну что же, может быть из этого тоже можно извлечь какую-нибудь пользу. Пусть занимается зелеными насаждениями, следит за садом, — и утвердительно хмыкнув, Михаил Иванович довольный  удалился в свой кабинет.
На следующий день главврача встретила озабоченная медсестра Тамара:
—  Михаил Иванович, у нас проблемы с клаустрофобами.
— В чем дело? — встревожился главврач.
— Дело в том, что наш Леонардо, наконец, опять стал художником и нарисовал на стенах очень красивые пейзажи.
— Ну и что же в этом плохого? Разве клаустрофобам не понравились картины?
—  Наоборот, они просто затряслись от радости  и начали с разбега бросаться на стены, пытаясь прорваться в глубину, ну и в результате  поразбивали себе головы, а у двоих даже серьезные сотрясения. Пришлось их опять перевести в стандартные палаты, а Леонардо снова перевоплотился в Малевича, и сейчас тщательно закрашивает стены черной краской.
—  Сумасшедший дом! — возмутился Михаил Иванович, но тут же опомнился и добавил: — В самом прямом смысле этого слова.
Неожиданно мимо них проскакал верхом на швабре человек с ведром на голове.
— Ну а этот пациент у вас задействован на каких работах? — уже теряя терпение, спросил  главврач проходившего мимо прораба.
— Вся двенадцатая палата задействована на ремонте душевых комнат, — быстро отчитался прораб.
Михаил Иванович недоверчиво посмотрел на собеседника и почти бегом направился в сторону ванных комнат. Прораб с Тамарой, как по команде рванули следом.
По мере приближения к душевым все более отчетливо доносился шум льющейся с большим напором воды. Ворвавшись в помещение, Михаил Иванович сразу же оказался по щиколотки в воде. Картина, представшая его взору,  была ужасающей. В переполненных водой ваннах лежали люди с ведрами на головах, а в центре, где планировалось установить главный и единственный стояк со смесителем, возвышался  в позе победителя Александр Невский из двенадцатой палаты.  К груди у него был привязан металлический поднос из столовой, а в руках он держал швабру, опираясь на нее, как на огромный меч, подражая персонажу знаменитой картины. Глаза у Михаила Ивановича округлились, он тихо застонал и стал медленно опускаться по стенке на пол, но прораб с Тамарой вовремя подхватили его с обеих сторон.
— Повержены проклятые иноземцы! — начал было  свою речь победитель, но подоспевшие санитары, быстро сориентировались, скрутили великого князя Новгородского и начали вытаскивать из ванн бедных крестоносцев, приводя их в чувство и попутно оказывая помощь главному врачу. Скоро компрессы из холодной воды привели в чувство главного врача, и он уже почти своим ходом смог добраться до кабинета. Но не успел он присесть в кресло, как дверь резко распахнулась, и в кабинет влетели завхоз с прорабом:
— Михаил Иванович! У нас проблемы! Пропали пациенты целого отделения со второго этажа.
— Как это пропали? — еле слышно прошептал главврач, кладя таблетку под язык.
— В полном смысле этого слова, исчезли!
Воцарилась долгая напряженная пауза. Наконец Гаврюша, тихонько подкравшись к главному врачу, быстро зашептал ему на ухо:
— Нужно срочно идти к Нострадамусу!
Михаил Иванович вместо ответа только вопросительно посмотрел на прораба и судорожно икнул.  А тот тем временем продолжал:
— Нострадамус все видит, он наверняка скажет, где они находятся.
И он легонько тряхнул за рукав главного врача, как бы приводя его в чувство. Вместо ответа тот медленно встал и послушно поплелся вслед за прорабом к Нострадамусу.
Нострадамус сидел на кровати, тщательно пережевывая беззубым ртом манную кашу и тупо смотрел в одну точку. Наконец подняв глаза  на посетителей, он медленно поднял руку и указал пальцем куда-то в окно:
— Не пройдет злобный ворог на землю русскую. Не дадут в обиду Русь матушку верные сыны ее и ценой собственной жизни спасут ее.
— Ну и где переводчик? — вяло прошептал занемевшим языком Михаил Иванович.
— Он показывает в сторону строящейся столовой — неуверенно предположила Тамара.
— А кто у нас там? — еле слышно спросил главврач.
— Бурлаки из восьмой и Иван Сусанин из пятнадцатой, —  как будто только сейчас вспомнил Гаврюша.
— Ну что же, — медленно ковыляя к выходу, проговорил Михаил Иванович, — Пойдем спасать польских шляхтичей. 
А навстречу уже бежала нянечка Мария Петровна и размахивая руками кричала:
— Сусанин замуровал в старом здании столовой себя вместе с отделением всего второго этажа, а сейчас, похоже, они его там пытают!

К парадному входу психоневрологического диспансера грациозно подъехала черная волга. Из нее не спеша вышли несколько человек в дорогих костюмах и начищенных до блеска ботинках. Это были представители городской администрации, приехавшие посмотреть, как продвигается ремонт. Но к большому удивлению  их почему то никто не встретил. Только какие-то встревоженные крики изредка доносились откуда-то с верхних этажей здания. Вдруг неожиданно  послышался топот ног бегущего по крыше человека. Чиновники посмотрели вверх и увидели свешивающуюся с крыши испуганную взъерошенную физиономию главного врача психоневрологического диспансера. Правый глаз его был перевязан черным платком.
— Михаил Иванович, что с Вами? — удивленно спросил один из приехавших чиновников.
— Нет здесь больше Михаила Ивановича, а есть теперь Михаил Илларионович! Потом он прижал палец к губам, призывая всех хранить молчание, а потом вдруг громко закричал:
— Наполеон собирает ополчение!   — Не пройдет злобный ворог на землю русскую! Не отдадим Москву на растерзание злобным иноземцам! Сожжем, а не отдадим! — с этими словами он бросил зажженный факел в раскрытое окно одного из кабинетов на верхнем этаже здания и скрылся из вида.