Дайте топор

К картине, которую увидел в аэропорту Н., совершенно точно подходило тривиальное сравнение – растревоженный улей. Зал первого этажа был забит до отказа отлетающей публикой, при этом люди умудрялись перемещаться по всему залу, лавируя в толпе, спеша и увертываясь от неминуемых столкновений. Некоторые, получив исчерпывающую информацию о том, что на ближайшее время они свободны от всех проблем, потому что нет никакой возможности их решить, слонялись без смысла из угла в угол, поднимались на второй этаж, надеясь захватить свободное место и вытянуть задубевшие ноги.
- Прибытие рейса номер …. Норильск-Москва задерживается по метеоусловиям Норильска.               
- Вылет рейса Москва-Красноярск задерживается по неприбытию самолета.               
- Вылет рейса Москва- Ташкент задерживается по техническим причинам.
Объявления сыпались как горох из дырявого мешка на спине осла и, естественно, не добавляли энтузиазма встречающим, провожающим, улетающим. Толпы жаждущих улететь брали на абордаж билетные кассы.
И только хвосты счастливчиков на регистрацию и посадку выглядели организованно и жизнерадостно.
- Ну что ж, - думал Н., присматриваясь к очередям у касс, и понимал, что его ожидает.- Последний акт этой одиссеи надо провести достойно. Что же такое изобрести? Для начала надо изучить все надписи.
А надписи очень простые: касса №1, касса №2 и т. д. Правда,  на стекле
каждой кассы какие-то бумажки наклеены, но прочитать, что на них написано можно только пробившись к кассе. Ввинчиваясь в толпу, как штопор в пробку, извиняясь и ссылаясь на то, что он в очереди, только выходил в туалет, он подобрался к бумажкам, но ничего интересного не почерпнул: бумажки гласили, что без очереди обслуживаются Герои Советского Союза, Герои соцтруда, полные кавалеры ордена Славы и инвалиды. Мужчина преклонных лет, склонившись к окошечку кассы в полупоклоне, что-то объяснял кассирше, но, видимо, безуспешно.
Стоящие за ним в очереди люди  в напряжении вытягивали шеи, стараясь уловить полезную для себя информацию.  По другую сторону кассы стояло несколько человек с видом панфиловцев, решивших стоять насмерть. Они не давили ни на кого, никуда не лезли, не вытягивали шеи – просто стояли со скучающим видом, не сдвигаясь ни на сантиметр. Они стояли, ожидая чего-то. Зато стоящие в очереди люди давились, забрасывали друг друга вопросами, хотя ни в этой давке, ни в этих вопросах не было смысла. Толпа жила по своим законам.
Она, то надавливала на цепочку людей, вытянувшуюся вдоль стены кассы и изображавшую законную очередь, то слегка отдавала назад – дышала. И стоял общий гул голосов, одновременно и нервно говоривших что-то.
- Молодой человек, вам же сказали, что билетов нет,- басил очкастый верзила пожилому у окошечка. - Отойдите, дайте другим получить свою оплеуху.               
 Но пожилой «молодой человек», не отворачиваясь от кассирши, ответил верзиле плачущим голосом, что-то о больной жене и детях, и отходить и не собирался.
Очередь подвигалась медленно. Н. стоял отрешенно, в голове – никаких идей, но бьется, не находя ответа, одна мысль: « Что же делать, что же делать?». Глаза скользили вдоль очереди, не  замечая ничего интересного: мужики, прижатые друг к другу тесно, как шпроты в банке. А это что? Он протиснулся ближе к заинтересовавшему его пятну. Так и есть. Между мужиками, стиснутая до невозможности, стояла хрупкая девушка лет 18-20-ти, бледная, как полотно и мокрая, как мышь. Он встал рядом, стал присматриваться.
- Что ты так смотришь,- через некоторое время спросила она. Именно – что ты смотришь, а не более привычное в таких условиях – чего уставился? Такой тон располагал к разговору.
- И долго ты так мучаешься?
- Да уж часа два. Сил уже нет,- по ее бледному лицу и нежной шейке стекал пот.
- Далеко летишь?- тихо спросил он.
- В Новосибирск,- так же заговорщически прошептала она.
- Почти земляки,- радостно улыбнулся он, делая вид, что толпа прижала, но, не давя на нее, а только приблизившись так, чтобы говорить ей прямо в ухо:
- А я из Барнаула. Ваш рейс когда?
- Ближайший - через 2 часа.
Она смотрела на него с надеждой.
- И сколько же эта очередь еще двигаться будет?
- Кто ее знает? Судя по темпам, еще не меньше получаса,- она была от окошка восьмая.
В это время очередь колыхнулась, еще сильнее сжав в своих объятиях это хрупкое существо. Она ойкнула, и еще сильнее побледнела.
- Тебе нехорошо? Знаешь что, давай я за тебя постою. Отдохни, отдышись на улице, а потом придешь, я тебя впущу обратно. Тебя как зовут?               
- Валя. А не обманешь?               
- А я Григорий. Давай сделаем так: я тебе дам свое удостоверение, чтоб ты не сомневалась. Вернешься – отдашь. А сейчас скажи по громче, что-нибудь типа – где шлялся.               
- Так ты думаешь меня выручать или нет,- громко, с натугой проговорила она,- И так столько времени шлялся где-то. Из меня скоро кишки выдавят. Становись быстрее!               
 Ну, артистка!  Он прореагировал мгновенно: уперся рукой в стену между нею и задним, резко, что есть мочи надавил на заднего – борьбой  не зря занимался – и рокировка произошла мгновенно, никто ничего не успел сообразить, как Валентина, почувствовав свободу,  выскользнула из мертвой хватки очереди, как маринованный масленок из пальцев.    Она одернула измятое платье, поправила кофточку (а ничего-о-о, зафиксировал Григорий) и стала протискиваться из толпы. Толпа охотно выпускала. Мужик, стоявший теперь за Григорием, очнулся и зашумел:
- Это что за явление Христа народу? А ну выметайся! Постой
с наше!               
- Я что, вместо жены не могу постоять, мужик? Ты чего? Я, понимаешь, по магазинам крутился, подарок ей выбирал, она еще не знает, хочу ей сюрприз сделать,- он торопился заговорить своего оппонента.- Ты хочешь сказать, почему это я ее на такие муки оставил? Да кто его знал, что здесь такое творится? Мы проездом здесь, в Новосибирск летим, заранее билеты не взяли. А ты чего не взял в предвариловке?
- Ты мне зубы не заговаривай и мозги не парь - жена. Соплива больно.
- Ошибаешься, дядя. Ну, проверить я тебе не предлагаю, сам понимаешь, но уж поверь. Да не все ли тебе равно кто стоит, я или она? Очередь не больше - не меньше.
В это время от окошка стал отходить « молодой человек» с плаксивым голосом, беззвучно извергая проклятия и ругательства, а на его место неожиданно втиснулся верзила из толпы, втискивая через головы руку с какими-то бумагами  в окошко кассирше. Ну, тут уж вся очередь дружно взревела, как потревоженная гусиная стая, награждая нахала терминами не для печати. Григорий тоже внес свою лепту в этот хор, не потому что искренне возмущался, а чтобы стать союзником (вы замечали как становятся друзьями недавние враги, объединяясь против общего врага?). Очередь надавила, толпа взревела, кассирша, уловив настроение, не стала брать протянутые ей бумаги, верзилу выдавили от окна, и постепенно выдавили из толпы – не лезь!
- Во, наглец, - сказал Григорий, обращаясь к стоящему сзади.          
- Давить таких надо,- сказал сосед, и по его голосу было ясно, что при соответствующих условиях он бы не отказал себе в этом удовольствии.- И тебя тоже.
- Не, меня не надо: я мирный и хороший.               
Мужик поворчал еще немного, и успокоился. И то верно, очередь-то не увеличилась. Через полчаса, когда подошла Валентина, они были уже чуть ли не друзьями. Она издали помахала ему, и знаками показала, что она здесь, и он позвал ее – он был уже второй.
В окошко они сунулись вместе. Ни на Новосибирск, ни на Барнаул билетов нет, надо ждать конца регистрации, может что-нибудь появится.
- Кстати, на Новосибирск идет регистрация у третьей стойки. Так что идите и, если повезет, приходите, вам должны будут выписать бумажку.               
- Ты иди, а я сейчас,- Григорий надавил на очередь, и Валентина выскочила, пробилась сквозь толпу, и отправилась к третьей стойке.
- Девушка,- ворковал Григорий в окошко,- Посмотрите, пожалуйста, один билетик. Понимаете, у меня завтра регистрация в ЗАГСе. А женитьба без жениха как-то не выглядит. Что? Кто-нибудь другой? Нет, заместитель меня не устраивает. Вот если бы вы меня пригласили – нет вопросов. Я бы выбросил билет, если бы он даже был у меня. Да еще с Московской квартирой! Уже есть муж? Эка невидаль! Ну, тогда давайте билетик найдем. Кто ищет – как там сказано – тот всегда найдет.               
- Ну чем же вам помочь?- девушка дружелюбно улыбалась веселому симпатичному парню.- Вы не герой? Не участник ВОВ, кажется? Вы даже не инвалид, как я догадываюсь.               
- Инвалид, - с готовностью откликнулся Григорий.- У меня голова не в порядке. Котелок вообще не варит. Удивляюсь, что кто-то на меня еще позарился.               
- Не пой-дет,- уверенно, но доброжелательно ответила кассирша.            
  Тут Григорий выпрямился и, набрав полные легкие, проорал что есть мочи:
- У кого есть топор?               
Гул в толпе приутих.
- Что неясно?  Дайте топор скорее!               
Девушка в окошке подалась вперед, пытаясь понять, что за фокус выкидывает этот парень.
- Мужик, ты, маленько рехнулся?               
- Крыша поехала.               
- Очередь довела. Пойди, охладись на улице.             
- Ты что, решил кассиршу замочить?               
- Не задерживай очередь.               
- Да нет, мужики. Есть один билет для инвалида. Так я сейчас себе руку оттяпаю, возьму билет, домой полечу. Мне жениться завтра, а она не пускает.               
Толпа зареготала, зашевелилась оживленно. Девушка в кассе заливалась смехом, заикаясь, объясняла соседкам- кассирам , что произошло.
- Да дай ты ему,- сказала одна. - Не лишай человека счастья.         
Просмеявшись, кассирша подалась  к окошку:
- Ладно, давайте паспорт.               
Через пару минут он держал в руках желаемое.
- Ну, ты даешь, нахал,- сказал стоявший за ним, подвигаясь к окошку.- Наглец, но молодец.               
  Через  семь часов он был в Барнауле. На вокзале полно народу в кассах, но он высмотрел очередь покороче в воинской кассе и пристроился. В общую кассу он очередь занял, на всякий случай, если не пройдет фокус в воинской. Взяв билет, он погулял немного по городу до прихода поезда, и в половине двенадцатого ночи был дома.  Открыл потихоньку дверь, прошел на цыпочках по коридору. Жена сидела в кресле, закутавшись с ногами в халат, и что-то увлеченно читала.
- Ты что не спишь?- шепотом спросил он.               
- Й-я-а,- вскрикнула жена, резко повернувшись к двери и прикрывшись книгой, как щитом – этот шепот в ночи был страшнее взрыва.    
- Напугал, дурак,- на ее глазах выступили слезы.            
Он подошел, обнял жену, прижал к себе:
- Ну извини, сюрприз тебе сделать хотел. Не подумал, прости , пожалуйста.               
- Сюрприз! Следующий раз я тебе сюрприз приподнесу: свалюсь с инфарктом.               
- Гадом буду, извиняться пришел. Буду замаливать грехи прямо сейчас.
Он осторожно скинул с нее халатик и положил на ее нежные плечики приготовленный заранее пеньюар.
- Ну, ты разберись тут, а я пойду Олюшку посмотрю. Не болеет?      
Дочь мирно посапывала во сне в обнимку со своей любимой куклой.
Жена вертелась перед зеркалом, любуясь тем, что там отражалось. Он тоже завороженно смотрел на нее, такую красивую, нежную и соблазнительную. Почувствовав его взгляд, она обернулась, покрутилась кокетливо, потом обняла, прижалась и прошептала:
- Ну, замаливай грехи.               
На работу он проспал.