Танки на крышах. Предисловие. Часть 1. гл. 1

                Владимир  Васильченко







         Т А Н К И    Н А    К Р Ы Ш А Х

                (а ф р и к а н с к и е   х р о н и к и)
























                2008 год

                «Думайте сами, решайте сами,               
                Иметь, или не иметь».               
                К/ф «Ирония судьбы...».
                Изображал А.Мягков.
                Исполнял С.Никитин.





               

                П Р Е Д И С Л О В И Е       
               
         В этом рассказе нет неправды. Нет даже художественного вымысла, если не считать некоторых малозначащих и ничего не меняющих мелочей, с помощью которых хотелось придать повествованию легкий гротескный налет  исключительно для того, чтобы во время чтения не сморил сон. Все настолько правдиво, что я даже всерьез рискую осложнить себе жизнь, а в определенных  обстоятельствах и вовсе ее  потерять.
         Здесь есть кое-какие недомолвки, большинство из которых просто не имеют значения, а другие, не удержи я их в себе, могли бы сделать мое дальнейшее существование  невыносимым.
         Описаннные события происходили на самом деле, и свидетелями тому  являются все, кто был к ним причастен. Но некоторые могут не захотеть  ничего подтверждать. Могут даже найтись и такие, кто станет яростно опровергать.
         Имена почти всех героев изменены лишь слегка. Сами они узнают себя без труда. Я сохранил реальные имена только нескольких своих соотечественников из личных соображений, а африканские, за исключением одного, менять не стал, не считая это сколько-нибудь существенным.
         Все мы разные, и каждый из нас всегда абсолютно прав для самого себя. Я не буду просить прощения у тех, о ком будет написано нелестно. Это были их слова и поступки и гневаться на меня за правду - все равно, что обвинять редакцию какой-то газеты в авиакатастрофе, о которой она написала. Я рассказываю обо всем, опираясь только на голые факты, но разумеется, со своей точки зрения и в своей интерпретации. Тем, кто захочет иметь другое их толкование, делать это, естественно, не возбраняется.   
         Описанные события, как часто и бывает в жизни, пересекались по времени. Чтобы не дробить повествование и не рассеивать внимание читателя, я слегка сместил или сжал их из единственного желания: сделать чтение более удобным.
         Эту книгу можно было бы назвать «Долгим письмом домой», ибо в основу ее начала действительно положены элементы моих писем семье издалека, расчитанные на развлекательность рассказа. Но со временем, увлекшись, накапливая опыт и погрузившись в работу целиком, я решил, что знать об этих событиях не повредит и тем, с кем я не знаком и от которых совсем далек. Так я пришел к необходимости изменить характер книги с целью, о которой несложно будет догадаться, когда вы прочтете все.
         Заранее прошу прощения у тех, для кого в тягость резкие и крепкие выражения, но «из песни слов не выкинешь». Из желания сохранить эмоциональную атмосферу каждого эпизода я не стал менять ничего. Все рождалось самой жизнью и событиями, в ней происходившими, и те, кому довелось прожить долгое время вдали от родины, от дома, от родных и близких, поймут меня легко. Некоторые из этих слов в устной речи звучат иначе, чем пишутся. Для того, чтобы сохранить их неповторимый колорит в чисто русском прононсе, я выделил их курсивом в том виде, в каком они звучали, и взял в кавычки. Таким же образом оформлены и мои размышления, рождавшиеся по ходу действия, но отличить их от тех слов будет несложно.
         В части рассуждений, которым я придал вид диалога с одним из реально существующих персонажей, я отнюдь не претендую на абсолютность, а лишь делюсь своими собственными мыслями, зародившимися после всего увиденного и пережитого.



                П Р О Л О Г

         В июне 1970 года мы выпускались из института.
         Когда подошел к концу последний день нашей учебы в клинике хирургии, наша группа в складчину организовала небольшой банкет для любимых преподавателей, решив таким образом с ними попрощаться.
         Наши отношения с учителями сложились очень тепло. То ли от них исходила такая приветливость, то ли наша группа была сплошь из толковых ребят, не лишенных к тому же определенной доли сентиментальности и романтизма, но мы с ними дружили очень тесно и даже временами не чувствовали себя студентами.
         Примерно через час банкет закончился. Мы вернулись в свою учебную комнату, но расходиться никому не хотелось. Внезапно мне в голову пришла оригинальная идея, которую я тут же высказал своим сокурсникам:
   - Слушайте, давайте пройдем по всем нашим преподам и у каждого попросим по три совета на жизнь. Мы же уходим навсегда.
         Мое предложение было воспринято восторженно, и мы всей гурьбой отправились на последний «обход».
         Каждый из наших наставников встретил нас очень радушно. Некоторые поначалу недоумевали: зачем это вам? Мы только что встали из-за стола, где звучали благодарственные и напутственные речи, и казалось бы, прощание состоялось. Что еще понадобилось этой кучке молодых и неугомонных парней? Но после объяснений прониклись торжественностью момента и отнеслись к нашей просьбе со всей серьезностью.
         Кто-то говорил банальные истины, типа: «Не вреди», «Будь честен в науке», «Пациент не виноват». Все это нам вбивали с первого курса.
         Но были советы и пооригинальней: «Идея должна созреть», «Терпение всегда вознаграждается», «Вы слышите, как идут часы? Это не часы. Это проходит жизнь. Научитесь ценить время», «Уходя, никогда плотно не закрывай за собой дверь», «Движение - это жизнь. Больше движений в единицу времени! Чем больше движений, тем длиннее жизнь».
         Очень много всего. Большинству из сказанного я старался следовать все эти годы и продолжаю делать это по сей день.
         Одним из моих любимейших преподавателей был Илья Николаевич Зимон*. Как и подавляющее большинство евреев, очень умный, порядочный и деликатный человек с утонченным чувством юмора. Два его совета были хохмами с «двойным дном», наполненными философской мудростью.
-----------------------------------------------------------
         * - В 2003 году я с прискорбием узнал, что он, проживая к тому времени уже не первый год в Америке, умер от сердечного приступа. Мне, к сожалению, не известна даже точная дата его смерти.

         В  середине  60-х  годов я был в институтской команде КВН первой волны,
что позволяет мне, пусть прозвучит нескромно, причислить себя  к  числу тех самых легендарных «шестидесятников». Тогда я очень близко познакомился и  сдружился с еврейскими ребятами и получал огромное удовольствие от общения с ними. Находясь среди них, к таким высказываниям я привык, и иногда мне даже удавалось придумывать их самому.
         Третий совет моего учителя звучал так: «Никогда, ни при каких обстоятельствах, в любой жизненной ситуации не теряйте чувства юмора, ибо оно помогает выживать».
         В последующие годы я много раз убеждался, что, не считая трагических ситуаций, в любом проявлении человеческого бытия можно найти и забавную сторону, а найдя, воспринимать его совершенно по-другому.

         В своем доме – России - я не жил никогда, если не считать трех лет, проведенных в Ленинграде. Два - во время учебы в клинической ординатуре, а через пару лет - еще один, когда я пытался там зацепиться. Так уж получилось, что я, чисто русский по менталитету человек с украинской фамилией от кого-то из своих предков и маленькой каплей крови донских казаков, всю сознательную жизнь провел среди других народов и в других землях. Раньше это был Советский Союз и разницы как-то не ощущалось. Во всяком случае, всерьез не думалось. А когда все развалилось, выяснилось, что уже и возраст, и некуда, и привык. Но своей родиной я всегда считал Россию и буду жить с этим до конца.   
         В 2005 году мне представилась возможность поехать в Африку поработать. Я был несказанно счастлив. Африка была мне интересна всегда. Когда в хрущевские времена на наших улицах появились чернокожие люди в таком количестве, что их стало заметно, я впервые задумался - почему у них кожа такого цвета? В школьные годы нам объясняли этот феномен многовековой жизнью в районе экватора, где всегда только жаркое солнечное лето. И мы в это верили. Стал постарше, начал рассуждать: ладно – северная Африка, где население арабское, но в ЮАР в июне – июле бывает и снегопад. Кроме того, представители негроидной расы, столетиями живущие среди других народов и в иных широтах, не меняют ни своей внешности, ни цвета кожи. Разумеется, если они не смешиваются с представителями других рас. И потом, экватор длинный, и в его близи живут и индийцы, и народы Индокитая, и центрально - американские граждане. Белыми их, конечно, можно назвать с большой натяжкой, но и на черных они как-то не сильно тянут. Загадки.   
         В институте я узнал, что человеческий организм имеет в своем составе специальный пигмент – меланин, количество которого и определяет цвет кожи.  Казалось бы, вот тебе и ответ на тот вопрос. Но нет. Есть ведь еще и расы, каждая из которых имеет, кроме оттенка кожи, еще и свои особенности в анатомическом строении скелета, включая черепную коробку. Так почему именно у этой расы количество меланина «зашкаливает», тогда как все остальные им обделены? Загадки, загадки...
         Вот поэтому известие о том, что меня  приглашают на работу в Африку, очень меня оживило. По нескольким причинам.
         Основным было то, что я, как и большинство людей на Земле, не лишен меркантильности и время от времени тоскую по деньгам. Но «этот мир придуман не мною». Я свободолюбивый человек и поэтому ненавижу деньги именно за то, что качество нашей жизни находится в прямой зависимости от их количества.
         Другой причиной было то самое давнее желание хоть немного продвинуться в разгадке тайны цвета их кожи. Кроме того, я всегда хорошо относился к африканцам. Это отношение формировалось в безоблачные школьные годы, когда услышанное или прочитанное застревает в извилинах стерильного мозга. Мне всегда было бесконечно жаль африканцев. Их били и убивали, продавали в рабство, массово травили, проводя какие-то беспримерные по своей жестокости эксперименты. Их считали людьми низшего сорта, а то и вовсе не считали таковыми. Над ними издевались, линчевали. Так нам рассказывали в школе. А по телевизору показывали их изможденные лица, сопровождая это словами, что они болеют какими-то страшными тропическими болезнями и умирают в молодые годы  от голода и непосильного труда.
         И еще мое отношение к ним исходило из того, что я напрочь лишен расизма, шовинизма, национализма и прочих подобных «-измов». Сам – «коктейль» из многих составных частей. Я всегда стремился строить свои взаимоотношения с конкретным человеком, независимо от его национальной или расовой принадлежности, опираясь только на разум и «созвучие» характера. Вот с этим настроем я и отправился на «черный континент».
         Но некоторые события, через которые мне довелось пройти, заставили меня крепко задуматься: а не заблуждался ли я всю свою сознательную жизнь?
         Судите сами.



                Ч А С Т Ь   П Е Р В А Я

                Г л а в а    1

         Ординаторская, как это и бывает по субботам, опустела почти мгновенно. Стоило только стрелке часов коснуться цифры «13.38», как все, один за другим, стали быстро исчезать, и уже через 10 минут я остался в отделении в единственном числе. Странные люди. Приходят на работу, чтобы не работать. Весь день болтают и пьют. И не только чай или «фанты» с «кока-колами». В операционную не затянешь на аркане. По палатам лишний раз пройтись, ну разве только если кто-то шепнет, что сегодня, наконец, принесут. Такими внимательными становятся... к конкретному больному. А что, я сам не такой? Почти такой же. Грешен. Сейчас все врачи грешат. Жизнь такими сделала. Определив размер нашей зарплаты по ленинскому завету – «врачей прокормит народ», правители почти на целый век сделали из нас нищих просителей, а кого-то даже и  вымогателями.
         Наш директор института онкологии Нариман Кадырович, прекрасный человек, большая умница, как-то рассказывал в приватной беседе, как однажды, в ранние перестроечные времена, он принимал иностранную делегацию онкологов. Один из высоких японских гостей, трижды извинившись, спросил за чаем о размере его зарплаты. По тем временам директор института получал, в переводе на валюту, 15 долларов. По советскому еще курсу. Ему было неловко называть такую сумму, поэтому он ответил:
   - Пятьдесят долларов.
         Гость, без тени эмоций на лице, долго молчал, задумавшись над услышанным и медленно прихлебывая чаек, а потом спросил опять:
   - Извините за назойливость, вы имели в виду пятьдесят тысяч долларов? 
         Когда меня спрашивали о зарплате, я тоже стеснялся называть цифру. Но если все-таки переступал через себя и называл, мне сначала не верили, а потом понимающе подмигивали:
   – Ну конечно, вы же с живыми людьми работаете.
         Раньше я ничего и ни у кого принципиально не брал, искренне считая это оскорблением своего достоинства. Так был воспитан. Теперь просто вынужден. Если уж считают вымогателем, то нельзя же настраивать людей против себя, борясь с их убеждениями. Сам себя я оправдываю только тем, что довольствуюсь подачкой и никогда не прошу и не назначаю цену. Но иногда намекаю.
         Пятнадцать лет назад я гостил в Греции у своих друзей, бывших однокурсников. Один из них, придя на работу на следующий день не выспавшимся после нашего первого вечера, плавно перетекшего в ночь, а потом и в утреннюю зарю, рассказал, что у него в гостях друг из России. Его коллеги, естественно, начали расспрашивать моего друга о нашей жизни. Для них развал Союза был далек, но интересен. В частности, они спросили о размере зарплаты врачей у нас в стране. Мой друг был в курсе, потому что сам спрашивал меня об этом накануне. Когда они услышали, что я получал в то время, они всерьез стали готовить манифестацию перед нашим (российским) посольством в Греции с требованием поддержки врачей России, и уже начали распределять, кто и с каким транспарантом пойдет. Моему другу с трудом удалось их отговорить, сославшись только на то, что это уже не Россия, а Узбекистан, самостоятельная страна, и у меня там могут возникнуть неприятности с КГБ. Тогда они просто пустили шапку по кругу, и друг принес все эти деньги мне. Этого и того, что  подарили сами мои друзья, мне хватило не только на затраты там, но по приезде домой еще и на покупку машины преклонных лет, на свадьбу моей дочери и на продолжительное время на жизнь. И могу сказать совершенно ответственно, что они не отрывали от себя последнее.   
         Когда Союз умер, некоторые из новых умных государств сразу стали переделывать медицину по образцу тех, кто десятилетиями, и даже веками, живет по другим законам. Без опыта, конечно, трудно на первых порах, но хотя бы движение какое-то. А в Узбекистане все осталось как было. Даже стало еще хуже. Зарплата девальвировала так, что некоторые врачи, из числа порядочных и толковых людей, вынуждены была бросить свое дело и заняться чем-нибудь другим, совсем далеким от медицины. Почти на чистом воровстве стал разрастаться частный сектор медицинских услуг. А санэпидслужба, например, превратилась в натуральный рэкет: «Бабки на стол, и мы вас не трогаем». Дошло даже до того, что просто звонят и говорят: «Завтра у меня день рождения. Приду не одна делать забор материала на наличие инфекции. Вы все поняли?». Ну разумеется, что ж тут непонятного? Две бутылки с хорошей закуской и с собой что-нибудь, чтобы хватило на хороший сувенир. Не откупишься – найдут безумно опасную заразу и закроют. Слово за ними, а честно перепроверить некому.
         И сама жизнь стала  хуже из-за бесконечной инфляции, потому что почти все виды производства были свернуты, и огромное количество народу оказалось вышвырнутым на улицу. В том числе и множество настоящих мастеров. Вот так, одним махом, с «Доски» - непосредственно на тротуар. А тем, кто чудом удержался, зарплату стали давать с задержкой чуть ли ни на год.
         Однажды, в самом начале тех перемен, я как-то разговорился на тему новой жизни с одним из своих сотрудников, доцентом. Замечательный парень, к сожалению, скоропостижно скончавшийся от инфаркта, не дожив совсем немного до 50 лет. Он сказал мне тогда, месяца за три до внезапной смерти:
   - Я бы очень хотел открыть свое дело. Подскажи как.
   - Для этого надо иметь начальный капитал. В зависимости от его размера можно что-то начинать. Можно вложить его в серьезный бизнес, но можно и приобрести средства производства.
   - Начальный-то капитал у меня есть. И не малый, – в задумчивости поведал он мне. – Но вот что дальше делать?
   - Ну тогда, чтобы не рисковать инвестициями, можно купить пивной мини-завод, готовый «под ключ». Сто квадратных метров площади занимает. По «ящику» десять раз на дню рекламируют. А узбекского баночного пива не существует. Соорудить прямо в своем дворе и – вперед. Как Довгань со своим дока - хлебом. Я даже могу помочь с дизайном банки.
   - Нет. Мне такое не подходит, - ответил он, мечтательно глядя куда-то в небо. - Мне бы так: здесь купил, там продал.
         Такова психология, таков менталитет. Но ведь это же элементарная логика: для того, чтобы что-то купить, надо сначала сделать что-то своими руками и продать. А если производство «умерло», то жизнь строится только по принципу «купи-продай», принципу, который в советские времена назывался спекуляцией. Сейчас его облагородили, назвав, как и во всем мире, «коммерцией». Но как бы этот «бизнес» ни называть, ведет он к бесконечному повышению цен.
         На этом фоне и ворья, прочно сидящего в высоких креслах, развелось, как тараканов на грязной кухне. Ударники капиталистического труда. «Доски» на них нет. Из-за них и иностранные, и вновь образованные свои фирмы, открывшись, были вынуждены вскоре закрыться, чуть не обанкротившись и не потеряв последние деньги. Уголовная психология: зарабатываешь – отстегни в «общак», не хочешь отстегивать - отдай все. Иностранцы такого не понимают, а свои на ноги встать не могут.
   - Нельзя разрушать старый дом, не построив нового, - сказал один наш очень высокопоставленный «народный демократ», еще вчера бывший не менее высокопоставленным коммунистом.
         Бессмертная фраза. По всему Узбекистану вывесили. Крупным шрифтом. Вроде бы логично. А народная мудрость гласит: «Нет ничего более постоянного, чем временное». Если ты не снесешь свою старую покосившуюся и растресканную «избушку на курьих ножках», ты никогда не построишь на этом месте новый дом. Даже котлован под фундамент не выроешь. И будешь обречен на вечный ремонт. В основном – косметический. Но он – «высокопоставленный демократ», его цитируют. А его очень близкая родственница уже полстраны по дешевке скупила в личную собственность. Значит, строится, все-таки, «новый дом»? Разумеется. Для чего же тогда существует власть? Непременно строится, но только индивидуальный, и где-то рядом. Получается, что можно?
         Как в анекдоте брежневских времен:

   «Все во имя человека. Все на благо человека. И мы этого человека знаем».

         В принципе, гениальный мужик. Никому в мире до него не удалось в                один день ликвидировать мафию и в тот же день создать отлаженную налоговую систему. И теперь мы платим налоги даже за старое барахло, которое приобрели много лет назад по полной стоимости. Я уже не говорю о налогах на воздух, которым мы дышим, и на землю, на которой 50 лет назад построили наш многоэтажный дом. «Общак» теперь отстегивают на государственном уровне непосредственно из зарплаты.
         А банковская система? В банках тех стран, где мне посчастливилось  побывать, система такова: если ты положил туда деньги, их потом тебе возвращают с процентами, потому что эти деньги много раз «прокручиваются», давая огромную прибыль и тому же банку, и государству в целом. А у нас деньги за это берут с вкладчика. Их выдают за вычетом определенного процента. «За хранение»!