Измена - вариация 2

Как же хорошо начался этот день!
Я пришел на работу в 7-30, переоделся, и тут как тут Лешка, мой напарник. Мы обнялись, поздравили друг друга с прошедшим 23 февраля и сели пить кофе с печеньем, которое Лешкина Светка дала ему с собой по случаю праздника. Хороший парень Лешка и напарник дельный, только молодой еще, шебутной. Так и норовит от своей Светки налево сбежать. Ну да, что там говорить: молодо-зелено!
Допили кофе, ровно в 8-00 согласно инструкции осуществилась пересменка, и мы заступили на пропускной контроль главного входа.
Что у Мишки, программиста нашего, не все в порядке с головой, я уже тогда заприметил. Пришел он раньше девяти и такой был смурной, что я еще через стеклянные двери все определил.
Он заходит, а я его подколоть решил и говорю этак, прищурясь:
 - Удачно отпраздновал, а Миш?
А он на меня глаза только поднял, и будто не услышал -  стал в сумке рыться. Вынул пропуск, приложил и мимо совсем уж в коридор уходить стал, но Лешка тоже решил пошутить:
- Миш, - говорит, - А, Миш. Чего ты рано так? Жена из дома выгнала?
Мишку будто кто вдоль хребта плетью огрел – аж подпрыгнул! – и как зыркнет на нас из-под бровей! Лешка даже, мне показалось, испугался немного. Мишка быстро ушагал, а Лешка меня, как сейчас помню, спрашивает:
- Чего это он, а?
- Похоже, Леша, - говорю, -  наш перепел вчера перепил!
Ржал Лешка недолго, после девяти народ повалил валом – только успевай со всеми здороваться, а перед начальством подбородками коленки обивать.
Сначала приходят бухгалтеры: Пирожкова, Кутейкина, Марина, Аленка и последней Галина Семеновна, главбух. Замечательная, кстати, женщина, дружит с моей женой, Ниной Валерьевной, на почве любви к литературе. Посещают обе кружок в библиотеке нашей районной, книжками обмениваются. Моя все полки заставила этими яркими манюсенькими книжульками. Я разок пробовал взяться, да зрение уже не то – бросил на первой странице.
Ну, а уже после женской роты приползают юристы, а потом вперемешку и все остальные.
В начале одиннадцатого поток стих, я расслабился и послал Лешку заварить нам по кружке чая. А сам нацепил очки и сел проверять сделанные за утро записи.
Голова после праздников варила туго, я по три раза перепроверял каждую строчку и не заметил, как ко мне сзади подкрался замдиректора Соловьев Петр Петрович. А он шутник известный, как гаркнет прям в ухо:
- Здорово, Иваныч!
Мы с Лешкой прозвали его Змееловом: вся фирма знает про Гадюку, его жену. В обеденный перерыв вокруг лысины Петра Петровича всегда собирается кучка и хохочет над очередной историей. Да и я тоже иногда не прочь к ним присоединиться, что греха таить.
- Здрасте, - говорю, - Петр Петрович. Что так поздно?
- Еле вырвался, - говорит, - из серпентария! Праздник, Иваныч, чей был? Мужской?
- Ага, - говорю, - мужской!
- А пресмыкаться весь день пришлось мне. Так-то вот! – и он, помахивая портфельчиком, удалился за угол.
Не успел я сесть на стул, как вся эта карусель и закрутилась. Из-за угла я услышал сдавленный хрип, потом, кажется, какой-то стон, грохот падающей мебели и тел. Выбежал в коридор и увидел такую картину: долговязый Мишка-программист сидел, как Мюнхгаузен на ядре, на круглом животе лежащего среди опрокинутых стульев Петра Петровича, дубасил того по морде и мычал, как самка бегемота. Откуда в тощем Мишкином теле взялись эти звуки, сообразить я не успел - сзади к нему подбежал Лешка, заломил руки за спину и сволок рычащего Мишку с Петровича. Куда он его потащил, я понять не успел – с пола поднялся Змеелов и, гнусавя расквашенным носом, начал на меня материться. Мол, это я рот разинул и пускаю психов в офис. На что я ему естественно ответил, что психов не пускаю, что из ума Мишка выжил уже тут, в помещении.
В этот момент вернулся Лешка и Петрович начал орать на него. Лешка ему сказал, что запер Мишку в нашей раздевалке и только тогда Змеелов успокоился, спросил надежная ли дверь. Лешка ответил, что должна выдержать и что тот уже охолонился вроде. Тогда Петрович велел ему оставаться на вахте, а меня, как свидетеля, поволок за руку в приемную директора на второй этаж. Сказал ждать у двери, а сам вошел.
Я сел и стал думать, уволят меня или нет.
Как все хорошо начиналось! А теперь выходит, что должны уволить. И все ведь из-за Мишки-охламона. Не мог, дурень, подождать пока Петрович на этаж поднимется и там его спокойно отмутузить. Или у входа подождать… А еще лучше в переулке, по дороге к офису. Дурак безмозглый!
А Лешке, похоже, могут и благодарность выписать. «За проявленное рвение в труде». А может и меня пощадят? Это ведь я его за чаем послал. Потому он так ловко к Мишке сзади подкрался.
Эх… Надо было первому дать ему в репу, чтоб свалился, и сидел бы я сейчас тут, как герой. А так волнуюсь, как баба. Ну, уволят. Ну, и что? Главное, чтоб «по собственному» дали написать. Хотя, Нина Валерьевна, конечно, расстроится…

Нина Валерьевна налила себе чаю и села напротив мужа.
- Не хочешь – не рассказывай. Я и так все знаю.
- Откуда? – Иван Иваныч поднял на жену удивленный взгляд. Нахмурился и, сообразив, свесил голову, - Галина Семеновна… И что говорит?
Нина Валерьевна снисходительно посмотрела на мужа и, не в силах сдержаться, затараторила:
- А то ты не знаешь? Петрович ваш, Змелоов подколодный, от Гадюки своей к Мишкиной жене бегал, пока тот на работе корячился!
- Да ну?
- Так ты не знал, чего они дрались? – теперь настал ее черед удивляться, - у тебя под носом танк проедет, а ты и не заметишь! Как тебя вообще в охрану взяли?
Иван Иваныч угрюмо хмыкнул и ничего не ответил. Нина Валерьевна нетерпеливо заерзала на стуле, отхлебнула чаю и, не дожидаясь пока Иван Иваныч расколется, сама спросила:
- Сколько тебе за молчание-то дали?
Иван Иваныч удрученно покачал головой.
- И про это сказала?
- А то как же?
- Десять тысяч.
- Ого! И чего ты надулся? Радоваться надо!
«Может и надо, - вздохнул он про себя, - Лешка, дурак, все равно свои пятнадцать прогуляет! А мы телевизор новый купим»
Допил чай. И начал радоваться.