Морская прогулка. Часть 1

Николай Иваненко
К чему приводит недисциплинированность
http://www.proza.ru/2010/11/17/15

     До чего же капризная и своенравная это дама – Фортуна! Я из кожи вон лезу, стараюсь, не покладая рук, работаю в поте лица, ночами не сплю, а она зачастую не поворачивается ко мне лицом, и даже выбрасывает невообразимые фортели.

    Я перешёл на работу в отдел научно-исследовательского института, который занимался  испытаниями новейших образцов торпедного оружия, и был назначен представителем комиссии разработчика по наблюдению за испытаниями непосредственно в море. Меня определили на катер, водоизмещением около 100 тонн. Команда состояла из пяти человек: капитан, механик, два матроса и кок (повар). Непосредственно при выходе в море на катер прибывали радист с переносной рацией, гидроакустик и я. Испытательный полигон находился за пределами территориальных вод СССР.
    Как-то в конце лета мы вышли в заданную точку моря двумя катерами, но подводная лодка, с которой предстояло работать, ещё не прибыла. В таких случаях приходилось подолгу болтаться в водной пустыне, ожидая указаний по рации. На этот раз на небе была лёгкая облачность, море спокойное, дул лёгкий ветерок типа сквознячка, но было жарко. Все разделись до плавок. Чтобы скоротать время, катера пришвартовали друг к другу, команда нашего катера перешла в кубрик соседей, и они все вместе занялись азартной игрой. На посту обязаны были оставаться радисты. Конечно, по правилам, команда не имела права покидать плавсредство, но у нас дисциплина не военная, а главное, ещё не бывало серьёзных последствий от таких, вроде бы, мелких нарушений.
    А на этот раз случилось. Обе команды в кубрике первого катера увлеклись игрой. Около них остановился радист и вскоре забыл о своей обязанности держать наушники на голове. На втором катере, тоже в кубрике, оставался я, и около меня женщины:  кок Диана (30 лет), гидроакустик Светлана (26 лет) , потом присоединилась радистка Виолетта (38 лет) – моя старая знакомая, одногодка. У нас было о чём поговорить, что вспомнить. У меня прекрасное настроение, один из тех дней, когда я блистал красноречием, сыпал шутками и анекдотами. Виолетта тоже забыла об обязанности слушать эфир.
    Через час или полтора мы почувствовали сильную болтанку и выскочили на палубу. Ба! Швартовые концы болтались в море, соседний катер исчез, море стало волнисто-пенным, видимость на море, как говорится, не дальше своего носа, не видно никаких ориентиров. Ветер резко усилился, надвигался шторм. Виолетта кинулась к рации и услышала вызов с центрального поста, пересыпанный многоэтажными эпитетами. Оказалось, объект, с которым мы должны были работать, не вышел в море из-за штормового предупреждения (у военных метеослужба работает лучше). Нам вскоре начали передавать штормовое предупреждение, но радистов не было на месте. На нашем катере не оказалось команды.
    Женщины обратили на меня свой вопрошающий взор. А я что? Я такой же, как и они – не капитан, не моторист. ничего не понимаю в палубном хозяйстве. А на палубе бухты тросов, багры, какие-то металлические ящики и бочки. Всё это не закреплено, потому что катер предназначен для каботажного плавания и, в случае штормового предупреждения, должен немедленно прятаться в бухте. Я обошёл катер,  обнаружил открытый трюмный люк и задраил, закрыл дверь в машинное отделение, постарался закрепить всё, что смог и как смог.. Кстати, обнаружил, что нет нашей одежды, которую мы сложили на гладкой крыше машинного отделения. Поднявшийся ветер сбросил её в море.
     Из центра, узнав от Виолетты, что на катере есть мужчина, назначили меня старшим, посоветовали завести мотор и на малых оборотах держать катер перпендикулярно волне, чтобы предотвратить опрокидывание от большой боковой волны. А где он этот перпендикуляр, если волны уже начали перекатываться через катер со всех сторон. В такой толчее не имеющему практики судовождения не понятно, куда крутить штурвал. Тем не менее, мотор я завёл (мне по рации объяснили, как это сделать), а когда машина работает, есть какое-то движение, на душе спокойней.
     Шторм на Чёрном море обычно длится трое суток. Поэтому я сказал коку Диане продукты и питьевую воду экономить. Мы получили продуктов на один полноценный обед для восьми человек. Нас осталось четверо. Значит два полноценных обеда нужно растянуть не менее, как на четверо суток. Мы сгрудились в ходовой рубке и со страхом взирали, как очередная волна накрывает катер. В ходовой рубке оказалось много щелей, из которых струями текла вода. Правда, в большом количестве не скапливалась, уходила через шпигаты (специальные отверстия для стока). А мы были практически голые, мокрые и начали дрожать от холода. Я старательно крутил штурвал то направо, то налево, хотя не понятно было, что это даёт, и уже почти измотался. Приближалась ночь. Кто будет стоять у руля? Опять же я. (Чёрт меня дёрнул уединиться и лялякать с бабами!) Я понимал, что шторм ещё усиливается, и ни одна из женщин не сможет управлять катером. Впрочем, штурвал, по-видимому, придётся оставить в покое. Во-первых, волны уже превышают габариты катера, он практически неуправляем. Во-вторых, я обратил внимание, когда катер высоко взлетает на очередную волну, а потом круто носом падает вниз, гребные винты, потеряв нагрузку, визжат до боли в ушах, а мотор идёт вразнос. При такой ситуации он вскоре может выйти из строя. Я выключил двигатель. Теперь мы, как щепка, во власти девятых валов, следующих беспрерывно один за другим. Правда, щепка непотопляема, а наше утлое судёнышко из железа. Ночь, темень, тонны воды обрушиваются на катер, полностью превращая его в подводную лодку. И слава Богу, он вновь и вновь вырывается из подводного царства. Мы вплотную прижались друг к другу. Это давало нам возможность немного согреваться и не летать из угла в угол (в ходовой рубке, кроме штурвала, держаться не за что). Женщины чуть-чуть подвывали. У меня тоже от страха поджилки трясутся (Господи, помилуй! Господи, помилуй!). Но мне нельзя показывать слабость, нельзя допустить паники. Так и простояли всю ночь, ухватившись за штурвал.
     Утро открыло ещё более жуткую картину. Грохот, завывание громадных пенистых волн. Катер жалобно стонет, словно его избивают до смерти, взлетает на гребнях черно-свинцовых вздыбившихся волн, как бумажный кораблик, и падает в их объятья, будто в бездну. Начались страдания от качки.

      
      (Продолжение следует)