Киносценарий Цепь

                Ц  Е  П  Ь
                киносценарий  полнометражного фильма





ПЕРРОН ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО ВОКЗАЛА. ВЕЧЕР.

Поезд готовится к отправлению, Алексей нервно смотрит на проводниц, теребя в руке билет: то, делая попытку подойти к ним, то, возвращаясь к вокзалу, где среди елей находится ряд лавочек. Голуби то и дело взлетают, напуганные движением последних пассажиров, уезжающих в этом поезде. Звучит объявление диктора.

ДИКТОР
До отправления скорого поезда № 35, сообщением
«Барнаул – Москва», остаётся пять минут, повторяю…

Алексей оставляет попытку пойти к вагонам, и обессилено садится на лавочку, на другой лавочке, рядом с ним сидит парень, инвалид от рождения, перед ним собака, которую он гладит руками, теряясь в ориентации, глаза закатываются под лоб, на лице искажённая улыбка, из края рта висит капля слюны. Из вокзала к инвалиду и псу подбегает молодой человек - Кава, помогает встать калеке, и они с трудом двигаются к вагону напротив. Звучит объявление диктора.

ДИКТОР
До отправления скорого поезда № 35, сообщением
«Барнаул – Москва», остаётся две минуты, повторяю …

Алексей вскакивает и бежит к проводнику вагона напротив лавочек. Обгоняет троицу и подскакивает к проводнику.

АЛЕКСЕЙ
Здрасьте… У меня билет на следующий, но может
возьмёте?!... проблема у меня…

ПРОВОДНИЦА
Следуй, следуй… залил глаза… отойди отправляемся…
А ты куда, тоже следующий с красавцем?!… и псиной…

КАВА
У нас билет, с плацкартой, всё по чести… Вот, едва
успел… его только усадить, уложить… и всё… он
тихий, а там встретят…

ПРОВОДНИЦА
Да ты что, такого одного!... Что я с ним?!...

АЛЕКСЕЙ
А может, я сопровожу…

ПРОВОДНИЦА
Иди проводник!... тебе самому поводырь нужен…
 
АЛЕКСЕЙ
Может, поменяем, ему ж не к спеху…

КАВА
К спеху, его встречать будут… отойди! Видишь,
мы уже прощаемся…

Калека тянется к псу, из него вырываются от эмоций гортанные нечленораздельные звуки, собака взвизгивает – ластится…

ПРОВОДНИЦА
Ну, всё, давай, заходи…

Кава вталкивает калеку в тамбур, калека тянется к псу и воет. Поезд трогается, собака бросается к двери вагона, проводница брезгливо закрывает двери. Поезд набирает ход, пёс мчится рядом, заглядывая в окно тамбура, вагонный башмак сбивает его, и он летит под вагон! Раздаётся визг и тает в стуке колёс!

АЛЕКСЕЙ
Вот и попрощались…

Алексей отворачивается к входу в вокзал, хватаясь за сердце … входит в вокзал, идёт сквозь толпу, и через головы людей видит надпись «медпункт», пробирается к нему, открывает дверь и видит внутри медсестру и милиционера, в очень близком расположении к друг другу.

МЕДСЕСТРА
Минуточку.

Алексей закрывает двери и шагает в сторону.



МЕДПУНКТ ВОКЗАЛА С ТУСКЛЫМ СВЕТОМ ЛАМПОЧКИ. ВЕЧЕР.

Медсестра ведёт беседу с работником транспортной милиции, который пытается приблизить к себе её.

МЕДСЕСТРА
Ты хочешь соединить тела и дела?...

МИЛИЦИОНЕР
Ну, дозы наши нашли своего клиента… Сработало!
А дозы чувств?...

МЕДСЕСТРА
А как насчёт вовремя остановиться?...

МИЛИЦИОНЕР
Значит, ты в раздумьях?

МЕДСЕСТРА
Я всегда в них…

МИЛИЦИОНЕР
А пятая бригада, зачем к тебе частенько подъезжает?...
И вьётся тип молодой… Кто это?...

МЕДСЕСТРА
Ревнуешь?...   

МИЛИЦИОНЕР
Да. Ночные дежурства у нас часто совпадают.
Можно время не терять…

МЕДСЕСТРА
А пациенты?...

МИЛИЦИОНЕР
А технический перерыв?...

Входит Кава, и застаёт их за разговором.

КАВА
Что – технический перерыв?...

МЕДСЕСТРА
У медицины нет перерывов, проходите, пациент.

МИЛИЦИОНЕР
Технический – это дело техники…

Милиционер выходит.

КАВА
Как он смотрит на тебя!... Ладно, вот доля твоя.
Дурка отработала. Клиенты не слабые оказались.

МЕДСЕСТРА
Спасибо. Кавочка, а когда же я свою долю одиночества
утолю. Я очень скучаю… что-то ты забываешь меня…

КАВА
Скука и дела – несовместимы. Дай, на ушко что-то
скажу…

Кава склоняется и целует её в шею.

КАВА
Давай мне народ в дурку загоняй, давай…

МЕДСЕСТРА
Я всё сделаю, Кавочка… не терзай меня.
Кстати, мент что-то подозревает…

КАВА
Что?!...

МЕДСЕСТРА
Да, расспрашивает, и знаки внимания уделяет…

КАВА
Уделяет?!... Пока они не пронюхали надо торопиться!
И на клюшку всё, и забыть, как страшный сон! Дураки
нужны,! Бригада простаивает! Ладно, у меня сегодня два
билета в один конец… подфортило… пока…

МЕДСЕСТРА
Увидимся завтра?! Когда?...

Кава кивает и  выходит из медпункта.



ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ ВОКЗАЛ. ВЕЧЕР.

Толпа встречающих и отъезжающих. Алексей бродит в толпе по вокзалу не находя себе места и растирает ладонью грудь в области сердца. Выходит на крыльцо к городской площади, закуривает. Жадно хватает табачный дым, осматривается, обнаруживает проступившие в ночном небе звёзды… К Алексею, из вокзальной толпы пробирается девушка.
 
ОЛЬГА
Что с тобой, дядя?

АЛЕКСЕЙ
Ничего, девочка.

ОЛЬГА
Может, помощь нужна...  скорая...  с заботой... 
с лаской...

Её язык медленно окрашивает губы собственной влагой.

АЛЕКСЕЙ

Нет, такой не надо.

Девушка улыбается.

ОЛЬГА
А какая нужна?

Алексей осматривается, бросает взгляд на привокзальные часы, примеряет московское время с местным – на руках.

АЛЕКСЕЙ

Водки бы сейчас, с кил-лограм-мчик! Где тут
кафе? Пойдём, посидишь за компанию...

ОЛЬГА
А вон – светится.



ПРИВОКЗАЛЬНОЕ КАФЕ. ВЕЧЕР.

Алексей и Ольга за столиком, который не накрыт, а набросан спехом бытия дорожно-железного. Он разливает водку в стаканчики, балансируя между краями тары малой, она на мгновение окунается в зеркальце. На не большой сцене полураздетые девчонки пытаются уметь танцевать.

ОЛЬГА
Ты что вчера, перебрал? За сердце
хватаешься.

АЛЕКСЕЙ
Нет.

ОЛЬГА
Я в душу не полезу: не бойся. Ну,
за знакомство!

Водочная тара приподнялась над сердцами.

АЛЕКСЕЙ
А как зовут тебя?

ОЛЬГА
Оля.

Алексей вонзается взглядом в незнакомку...

ОЛЬГА
Что с тобой, дядя?

Алексей улыбается.

АЛЕКСЕЙ
Ничего…  Меня Алексеем зовут.

Водка падает, вся разом: в несколько глотков – и они дышат активно – и носом, и ртом:  от вдоха – к выдоху, – от атмосферы – к желудку, – и затем припадают к закуске, к закуске, к закуске...

ОЛЬГА
Ты уезжаешь или приезжаешь?

АЛЕКСЕЙ
Уезжаю.

ОЛЬГА
Куда?

АЛЕКСЕЙ
Домой.

ОЛЬГА
  Не опоздаешь?

Ольга стягивает тихонько с ноги под столом свой сапог.

АЛЕКСЕЙ
Нет.

ОЛЬГА
А здоровья хватит?

Голая ловкая ступня Ольги прячется в мотне Алексея: стол-блюдо едва устоял! Алексей стыдливо осматривает зал.

АЛЕКСЕЙ
Хватит, надеюсь, и здоровья…

Возбуждёнными сухожилиями он сдавливает в коленях ступню незнакомки, и будто в кулак сжимаются пальцы её ступни!

АЛЕКСЕЙ
Я обязан выдержать!...

Резкий вдох помогает хулиганке стерпеть боль – и нога, наконец, падает на шкуру родного сапога… Салат тщательно хрустит на зубах Алексея.

ОЛЬГА
Ой, ой…  И что же сделать тебе?... А?! О, сапёрское
– мин-н-н-нет! Чтоб не рванул! А?! Мальчик…

Алексей давится салатом! Водка, наконец, обжигает! Ольга обувается. И опять он впивается взглядом в собеседницу.

АЛЕКСЕЙ
Ты что, привокзальная?... меню для тебю…  дура!...

ОЛЬГА
Ну, опусти меня, опусти!... зачем за стол
потащил?...  Просто так, что ли?...

АЛЕКСЕЙ
За компанию. Я же говорил… Не могу один…

Ольга окунается взглядом в его глаза

ОЛЬГА
О! Не один, но всё сам! Это уже?... а?!

Алексей обрывает её, а его взгляд устремляется мимо Ольги-незнакомки, –  в даль за окно, – в суету огней города... Но через мгновение всю даль в обзоре забирает копающийся в помойном баке бомж, рядом с кафе, под фонарём. Алексей морщится и возвращается к глазам Ольги.

АЛЕКСЕЙ
Давай, забудем этот разговор.

Водка подарила испарину и облегчение, – ослабли нервы, ушло напряжение: горькая печаль и пустота, и безысходность… Чей-то крик истребил всё, что дала русская горькая: отмежевал от дум, и в уши вновь ворвался ровный мягкий базар-вокзал, в котором и вздрогнул Алексей!!!

КАВА
Ольга!
 
Пустой стул у их столика сдвигается, скрипит. Молодой мужчина комфортно усаживается на стуле, и бросает приветливо Ольге.

КАВА
Ты как здесь? Пьёте…

Алексей облегчённо выдохнул.

КАВА
Что так перенапрягся?! Я не муж… пейте,
отдыхайте, но здесь палёнка может быть.

Ольга улыбается.

ОЛЬГА
Привет, Кава! Как дела?

КАВА
Да как?! Живём рядом и не видимся: значит, их по горло.

ОЛЬГА
Хорошо когда работы много.
 
АЛЕКСЕЙ
Хорошо, но не всякой. Лихо ты проводил
калеку, как в последний путь… и пса…

КАВА
Бродячий он. Хорошо, когда есть проводы, когда обряды
есть: встреча, посошок, стременная и!... так далее…

ОЛЬГА
Да нет, мы просто - сидим на дорожку.

КАВА
Провожаетесь… ну, мне тоже нужно идти провожать… 
опять… вот взял им для разговора в вагоне… палёнки…

ОЛЬГА
Пока.



ПРИВОКЗАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ. ПЛОТНЫЕ СУМЕРКИ.

В ВМW сидят Кава и гражданский тип.

КАВА
Наш пассажир на такси подгребёт…

ГРАЖДАНСКИЙ ТИП
Да…  оба билета у меня…

КАВА
Вот пакет. Тут всё вместе с закуской. Говори, что там
хорошие заработки, вахтовый метод…

ГРАЖДАНСКИЙ ТИП
Я говорил уже…

КАВА
Ну, да… в обратную сторону билеты выдадут там…

ГРАЖДАНСКИЙ ТИП
Где сойти?... Где-нибудь… в Тюмени?

КАВА
Да, где-нибудь там, а он пусть спит ещё пару-тройку
суток. Ну, где же он?

ГРАЖДАНСКИЙ ТИП
Да, пора уж…



ПРИВОКЗАЛЬНОЕ КАФЕ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

Стуком локомотивных колёс взлетает музыка в атмосфере кафе, и бар-стойка продолжает в этом ритме разливать воду с пивом, а пиво с водкой… с полуобнажёнными девчонками на маленькой сцене, пытающихся уметь танцевать.

ОЛЬГА
Ты подумал, что я проститутка?!

АЛЕКСЕЙ
Оля, я же просил забыть этот разговор. Давай забудем… 

Алексей смотрит на танцовщиц, подмигивает Ольге и вновь наливает.

АЛЕКСЕЙ
А Кава чем занимается? Проводника так зовут?!

Ольга мотает головой.

ОЛЬГА
Кава… это «Ка Вэ»: он квартирный вопрос одиночек
решает. Кто позабыт-позаброшен и живёт один-одинёшек.

АЛЕКСЕЙ
Как?

ОЛЬГА
Отправляют.

АЛЕКСЕЙ
Куда?

ОЛЬГА
В свет, а может и на тот свет.

АЛЕКСЕЙ
Суки! Бомжей…  рожают…

Алексей вновь смотрит за окно: у помойного бака уже три бомжа, двое из них делят сферу влияния – дерутся по-детски.

ОЛЬГА
Ну, а что сукам ещё делать, как ни рожать!

АЛЕКСЕЙ
Смотреть на них… противно! И жалко… 
землячки ведь…

ОЛЬГА
Эти?! нет, эти из Москвы или откуда-то
оттуда, а вот московские, те – наши…   
и сейчас отправляет кого-то с билетом
в один конец… кто-то рядом с бомжем
поедет…  Фу!

АЛЕКСЕЙ
Миграция – эти туда, те – оттуда…
культурный обмен… Как просто!...
А я полагал, что москвичом стать
почти не реально! Столько денег нужно!...

ОЛЬГА
Всё проще: повонял суток трое в вагоне
и!...  сбылась мечта…

АЛЕКСЕЙ
Нет, пока он в дороге, он не воняет, он же…
ещё не москвич.

ОЛЬГА
Точно: и в прямом и переносном – покатится,
покатился, покатился…   

Ольга улыбается – Алексей не поддерживает – выпивает.

ОЛЬГА
А почему ты вздрогнул, когда Кава
меня окликнул? У тебя что-то случилось?

АЛЕКСЕЙ
Рак крови у жены моей обнаружили... 
Её тоже Оля зовут...

Непослушная капля, изношенная последним временем, поползла, обжигая щёку ему.

ОЛЬГА
Прости, Лёша...

Алексей достаёт сигареты – они закуривают: слеза иссыхает.

АЛЕКСЕЙ
Детей надо привезти. Бедные мои девки... 
они ничего не знают пока... И сколько ей
богом отмерено?!... Ну, судьба… Трудно
смириться: в полном рассвете сил!... время
жить для себя… Дети уже сами себе няньки…

ОЛЬГА
А где она сейчас?

АЛЕКСЕЙ
В краевой.

Дым туманит застолье, окутывает…

АЛЕКСЕЙ
Ты знаешь, Оля...  привычно называть
твоё имя...  Ты знаешь, когда привёз её
в районную, и вошёл в длинный коридор,
дневной свет прожёг меня жилистыми
лампами! Не коридор, а туннель! И змеи
белые во всю длину от этих белых ламп!
Аж, жутко стало! и тревожно... И до чего
остра интуиция!... Так и оказалось: узнал
на следующий день – трагедия! Как вены
с молоком, эти лампы. И снятся теперь –
мучают суки...

Алексей вновь сжимает руками грудную клетку.

ОЛЬГА
А и правда, похоже... никогда бы не подумала...



ДЛИННЫЙ КОРИДОР БОЛЬНИЦЫ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

Свет длинных линий неоновых ламп разбегается по всей длине коридора и неожиданно освещает в дальнем тёмном тупике – гроб, тянущегося с пола на подоконник – в тёмное окно, которое заглядывает в дом Алексея и Ольги, где в тёплом свете лампочки балуются в ночных рубашках их дочки.



БОЛЬНИЧНАЯ ПАЛАТА. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

На кровати Ольга, она резко открывает глаза.



СВЕТЯЩЕЕСЯ ОКНО В ТУПИКЕ КОРИДОРА. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

В окне видны девочки, которые шалят. От окна, от угла дома отходит старик, идёт по двору к входной двери, останавливается, смотрит на Луну.

СТАРИК
Ох, внученьки мои… тяжёлое горе для детства…

Вдруг, коротко взвывает пёс.

СТАРИК
Цыть, холера тя… накликаешь! Ну-ка, иди со двора
от греха подальше… Побегай, пометь… посучись…

Отвязывает пса и направляется к двери в дом.



ПРИВОКЗАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

В ВМW сидят Кава и гражданский тип.

ГРАЖДАНСКИЙ ТИП
Слушай, Кава, я прослышал по своим каналам, что наш
«медпункт» наркоту начал сбывать… ты, когда её видел?

КАВА
Да?... Я сегодня, но тебе, оперу, видней… надо завязывать…

ГРАЖДАНСКИЙ ТИП
Давно пора! Так, подъехал пассажир, я пошёл.

КАВА
Не забудь документы забрать у него … Я за тобой, в сторонке…



ПРИВОКЗАЛЬНОЕ КАФЕ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

Алексей и Ольга за столом.

АЛЕКСЕЙ
Ты когда-нибудь теряла кого-то?

ОЛЬГА
Я не хочу об этом...  сейчас твоё горе ближе...

АЛЕКСЕЙ
Спасибо. У меня это впервые, чтобы вот так!...

ОЛЬГА
Лёша, может, кровь нужна?! Я сдавала...

Алексей качает отрицательно головой. Слеза вновь разбегается и прыгает со щеки – шипит сигарета.

АЛЕКСЕЙ
Оля, мне плохо...   Сдавило всё, Оля... 
воздуха мало...  ты...  не торопишься... 

ОЛЬГА
Провожу, конечно... точно водка палёная…
хоть сигарету брось...  господи...  пошли
на воздух...



ПРИВОКЗАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

С помощью Ольги кафе и сигарета отшвыриваются, и он вновь жадно вцепляется глубокими вдохами за прохладный широкий воздух. Пространство привокзальной площади медленно сдвигается, и к их ногам, наконец, от равнодушных дверей вокзала, сползают ступени: восхождение на них каждым шагом вонзается болью в сердце.

КАВА
О, и вы двинулись, наритуалились! Мой
пассажир  шустрее был, хоть и в годах.

Алексей покоряет ступени и улыбается.

АЛЕКСЕЙ
Он в детство впал оттого и шустрый, видел я уже
одного шустрого… бомжарики, что же вы жуёте на
завтраки…
КАВА
Ты зачем так накачала?...  Во, дают! Хороший знакомый?

ОЛЬГА
Кава, у него сердце что-то, помоги…. Ой!

АЛЕКСЕЙ
Хороший знакомый… причём, уже очень хороший.

Кава смеётся, и встаёт третьим в композиции.  Вокзальная дверь выворачивается от рук спасителей, и они входят в транзитную толпу пассажирской России: в ожидания и неизвестность...



ЗАЛ ВОКЗАЛА.. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

Ольга и Кава проталкивают Алексея сквозь толпу.
 
АЛЕКСЕЙ
Не до смеха хреново… нитроглицерин в киоске… может

КАВА
Может поможет, может…Сейчас! стой! Я найду.

Новый знакомый прислоняет его к колонне.

АЛЕКСЕЙ
Только палёный не бери!

КАВА
В медпункте подберут, специалисты что нужно …

Взгляд Алексея с ироническим оскалом блестит и потухает.

ОЛЬГА
Кава, его самого в медпункт надо!

КАВА
Самого?... Да, там лучше помогут…

Ольга и Кава подставляют свои плечи.

ОЛЬГА
Быстрей! Давай, давай, двигай ногами!
У тебя губы бледные...  Лёша, держись!... 
Пропустите! Помогите чуть-чуть...  к
медпункту его! Хорошо, хорошо, спасибо... 
спасибо...

Теснота люда находит в себе путь: расступается люд усталый.



ПРИВОКЗАЛЬНЫЙ МЕДПУНКТ.. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

Пропадает гул толпы, становится тихо. Алексей сползает по стене на кушетку.
 
КАВА
Девушка, вы помогите человеку… может скорую вызвать
Ну, ладно, сами тут разруливайте… счастливо.

Кава выходит их медпункта.

МЕДСЕСТРА
Что с вами?

Дежурная строго осматривает вокзальный дуэт.

МЕДСЕСТРА
Не рассчитали?!

ОЛЬГА
Сердце.

Женщина в белом прислушивается рукой к его пульсу.

МЕДСЕСТРА
Сердце?! Вы жена?

ОЛЬГА
Нет, я...  только...

Гиппократовский взгляд измеряет добродетель в короткой юбке.

МЕДСЕСТРА
Сердце, значит...  покиньте, девушка
стерильную зону...

Ольга пропускает слова мимо ушей.

ОЛЬГА
Держись, и не опоздай...  извините, доктор, что
болят сердца... Лёша, может Каву задержать?...

Она выходит. Дежурная медпункта нервничает и ехидничает.

МЕДСЕСТРА
Блят сердца, блят,  страна праздная!... 
Блят сердца!...  Чего им не блеть?... 
Для любви сердца… Как ночь, так блят!
Из сердца аж перегар прёт! И спит…
В травматологию не попал, нет…
Хоть в гололёд, думала, отдохну!
Уже весна скоро кончится. А они и в
гололёд не туда, а ко мне… Потому что
в травматологии не поспишь: там боль
и ломота… Проснись!... Фу, как водкой
поганит стерильную зону.

Она отщипывает кусок ваты, и опрокидывает на него флакон с жидкостью, поворачивается к жертве.

МЕДСЕСТРА
Что расслабился? Ждёшь – верну проститутку…
Блят сердца! Ждите в травматологии, там и
лежать можно …  с грузом… с грузой за оплату!

Врач подносит к носу Алексея тампон, он ошалело и глубоко вздыхает!

АЛЕКСЕЙ
Ух, ты! Ах! Ранила в самое сердце, милосердная!
Что – нашатырь?!

МЕДСЕСТРА
Попала? Приляг тихонько.

АЛЕКСЕЙ
В самое сердце! Вернее в дыню…
в самую маковку…

МЕДСЕСТРА
Расстегни рубаху на груди, и рукав заверни!
Ну, что? болит?

АЛЕКСЕЙ
Угу.

МЕДСЕСТРА
Ну, подожди, дня через три заболит
ещё и то, куда она тебя отранивала.

АЛЕКСЕЙ
Не понял?

Женщина через очки измеряет наивность.

МЕДСЕСТРА
Не понял?!. Чем пахнет нашатырь?

АЛЕКСЕЙ
Вроде как… мочой.

МЕДСЕСТРА
Во-от! Как пойдёшь нужду справлять,
и полезут глаза, как от её нашатыря.

АЛЕКСЕЙ
Вы что, доктор, Оля помогала,  она знакомая
случайная … Вы правы…

МЕДСЕСТРА
Но случайные на вокзале не бывают случайно.
Ладно, сейчас лекарство приготовлю и,
готовься, поставлю укольчик…  лежи спокойно… 
Оля – ха, такая доля… Ну, Кава гад!

АЛЕКСЕЙ
Точно – доля, точно…  Оля, умирает она…

МЕДСЕСТРА
Что-то не похоже…

АЛЕКСЕЙ
Похоже-непохоже: но две доли – Оли...

МЕДСЕСТРА
А, мир двоится?!

АЛЕКСЕЙ
Нет…  так смешалось: чужая –
близкая... а близкая – далёкая...

МЕДСЕСТРА
Уехала что ли?

АЛЕКСЕЙ
Нет… 

МЕДСЕСТРА
Бред несёшь?!...

АЛЕКСЕЙ
И бред, и истина...  родной частички можно
сказать уже – нет, а другой...   и не было... но
родное что-то…

МЕДСЕСТРА
На голову не падал!

АЛЕКСЕЙ
Не знаю, милосердная…

Больной приподнимает руку к лампочке нависшей над кушеткой.

АЛЕКСЕЙ
О, лампочка!

МЕДСЕСТРА
Да-да-да, лампочка...  висит груша, – нельзя
скушать...

Губами улыбается медицинская стерильность зубов. Алексей закрывает глаза… он плачет…

АЛЕКСЕЙ
Да, не скушать уже… уют... свет домашний…

МЕДСЕСТРА
Успокойтесь...   подождите... секундочку…

Алексей кивает, не открывая глаз.



ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ ПЕРРОН. ЯСНЫЙ ТЁПЛЫЙ СВЕТЛЫЙ ДЕНЬ.

В лёгком белом платье Ольга, Алексей в светлом костюме, он помогает ей подняться в вагон. Поезд трогается, он целует её, смотрят в окно. Он замечает мчащегося пса. Вагон начинает сильно раскачиваться, они проходят из тамбура в вагон: в первом купе сидят калека, гражданский тип и рядом с ним мужчина в годах, а дальше во всех купе люди в траурной одежде. Ольга бросается из вагона, открывает двери другого и убегает в страхе. Алексей не может догнать и срывает стоп-кран: всё сталкивается с белым и коридорно-больничным светом ламп – испуг! открывает глаза…



ПРИВОКЗАЛЬНЫЙ МЕДПУНКТ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

Перед ним медсестра. Укол-прикол выпускает из себя, – из шприца, – тонкую струйку сквозь иглу:  изгоняя воздух из лекарственной жидкости, – истребляя весёлые пузырьки!

МЕДСЕСТРА
Руку давайте...  так, не двигайся...  и потерпите...  хорошо...
ещё чуть-чуть...  вот и всё! Сейчас пройдёт вся боль.
Посиди немного.

АЛЕКСЕЙ
Спасибо. Буду проездом, отблагодарю!... Пора мне:
боюсь, поезд объявят.

Алексей подтягивает слабые ноги под стул – стул протяжно скрипит:  руки упираются в сиденье, – тело желает встать!...  но рукава белого халата настойчиво удерживают его.

МЕДСЕСТРА
Вам опасно пока двигаться, мужчина...Успеете, успеете,
успеете...  Сейчас носильщики придут, и унесут, и помогут.
Сейчас-сейчас, чуточку нужно посидеть…  успеем… 
Подмораживает к тому же поздним часом – гололедица –
травмы… А у вас сердце! Сломаете чего-нибудь – из
главных органов! Они же, как часы, должны пульсировать!
Когда из нейлона-то сделают?! Фик его знает.
Пусть родное лучше и дольше стоит, как часовой на посту…
и стучит, и гоняет кровь… собака…

Алексей отбивает её руки и отталкивает.

АЛЕКСЕЙ
Ты что несёшь!... Трясёшь тут титьками, перед глазами,
как маятниками! Оборву!... Я же опоздаю!

МЕДСЕСТРА
Не оборвёшь: они знают, для кого быть маятниками.

Алексей встаёт.

АЛЕКСЕЙ
Потихоньку дойду.

МЕДСЕСТРА
Нет.

Она бросается к нему в объятия и виснет на нём.

АЛЕКСЕЙ
Да ты что, помощь скорая!...

МЕДСЕСТРА
У меня лучшая подруга на травмах работает. Но это
же несравнимые вещи: вся анатомия в наших руках!
А какие нагрузки?! А нервы… это не сердце… их не
восстановишь… а у неё только помидорчики, гриборчики…

Двери вновь осмеливаются и впускают Ольгу. Медсестра усаживает Алексея  на кушетку.

МЕДСЕСТРА
А вот и носильщик… ца-ца…  Оля, Оленька!
А вам чего?!... носильщица… переносчица…

ОЛЬГА
Там поезд объявили.

МЕДСЕСТРА
А вот что в носильщице?! – вскрытие покажет…
Работаешь, здесь… но смотри, здесь и я работаю…

ОЛЬГА
Я ни перед кем отчитываться не собираюсь!

МЕДСЕСТРА
Я ни такая: я жду трамвая!... С какой целью
напоила, истаскала… и до инфаркта довела?

ОЛЬГА
Да! Купили бы нитроглицерин, в купе уже были бы!

МЕДСЕСТРА
У меня всё по методике!

ОЛЬГА
Ладно, там поезд уйдёт.

МЕДСЕСТРА
А куда его сейчас такого! Ему хуже стало. Кава
тебе кто?...

Ольга трогает ладонью лоб Алексея.

ОЛЬГА
О, господи! Он здесь причём? Никто.

МЕДСЕСТРА
Я уже скорую вызвала.

Алексей поворачивает голову к своей новой знакомой, улыбается…

ОЛЬГА
Сейчас, Алёша, потерпи. Не успеет жене,
всё – поезд – ту-ту…  Дети у него там…

МЕДСЕСТРА
Где?

ОЛЬГА
Дома.

МЕДСЕСТРА
А жена здесь?

ОЛЬГА
В краевой.

И Лампочка вновь ныряет в глаза Алексея, и Ольга подносит к ней ладонь…

МЕДСЕСТРА
Ах, дети-детишки…  Я же знаю одиночество
всю жизнь одна… кукую…

Оля подносит ладонь к его губам.

МЕДСЕСТРА
Иди, иди, Оленька, а то и мне и ему хуже будет.

ОЛЬГА
Успею…

МЕДСЕСТРА
Да уже подъехали! Это ж не Москва… Прощайтесь…

ОЛЬГА
Пока, Лёша.
 
В ответ его губы изображают её имя… Она открывает спиной двери и…  пропадает… Алексей тянется за ней взглядом, но кабинет куда-то мчится в глазах, и сталкивается с группой санитаров. В его глазах рождается отрешённость…

АЛЕКСЕЙ
Милосердная…

Медпункт в его зрачках останавливается!... Лампочка маленькой звёздочкой качается в широких туманных зрачках пациента... в белках проявляются напряжённые красные нити…

МЕДСЕСТРА
На сердце жаловался, потом понёс какой-то бред…

САНИТАР
Ясно, так и запишем. В машину несите.
Да, наш клиент – и, кстати, водкой воняет!

Тело выволакивается. Старший санитарный притягивает к себе медсестру.

СТАРШИЙ САНИТАР
Буянил что ли?

МЕДСЕСТРА
Нет. Дима, отстань, а!...

Входит милиционер.

СТАРШИЙ САНИТАР
Возбуждённый был?

МЕДСЕСТРА
Да…

СТАРШИЙ САНИТАР
Странный...   такой…

МЕДСЕСТРА
Вы знаете, с ним девица была и…  может
быть клофелин?...

МИЛИЦИОНЕР
Клофелин?

СТАРШИЙ САНИТАР
Клофелин?! Нет, доктор ошибается… диагноз уже показал,
что наш клиент.

МЕДСЕСТРА
Ну, конечно,  квалифицированная помощь нужна…

СТАРШИЙ САНИТАР
Ясно. Спасибо, что позвонили.

МЕДСЕСТРА
Это мой долг!

СТАРШИЙ САНИТАР
Будьте бдительны.



ПРИВОКЗАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ. ПОЛНОЧЬ.

На высоком крыльце входа в вокзал люди, среди которых Ольга и Кава. Ольга и Кава наблюдают, как старший санитарный садится в карету скорой помощи, и, через мгновение, багаж-тело уже мчится на носилках, крестоносно, с гудком! через весь город, – к непобедимым и убеждённым, – в мир их собственный...   в мир их замкнутый...   в палаты...

КАВА
Хорошо едут, а если нам за мигалкой пристроиться?!
То и мы хорошо поедем. Пошли.

Идут к автомобилю, садятся, трогаются и едут следом.

ОЛЬГА
Вот сволочь, упекла человека. Кава, а ведь она одинокая.
Уделил бы внимание.

КАВА
Хорошо!

Раздаётся звонок мобильного телефона. Кава отвечает. Звонит старший санитарный –Дима.

ДИМА
Кава, туда ввалился мент и она давай тупить…
О девице нести блевотину с версиями о клофелине.
Прикинь. Я отмазался, но она загрубила… Мы, что
платим мало?! Причины не пойму…

КАВА
Мне, кажется, понятно… всё потом… пока…
 


ПАЛАТА В ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЕ. УТРО.

Спящий на кровати Алексей. На лице пробуждение – внешние касания комнаты: экзальтированным оперным радио-действом, голосами, шагами, бытовой вознёй и жилой тишиной…



КОМНАТЫ ДОМА АЛЕКСЕЯ. ВОСКРЕСНОЕ УТРО.

Алексей просыпается. В дальних комнатах жена и дочки. Алексей улыбается, наблюдая за дочками, сквозь приоткрытую дверь:  лучший отдых утренний...   никуда не зовущий день...   блаженство! Ольга...   девчонки...   блины...   и смех-шалость...  смех-игра... Алексей улыбается в полусне: с ним рядом, – в нём самом, – наступает воскресный день! Шум дома активно оживает где-то в далёкой комнате: чтобы не мешать отдыху, – и извлекается, и зажигается младенческая радость на искреннем его лице – и он начинает пробуждаться!...  И дом воскресной суматохой наполняет все комнаты: в нём живут: шаги, смех, крики и – плач!...



ПАЛАТА В ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЕ. УТРО.

И вдруг, в это пространство врывается тонкое рычание острой иглы комара рассекающей воздух.



ДЛИННЫЙ КОРИДОР БОЛЬНИЦЫ. НОЧЬ.

Свет неоновых ламп мчится во всю длину коридора к тёмному окну в конце, и вонзается в него, как в тупик: сквозь мутные стёкла пробивается свет, его зажигает в дальней комнате старик, вдруг, неожиданно проснувшись…



БОЛЬНИЧНАЯ ПАЛАТА. НОЧЬ.

В палате горит свет. У кровати Ольги медсестра. Глаза Ольгины открыты. Медсестра медленно закрывает их ладонью.



КОМНАТЫ ДОМА АЛЕКСЕЯ И ОЛЬГИ. НОЧЬ.

Дети сладко спят на кроватках. Старик в дальней комнате тихо воет.



ПАЛАТА В ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЕ. ОКОЛО ПОЛУДНЯ.

И вдруг, в пространство врывается тонкое рычание острой иглы комара рассекающей воздух.
Фонарик-комарик освещает, и обжигает его сердце: глаза Алексея распахиваются и тут же обжигаются: яркий свет из окна – на белой подушке, на лице, на плечах! Жар сознания и солнца расплавляют сон – он мгновенно садится!... Перед ним небольшая комната и люди. Его поприветствуют с кровати напротив, пациент психиатрической больницы.

МАМОЧКА
Здравствуйте по всем сторонам.
 
Вой оперы из динамика в ушах остаётся… Комната реагирует моментально: тряпьё сваливается с его ног к человеку, сидящему на коленях перед ним на полу; острые взгляды застывают на нём из разных точек пространства палаты; пружины кровати брызжут полифонией под его задницей, и сливаются с высокими голосами торжественно-протяжного финала радио-арии…
Классическая музыка стихает без аплодисментов, и лишь фонарик-комарик остаётся висеть в ушах – иглой-тишиной…
Сосед опять обращает на себя внимание.

МАМОЧКА
Вы маму мою не видали?!... Здравствуйте по всем сторонам!
И ставни закрыты на все…

Перебивая Мамочку, молвит, сидящий на полу у кучки павшего халата, тип.

КЛАССИК
Живой…, слава богу… радость-то… 

Этот странный тип ползёт в угол комнаты к кровати, роняя пережёванный смех со слюнями и слёзы.

КЛАССИК
Ка-ка-ка, живой… другие бух, бух в ямку, а он живой…
без тапочек, слава богу… а эти, музыкой просветлённые,
заведут классику  и бух… помытые… ха-ха-ха, ка-ка-ка,
ха-ха-ха… в лебединое озёрце… и всё по классике…
живыми их ещё не видали, а он – живой: видали… Ха-ха!...

Сосед Алексея вновь продолжает поиск мамы с кровати, наполняя палату вопросами и милым бредом, и начинает раскачиваться. За раскачивающимся, на кровати из бугра одеяльного, на Алексея смотрят большие глаза. В дальнем углу лежит, отвернувшись от всего и всех, мужчина.

МАМОЧКА
А вы маму мою не видали? Окны помыты, а мамы нету,
совсем уже… и солнце не светит… вот главное, качнёшься
во кроватке и закачаешься, как у мамы… как у мамы на ручках!...
поют пружинки ласково, мягко… солнышко было у мамы…

Глаза Алексея обожгло: и ярким светом оконного проёма и жилым интерьером: повесть о маме качалась в уютном ритме, на фоне которой Классик встаёт с кровати, – хватает тапочки и заглушает повествование поэмы Мамочки.

КЛАССИК
Тапочки упадать должны к ногам… Бац, бац! 

Тапки, шваркнувшись перед ногами любителя классики, принимают от него крещение, и в них Классик перемещается мелким и мягким пружинистым шагом к Алексею.

КЛАССИК
В тепле, в сухе должны везде по жизни быть в дороге ноги!
В сухе, в тепле, в тепле, в сухе – везде надо правило слушать!
И… кушать, и кушать, и кушать!...

Тапочки встают перед Алексеем, а Классик пулей мчится в свой тёплый угол – под одеяло…

МАМОЧКА
А вы маму мою не видали?!...

АЛЕКСЕЙ
Нет. 

Алексей поднимает халат, и влезает в тапки. Под одеялом начинают чавкать: Алексеевская похмельная слюна мгновенно дотошно дёрнулась наружу, но он её волевым усилием придавил-присвоил.

АЛЕКСЕЙ
Где я…
 
Сосед, качающий маятник, продолжает монотонно петь свой добрый мотив.

МАМОЧКА
В доме нашем, в доме! Здравствуйте по всем сторонам
и на все стороны! А что же и вы без мамы… как же без…
ни солнца, ни песни… она же качала начало, качала начала…
и пела песню тихо мне…

Мамочка раскачивается мерно на кровати, полосы пижамы ребят и рядят в глазах.

АЛЕКСЕЙ
А где одежда? Кто взял?! Вы кто?

Алексей вскакивает, бросается к окну, рвёт руками решётку, бежит к двери, дёргает, стучит: всё закрыто. Мамочка сосредоточенно рассматривает свою пижаму и ощупывает полоски.
Вдруг, через весь приют к Алексею потянулись большие глаза с волосатого лица и головы.

ПРОРОК
Великого вы не знаете, всё ведь в содержании, а не в форме:
внешнее исходит из внутреннего. А что совершенно?!... И идти
надо по этому пути! Бежать от всего этого… Всем вместе!

Мамочкин маятник замирает.

АЛЕКСЕЙ
Давайте вместе! Навалимся на решётку: здесь второй этаж!

Он тащит Пророка к окну, тот сопротивляется.

ПРОРОК
А я и ушёл уже, иди же за мной! Ворвёмся в мир свободы!...

АЛЕКСЕЙ
Ты дурак! Мне сбежать надо! Белокровие у жены!

Алексей наотмашь бьёт Пророка по лицу, он летит через кровать Мамочки к своей кровати, из кармана пижамы вываливаются ключи, он встаёт, из носа показывается капля крови.

ПРОРОК
А у меня красная!...

Пророк вытирает лицо рукой и идёт на Алексея. Между ними препятствие – кровать Мамочки. Мамочка сжимается в испуге, прикрывшись подушкой. Мужчина в углу у стены поворачивается, выматерившись, и садится на кровати. 


МУЖЧИНА
Ну, хватит! Ты же видишь: дурдом здесь!

Алексей разбивает кулаком через решётку стекло в окне, появляется кровь на костяшках.

АЛЕКСЕЙ
У меня тоже.

Он пьёт её ртом, и обессилено садится на кровать.

МАМОЧКА
А маму вы мою не видали?...

ПРОРОК
Какую!

МАМОЧКА
Мою…

ПРОРОК
Ракурсировать тут можно в разных степенях…

Значительно продолжает пришелец из дальнего угла.

АЛЕКСЕЙ
Мама… она качала и пела…

Алексей видит на полу у ног Пророка связку выпавших ключей, встаёт и натягивает на себя очень малой для него халат.

ПРОРОК
В каком алгоритме мы будем раскачивать
маятник нашей философии?!

Мамочка вновь оживляет пружины панциря кровати, Алексей тихо и спокойно обходит кровать Мамочки.

МАМОЧКА
Песни нету без мамы…

Философ хлопает по спине оппонента, Алексей незаметно поднимает ключи, и прячет в кулаке под мышкой.

ПРОРОК
Значит, в субъективном и пошлом, определённого
эго, не раскрыта душа, у которой есть мотив,
но нет настроя! Но сущность внутренняя есть!...

МАМОЧКА
Есть мама?!
 
Пружины кровати опять натягиваются под его весом – замирают.

ПРОРОК
Какая?
 
Не спрашивает, а интригует пучеглазый.

ПРОРОК
Вопрос!

МАМОЧКА
Моя!

ПРОРОК
Мать твою увидим в тебе же самом находящуюся,
или мать твою вне тебя самого?...

Алексей чуть вскипает.

АЛЕКСЕЙ
Мать вашу… а одежда где!
 
Мыслитель тут же поворачивается к нему и вываливает свои белки до истины мольбертов.

ПРОРОК
А-а, вашу!... Вот здесь мы, наконец, вообще к самой
вершине данной песни поднимаемся! То есть вашей,
моей, общей! А за этим стоит уже Матерь Жизни всей!
И здесь метафизика наполняет нас такой песней и
музыкой… глубина которой, слышна на любой глубине…
додекаэдра макрокосма…

Из-под одеяла на пол сползают ноги, и Классик вскакивает с одеялом на голове.

КЛАССИК
Не надо ронять на такие глубины, не слышно на той глубине
слабых скрипок!

Классик отбрасывает одеяло, и садится на кровать. Алексей, как бы слушая разговор, идёт к двери.

КЛАССИК
Лишь один барабан – бум! бум! бум!... Тиха!...
Тихо-тихо будет на этой глубине и не будет видно
звёзд! Лишь ноги, ноги, ноги, венки ноги, ноги…
носками вверх фабрики «Скороход». Ведь жизнь
скороходна… надо же чтобы они были в сухе и
тепле, и кушать, кушать от мамок, а мамки-то мрут,
но в целом их много мамок… тогда и рождается
посыл образный – твоя мать – Родина…

Философ смачно вкушает рассуждения и разгорается вопросом!

ПРОРОК
Та-ак! А Родину иметь, как мать твою
внутреннюю, или внешнюю?...

Мамочка чуть не срывает накал дискуссии сентиментальностью.

МАМОЧКА
Я боюсь, мать-родину, она маму мою украла…

Мамочка нервно раскачивается, обняв подушку! Глаза с волосатого лица Пророка тянутся в окно, и эта бесконечность сохраняется во взгляде, когда зрачки катятся по стенам вместе с его рассудительными шагами. Алексей спиной пятится к двери, искоса рассматривая скважину, чтобы быстро выбрать нужный ключ.

ПРОРОК
Родине и философскому парению, совершенно пополам,
какая у тебя мама! Тебе твою мать самому надо сохранять!
Как пророк и как святитель мощей Сергия Радонежского
наказываю речение чудозвонное: надо к совершенству
Родины и философского парения подниматься!
К совершенству мира своего! К велико…

Удар в железную дверь тушит глаза Пророка, и они тут же пропадают под кроватью тёмных далей его макрокосма… Классик крестится! Затихает и садится, обняв колени.

КЛАССИК
Это Родина!… здравствуй, мама моя…



КОРИДОР ПСИХБОЛЬНИЦЫ. ДЕНЬ.

Санитар смотрит в глазок, потрясывая дубинкой, затем идёт дальше по коридору, заглядывая в каждую палату через смотровое отверстие. Тихо открывается дверь из палаты, где находится Алексей, появляется его голова, смотрит вслед санитару, оценивает, что тот в конце коридора, и тут же скрывается. Санитар поворачивает по коридору за угол, шаги стихают, где-то лязгает дверь. Дверь вновь открывается, из неё выскальзывает Алексей, он тут же пытается закрыть её, но оттуда пробивается мужчина с дальней кровати. За ним Алексей быстро закрывает двери на ключ. Быстро осматриваются, видят пожарную лестницу к люку на чердак. Бросаются к ней, Алексей взбирается, дёргает – закрыто! Спрыгивает.

МУЖЧИНА
Тише!... Давай туда, тут второй лаз на крышу есть.

Они тихо, быстро идут за другой поворот, где-то вдали разносятся по гулкому коридору стоны, вопли и маты. Видят поток света, обнаруживают холл, за ним открытая дверь в ординаторскую, откуда доносятся голоса. Сзади раздаются шаги. Они прижимаются к стене, осматриваются: видят дверь с надписью «СЛУЖЕБКА», касаются двери – она открыта.



КОМНАТА ДЛЯ ТЕХНИЧКИ. ДЕНЬ.

Алексей и мужчина втискиваются в комнату со швабрами и вёдрами. Замирают. Шаги издали медленно приближаются. Из ординаторской доносятся голоса мужской голос и женский.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС
…горячка белая, горячка белая, она как тронется, то жизнь
  останется… он у нас в какой… в тринадцатой, счастливчик…

Мужчина указывает Алексею пальцем на себя.

МУЖСКОЙ ГОЛОС
Детей нет у них. Двухкомнатная в центре города.
Жену его жалко. Хорошая, посмотри… в однёрке…

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС
В одиночке? Чего уж… когда привезли?...

МУЖСКОЙ ГОЛОС
На неделе, истерику устроила с соседями из–за мужа.
Привезли, накачали, успокоили…

Мужчина не выдерживает и нервно двигает ногой, задевает пустое ведро. Шаги слышны напротив двери.

ГОЛОС ПОЖИЛОЙ ЖЕНЩИНЫ
Опять крыса в служебку залезла, и чё им там жрать!
Надо отравы насыпать, или кота завесть… Ну, что
мыть сегодня? А то я хотела что-нибудь в огороде
посадить…

МУЖСКОЙ ГОЛОС
Да, сади, тёть Нина. Чего тут грязь растирать.
Мамы не будет, она на даче… отдыхай…

ГОЛОС ПОЖИЛОЙ ЖЕНЩИНЫ
Ну, у вас я сейчас вытру…

Шаги направляются к «СЛУЖЕБКЕ».

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС
Нина Григорьевна, перестаньте. Сами вытрем.

ГОЛОС ПОЖИЛОЙ ЖЕНЩИНЫ
Ну, дежурьте… Мы, как начальство: они на дачу,
мы на огород… Я выйду посюда, чтоб не тащиться
вокруг… захлопну и вас прикрою, а то слышно
далеко… До дежурства…

ЖЕНСКИЙ И МУЖСКОЙ ГОЛОСА
До свидания…

Звук закрывающийся двери, голоса стихают. Звук нескольких шагов, лязгают тяжёлые двери, наступает тишина.

АЛЕКСЕЙ
По белой горячке сюда?...

Мужчина кивает, и тут же на его лице в диком танце играют желваки.
 
АЛЕКСЕЙ
Проблема с тормозами?

МУЖЧИНА
Свежим лучше пахнет, чем вчерашним…



КОРИДОР ПСИХБОЛЬНИЦЫ. ДЕНЬ.

Тихо открывается дверь служебки, выходят из неё Алексей и мужчина, идут назад.

МУЖЧИНА
Оттуда выйдем к другому лазу, заодно в однёрку загляну.

АЛЕКСЕЙ
Давай, только быстро и тихо…

Подходят к повороту, заглядывают за него, идут к другому, смотрят на номера. Подходят к повороту, заглядывают: за ним тупик и открытый лаз на крышу. В тупике одна палата с №1. Мимо неё путь к лазу.

МУЖЧИНА
Я мигом, взгляну только…

Мужчина подбегает к глазку и распрямляется от увиденного… Отходит за угол к Алексею.

МУЖЧИНА
Дай ключи…

АЛЕКСЕЙ
Не дам! Она не дойдёт! Её же напичкали! У меня жена…

МУЖЧИНА
У меня тоже жена… там санитар… с ней! Дай ключи!

АЛЕКСЕЙ
Не надо! Не ходи!...

Мужчина идёт к двери, Алексей бежит к лестнице. Мужчина хватает дверную ручку – дверь открывается. Алексей быстро взбирается наверх. Внизу крики, ругань и драка.



КРЫША ПСИХБОЛЬНИЦЫ. ДЕНЬ.

Алексей выскакивает на крышу, бежит к краю и видит, что везде проволока «Егоза», сетка и решётки. Он мечется и устало садится у лаза, прислушивается. Внизу тишина. Смотрит с надеждой на ключи, которые он бросил, когда оказался на крыше. Вновь сжимает их в ладони и тихо начинает спускаться. 



ГОРОД, ПРОЕЗЖАЯ ЧАСТЬ. ДЕНЬ.

Автомобиль подруливает к обочине, где стоит Ольга. Останавливается, она садится. Кава выруливает с обочины и набирает скорость.

ОЛЬГА
Мы в больницу?

КАВА
Да… в какую? Их две у меня и я обе отдам заводам и пашням,
полям и садам… На утреннике как-то учили…

ОЛЬГА
Ну, Кава!

КАВА
Что, запал?... Бывает… В краевой был, но мой знакомый
хирург на операции, а я торопился, чтоб в очереди
толкаться. Позже узнаем. Может вместе. Поедем в
психушку… на вокзал загляну на минутку…

ОЛЬГА
Да, ты же знаешь, у меня с Юлькой проблемы…

КАВА
Слыхал… я же не видел её с пацанки! Когда успела, сопля?

ОЛЬГА
Дурное дело не хитрое… а знаешь где она вчера дозу взяла?
Я сегодня выпытала…  на вокзале, у этой крали… курва…

КАВА
Кто?

ОЛЬГА
Та, что Алексея упекла…

КАВА
Разберёмся Оля… всему своё и всякое…

ОЛЬГА
Интересно, как он там?...

КАВА
Не волнуйся: бдит, как пожарник… пусть поспит…



КОРИДОР ПСИХБОЛЬНИЦЫ. ДЕНЬ.

Алексей стоит у палаты №1, смотрит в глазок: в палате видит лежащую на кровати женщину. Её ровное дыхание поднимает и опускает грудь. Алексей двигается вдоль стены, опираясь на неё, за поворотом из первой палаты под номером №3 слышен стон. Он смотрит в глазок: в одиночке распят к кровати мужчина, с которым он сбежал. Алексей открывает дверь, входит, развязывает его, но он в беспамятстве, помогает принять ему более удобную позу, выходит. Идёт по коридору и без разбору открывает палаты.

  АЛЕКСЕЙ
Больные есть? Выходи…

Из палат выходят пациенты и боязливо, и с любопытством, и энергично – по разному. Когда Алексей начал открывать пятую по счёту палату, из третьей выскочила истеричная баба, и обратилась ко всем в коридоре.

БАБА
Братья и сестры! Это ж оно! Долгожданное пришествие
наше! Целуйте освободителя, целуйте защитника!...

Несколько больных бросаются за бабой к Алексею. Начинают галдеть свои речи исторические лица разных эпох, не слушая друг друга. Другие бросаются сбежать. Алексей тоже, но в другую сторону – к своей палате и с трудом успевает скрыться за дверью от толпы.



ПАЛАТА ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЫ. ДЕНЬ.

Алексей закрывает на ключ двери. В двери стучат. Мамочка сжимается, остальные вопросительно смотрят на него.

АЛЕКСЕЙ
Сейчас они уйдут от двери, и я под шумок вас выведу…

ПРОРОК
Ключи, возданные мне как служителю, верни, и я уведу их,
и мы уйдём все… след в след…

Алексей протягивает ключи.

АЛЕКСЕЙ
Уведёшь?!... На…

ПРОРОК
Ждите…

За дверью в коридоре уже слышатся удары и стоны, крики и мольбы. Пророк открывает дверь и скрывается за ней, резко её закрывая. Алексей начинает ходить по палате и останавливаться, чтобы прислушиваться, и вновь ходить. 



ВОКЗАЛ, КАМЕРА ХРАНЕНИЯ. ДЕНЬ.

Кава в открытую ячейку кладёт небольшой свёрток, набирает код и закрывает дверцу.



ПРИВОКЗАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ. ДЕНЬ.

Кава подходит к автомобилю, набирает по сотовому телефону номер.

КАВА
Алё, милиция, на вокзале в камере хранения: секция №6,
в ячейке №17, код А859 вы найдёте для себя информацию.
Что?... Для кого как, для кого и взрывчатка… А?... Ваш
внештатный сотрудник… Удачи…

Кава кладёт телефон под переднее колесо автомобиля, садится и медленно трогается с места. Слышен хруст. Ольга вопросительно смотрит на него.

КАВА
Это не мой телефон… в смысле: он теперь немой и глухой…



ПАЛАТА ПСИХБОЛЬНИЦЫ. ДЕНЬ.

Тихий, аккуратный поворот ключа в замке, быстро входит Пророк и закрывает дверь.
ПРОРОК
Утолил все просьбы и расчистил дорогу светлую, широкую…

В дверь стучат дубинкой. Пророк бросается под одеяло на своей кровати. Мамочка перестаёт раскачиваться, втягивает голову в плечевое острое гнёздышко, и зажмуривается…

МАМОЧКА
А вы маму мою не видали?

Дверь стеклянным взглядом пронзает квадратное утешение пленных.

САНИТАР
Твою мать! Опять, Пророк чудозвонный, на букву – му!
Щас из тебя внутреннее выйдет! Философ! И совершенно
точно ты узнаешь, что в тебе несовершенно! И возле тебя
совершенно невозможно будет дышать!

МАМОЧКА
А вы маму мою не видали?…

Глазок, вцепившись в вопрос, стекленеет.

САНИТАР
Видали?! Ха-ха!

МАМОЧКА
Видали!

САНИТАР
Видали… и вздыхали…

Мамочка вскакивает с кровати!

МАМОЧКА
А где!

САНИТАР
Где! Где! В… окне!...


Искатель мамы упирается ладонями в подоконник.

МАМОЧКА
Где?!

САНИТАР
Ни где, а на!... горизон-н-н…де-е!

Алексей шагает к двери.

АЛЕКСЕЙ
Послушайте…

Стеклянный глаз наблюдателя отмахивается, обливаясь от наслаждения потом.

САНИТАР
Охолони… пока!… Как тока она появится на
горизон-де, сразу закрывай глаза и ложись,
ложись, ложись… Это она… в кара… ган-де… 
Кара это твоя блаженная от Всевышнего…  вишь,
вишь… а!…  вот-вот… давай, давай, давай…
всё!... с тобой она…

Через мгновение Мамочка закрывает глаза, и идёт осторожно к кровати… Его губы что-то аккуратно лепечут, сберегая в жменьках глазниц виртуальный и зыбкий мир свой.

МАМОЧКА
Мамочка… мамочка…

САНИТАР
Давай, давай, давай… не расплескай!...  Молодец, вот любовь!
Скока смотрю, стока и поражаюсь…  Молодец… Надо
кровать как-нибудь убрать пока он идет к ней, хах-х-х… тихонько…

Глаз за стеклом моргает и утирается, вывернувшись к Алексею. 

САНИТАР
Чего хотел?

Алексей бросается вплотную к двери.

АЛЕКСЕЙ
Я не пойму: зачем меня сюда?! Положение моё сложное…
жена присмерти…  дети одни остались…

САНИТАР
О, положение! У тебя ещё хуже, чем у Карагандинца! Хах!
И мать и жена, а ещё и дети! Ха-ха-ха!... Вот спать будешь!...

Алексей вскипает, но сдерживает себя.

АЛЕКСЕЙ
Не хамите! У неё белокровие! Это правда!

САНИТАР
Чего?! Я – хам?!...

АЛЕКСЕЙ
Я хотел сказать – не кощунствуйте. Попросить хотел,
чтоб выслушали.

Дверь клацает: откидывается «кормяк» наружу, и образуется дыра с большую советскую энциклопедию, уроненную на бок на уровне ремня широких штанин.
Алексей приседает! – глаза упираются в подбородок над грязно-белым халатом…   Алексей ужимается!! Алексей горбатится!!! – взгляд всё равно  упирается в подбородок над грязно-белым халатом…

АЛЕКСЕЙ
Извините, мне к начальству вашему нужно! Это ошибка!...

САНИТАР
К какому начальству? Здесь многие только
этого начальника понимают! –

«Кормяк» пронзает дубинка, юзом сокрушив ухо новичку.

САНИТАР
И то временно. У каждого ведь свой начальник, это
собственная башка!... У кого она с королём, у кого
с пророком…  и с мамой, и с богом… всякий у нас
не лыком шит, не пальцем делан…

Резиновая палица покачивается.

АЛЕКСЕЙ
Но я прошу вас понять! Ведь я вас понимаю!

От бессилия Алексей суёт голову в «кормяк» – в большое советское энциклопедическое оконце, чтобы заглянуть в глаза грязно-белому халату!

АЛЕКСЕЙ
Дайте и мне объяснить! Это правда…

САНИТАР
А здесь и правды столько же!…

Двери лязгают и, лязгнув! – и отворяются! и, тут же – дарятся! – Алексею – карачки!... Ладони срываются на порог, колени – на ледяную твёрдость кафеля: с карачек он виновато поднимается и отряхивается. Хозяин стеклянного глаза вырастает  в проёме санитарной грозой.

САНИТАР
Знаем мы всякую правду, и кровь любого цвета,
на все цвета радуги. Эй, Пророк, а нарисуй-ка нам
радугу: что знаешь о ней?

Как будто издалека, из толщи укрытия проливается пророческий голос.

ПРОРОК
Знаю, дорогушу грибную, но нету там белого цвету,
хотя из него состоит!

САНИТАР
Во! Он знает правду…, сегодня посмотрим,
какая она у тебя. Выходи новенький.

Алексей шагает из тесных углов палаты, – дверь закрывается.



КОРИДОР ПСИХБОЛЬНИЦЫ. ДЕНЬ.

Санитар закрывает «кормяк», удерживая дубинку под мышкой.

САНИТАР
Прямо пшёл!

Приказ определяет направление, и дубинка толкает в спину пациента.

АЛЕКСЕЙ
Ну, зачем ты? Я же не дурак!

САНИТАР
Иди, новенький, не умничай!

И тащит коридор Алексея, через всю свою длину – в ординаторскую, откуда доносится далёкий и свободный смех, в край незнакомый и тёмный.

АЛЕКСЕЙ

Не думал, что вот так вот поведут когда-нибудь.

САНИТАР
Это ещё не самая страшная дорога жизни, настоящие
дороги в наших генах глубокой колеёй сидят… как и
коридор этот.

АЛЕКСЕЙ
Мне к главному надо, ошибка здесь, жена у меня…

Санитар-конвоир будто не слышит.

САНИТАР
Мускулистый иммунитет в генах России. А ты не Гена?

АЛЕКСЕЙ
Нет. Я… у меня жена…

САНИТАР
А чего зубастишься? Мой совет: в неволе не думай о воле…
сгоришь… Определись или обличись.

АЛЕКСЕЙ
Но у меня же думы… я тут – семья там! Выпусти меня:
скажи, что сбежал?!

САНИТАР
Думы это же мир… Дурак – это мир непобеждённых…
Ты зачем их выпустил?...

Санитар разворачивает резко Алексея за плечо.

САНИТАР
Подставить хотел! Ну, попал в ситуацию, ну и что?!
Разжалобить хочешь? А ты знаешь, сколько здесь судеб?
Открыть палату?

АЛЕКСЕЙ
Не надо…

САНИТАР
Ладно, пошли… Нервов не хватит всех здесь понимать…

Санитар кладёт ему руку на плечо, приобнимает.

САНИТАР
Если б мы без понимания к тебе… Ты бы уже давно проклял,
что родился… Вот они и уходят в мир свой… так им легче…
Вот такой у нас сказочный коридор…

Конец коридора, после двери с надписью «СЛУЖЕБКА», извлёкает из себя ровный квадрат просторного холла: отрывистым звуком своей истерии смех выдавливается полной пастью уже где-то рядом. Три окна в коридорном зале обнажают панораму цельного мира посёлка или городской окраины: глубокий вдох бросает в душу Алексея надежду, а выдох вышвыривает её…
Бесцеремонно, как извлекает, так и сдавливает плечами-тисками свой холл коридор: как змея жертву – становится прежним, и полумрак разглаживает углы, и тупик.

САНИТАР
Стой.

Алексей разворачивается. Дубинка пролетает мимо подопечного и ударяется гулко в двери, рождая скрип и щель, которую свет начинает расталкивать упрямо на ширину хозяйки проёма, и растворять в себе яркий смех.



ОРДИНАТОРСКАЯ. КОНЕЦ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ ДНЯ.

Бригада из сестры и брата  пятится от разговора, вывернув больные глаза на пациента, покрытые слезой смеха и бессонной усталостью. Санитар-конвоир подталкивает подопечного в комнату.

САНИТАР
Ну, хватит ржать! А то ординаторскую с палатой
путать начнем.

МЕДСЕСТРА
Да, вспомнили, как мама нас застукала вчера в третьей
палате… за праздничным столом! Тебя где-то не было…

ЛЫСЫЙ
Я  говорю, я из Питера – путиловец! И тут мама входит…
Говорит: путиловец – Путил овец? Теперь в одиночке…

Смех уходит в боль, стискивает зубы, сжимает глаза…

САНИТАР
Ну, ясно: пили «путинку», Ты - путил! Целая картина-путина!
С новеньким работать надо. Садись.

АЛЕКСЕЙ
  Спасибо. Я уже сижу…

Алексей не сдвигается с места. Нависает тишина: лишь морщины медперсонала сохраняли следы вчерашнего праздника и утреннего смеха, – их лица любопытными глазами сходятся на новеньком. Лысый выдыхает добрым тоном.

ЛЫСЫЙ
Я бы мог сказать – присаживайся, но ты здесь не сидишь,
а лежишь… но можем и посадить… Хозяйским был, что ли?
«Понятия» пропихиваешь… Сядь!

Девушка улыбается: её взгляд соскальзывает со своего носа на подбородок, и падает на стул. Алексей садится.

АЛЕКСЕЙ
Да, какие тут «понятия»! У меня одно понятие – ситуацию
понять! Не дурак, но проблема: думать ни о чём не могу!

САНИТАР
Видим, что не дурак, успокойся.
 
ЛЫСЫЙ
Дураков здесь  мало, а в остальном – это наше отношение,
как мы относимся, такая и будет квалификация… и к тебе.

 Девушка улыбается. Телохранитель Алексея жонглирует дубинкой.

САНИТАР
Я объяснил игру этого дома и что такое «ад».

МЕДСЕСТРА
Ад… ад-министрации! И брось, наконец, эту палку,
любитель убеждений.

Раздаётся телефонный звонок. Девушка берёт трубку.

МЕДСЕСТРА
Да… Алё… а привет… как-как, нормально, ну… все кто
и должен быть. Да здесь… беседуем… не знаю… решим,
одни… мамы не было, да никого из них… выходной…
ладно… пока… привет от Юрика!

Трубка возвращается на аппарат.

МЕДСЕСТРА
Воды не желаете? Перед общением.

Каторжник по несчастью с начала мотает головой, а когда понимает, что делает не то – кивает, да так, что хрустит что-то в спине. Рита протягивает бутылку воды и стакан. Алексей наливает до краёв и выпивает залпом, выдыхает и выпивает второй.

ЛЫСЫЙ
Если курите, курите.

Лысый садится напротив, и  выкладывает сигареты и зажигалку на стол.

АЛЕКСЕЙ
Спасибо.

Дым сигареты укладывается сладкой затяжкой.
 
АЛЕКСЕЙ
Мне очень срочно необходимо отсюда! Очень!
Я случайно сюда попал! Поверьте!  Моя жена
тяжело больна, врачи сказали, что во времени я очень
ограничен, у неё рак крови…
 
Руки у Алексея трясутся, сигарета падает на пол, он её подхватывает, затягивается – дым разъедает глаза – и слёзы растекаются по всей морде.

АЛЕКСЕЙ
В последнюю неделю смотрит на меня глазами
другого человека, и в этом взгляде, каждая секунда
растягивается, будто плывёт… будто прощается…
Как это у неё получается… смотрим друг на друга
и молчим, словно всё хорошо!...

Алексей тушит сигарету и вновь глотает воду, он не смотрит им в глаза – боится, что собьётся и не сможет убедить…

АЛЕКСЕЙ
Четыре дочки у меня… у нас…

МЕДСЕСТРА
А сколько им?

АЛЕКСЕЙ
Три, пять, семь, девять… мотался я туда-сюда,
мотался последнюю неделю, снов не видел, а когда
тут спать… на неё посмотрю – сердце разрывается…
уйдёшь, водки выпьешь, и дальше… дела-то нужно
делать. А вчера поднялась до окна, и попросила
девчонок привезти… Ну, и привёз!... куда я сейчас успею…
Какой-то замкнутый круг…

Алексей осматривается: тянется за сигаретой и замечает стоявшего сзади конвоира-санитара, без дубинки. Пауза затеклась в телах и делах. Алексей берёт пачку, там оказывается одна сигарета. 

АЛЕКСЕЙ
Одна…

Произносит он, возвращая пачку на место.

САНИТАР
Кури, кури, давайте чай пить.. Алексей с утра ничего не ел,
а времени сейчас около шестнадцати часов! А может быть
тебе водки, чтобы нервы унять?!

АЛЕКСЕЙ
Нет, мне бы в дорогу. Что уже четыре?

МЕДСЕСТРА
Почти.

Рита нажимает зелёную кнопку на чайнике, и он урчит по-домашнему.

АЛЕКСЕЙ
А может, в больницу мне можно?

Рита начинает сервировать стол.

МЕДСЕСТРА
Не напугаете её?...

АЛЕКСЕЙ
Почему?

МЕДСЕСТРА
Ну, если должны были уехать, а не уехали… Представьте…
Да и некоторые формальности надо соблюсти, и поедете.
А пока будем пить чай.

ЛЫСЫЙ
Будем знакомы: я – Дима. Это Рита, а конвоир твой – Костя.

КОСТЯ
И хватит официоза: переходим на ты?

РИТА
Ну, всё садитесь за стол.

АЛЕКСЕЙ
  Переодеться бы мне?...



КАМЕРА ХРАНЕНИЯ ПСИХБОЛЬНИЦЫ. ВЕЧЕР.

Переодетый Алексей снимает тапки и обувает туфли.

КОСТЯ
Да, хочешь сделать человека счастливым: забери у него всё,
а потом верни постепенно…

АЛЕКСЕЙ
Счастливый, скажешь… Отпусти, Костя…

Они выходят из камеры хранения. Алексей впереди.

КОСТЯ
Отпущу, отпущу… У тебя документов нет. Пошли.

АЛЕКСЕЙ
Вы зачем-то удерживаете меня…

Костя задерживается внутри помещения, Алексей видит ключи в двери,  тихо вытаскивает их, быстро закрывает, и бросается к двери главного выхода, которая находится рядом. Костя кричит через дверь.

КОСТЯ
Не дури, открой, слышишь, открой дверь!

Алексей быстро подбирает ключи к замочной скважине: они не подходят.

КОСТЯ
Открой, меня, слышишь! Там нет ключей от выхода!
Никто тебя не обманывает и не удерживает!

Алексей возвращается и открывает дверь.

АЛЕКСЕЙ
Да, пошутил, Костя. У меня же были сегодня ключи такие
же. Думаю, дай посмотрю на тебя, когда не ты, а тебя за дверь…

КОСТЯ
Я тебе говорил уже, если пристрою, то… День какой-то…
В однёрке хотел один пропойца закрыть…

АЛЕКСЕЙ
В однёрке?!...

КОСТЯ
Да вот здесь.

Алексей осматривается в коридоре и идёт палате №1. Сморит в глазок, отрывается, переводит взгляд на Костю. Медленно открывает скрипучую дверь: в палате никого. Он отпускает дверную ручку и отступает назад. Затем с ужасным криком бросается по лестнице вверх.



КРЫША ПСИХБОЛЬНИЦЫ. ВЕЧЕР.

Алексей стоит на краю, поставив лицо ветру и зажмурив глаза. Костя поднимается следом.

КОСТЯ
Ты, псих, достал уже… Что ты скачешь, как сайгак?!

Алексей хватает Костю и тащит к краю крыши.

АЛЕКСЕЙ
Щас всю морду твою в «Егозе» утоплю! Умоешься собственной!

Костя у самого края сбрасывает Алексея, но тот успевает схватить его за горло и начинает душить.

АЛЕКСЕЙ
Значит, убил да! Изнасиловал и убил! Безвинную…
В морг уже утащил, гад…

Костя глотает воздух, как рыба, желая дышать,  или сказать что-то. Наконец, ему удаётся вырваться из этого плена: он выворачивает руку Алексею и встаёт над ним.

КОСТЯ
Идиот! Может, и там себя так вёл…

Костя кивает с крыши на город.

КОСТЯ
Тогда точно здесь твоё место…

Он встаёт, отпуская руку Алексея. Оба тяжело дышат. Алексей, вдруг, начинает плакать: тихо, будто воет собака.

КОСТЯ
Я перевёл её из одиночки… Так это и ты мужа её выпустил?!
Ну, устроил ты нам!... Я стою ей руки отвязываю, а у того галюны!
Страдальцы!...

Алексей затихает.

КОСТЯ
Вставай. Читать наставления не моя стихия… Пошли умоешься.
Отряхнись. Здесь не было ничего.

Они спускаются с крыши. Идут по коридору. Перед ординаторской Костя показывает туалетную комнату, а сам проходит в каптёрку и сбрасывает грязный халат, швыряет куда-то в угол, доставая новый.

КОСТЯ
Псих!...



ОРДИНАТОРСКАЯ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЫ. ВЕЧЕР.

В ординаторской Дима и Рита за столом.

ДИМА
Пора подтягивать к разговору этого,
что косматит. И с Лёшкой отработать…

РИТА
Но его документы в сейфе.   

ДИМА
Ну, да… С дачи наша мама только вечером вернётся…
Меня щас больше… Фокс интересует! Вот возьмём его,
мы и банду возьмём!...

РИТА
Опять: Жегловы-Шараповы!... Киногон!...

Дмитрий хохочет и его указательный палец влезает в чашку чая, и он заливается смехом ещё больше.

ДИМА
Будет сидеть!

 Нарочито сердится Рита.
 
РИТА
Ну, хватит – в ушах звенит!  Дурдом натуральный!

Двери распахиваются, и в проёме показывается Кава.

КАВА
И то верно – натуральный!

Он энергично проходит в комнату.

КАВА
Здравствуй Риточка, привет буфет, как дела!

РИТА
Здравствуй Кавочка…

Костя входит следом за гостем и закрывает двери.

ДИМА
Привет, привет! Садись…

КАВА
А? Ты, в мой адрес кричал или в чей – «будет сидеть!»?
Алексея что ли? На таких не зарабатывают, Дима! На них
Россия стоит!...

Дима иронизирует быстрым вопросом.

ДИМА
Так стоит или держится?

Кава упрямится.

КАВА
Держится и стоит, и не будет сидеть!

РИТА
Кава, успокойся! Это не так!

Кава упирается руками в стол и адресует вопросы прямо в лицо.

КАВА
Дима, так как – насчёт – «сидеть»?!

ДИМА
Рита объясни ему.

КОСТЯ
Что случилось тут?

Рита нараспев, как с ребёнком, заговаривает Каву.

РИТА
Кава, дорогой, я тебя очень люблю…
Это не в адрес Алексея сказано.

КАВА
В чей?

РИТА
Ни в чей! Киногон!... Помнишь: место
встречи изменить?...

КАВА
Нет. Какое кино?!

КОСТЯ
Он будто фильмы смотрит и книжки читает,
а что случилось?...

КАВА
А когда мне их читать!... с утра до ночи,
с утра до ночи…

РИТА
Кава, не кричи, мы любим тебя!

ДИМА
Я объясню, Рита. У нас в седьмой палате
один дурак так ругается: в роль вживается
и наслаждается.

Рождается смех Кавы.

КАВА
А сразу не судьба сказать! Тюремщики
в тюрьмах – тупеют! А в дурдоме?!...

КОСТЯ
А мы дуреем!

Костя берёт чашку с чаем, в котором окунался палец Димы, трафаретно улыбается и подносит тару ко рту. Дима наблюдает в томительном ожидании.

РИТА
Костя! Не пей!

Все застывают. Чашка замирает у рта! Через мгновение рука с чашкой медленно опускается вниз. Дима досадно и иронично хлопает ладонью об ладонь! Костя вращает глазами.

КОСТЯ
А что такое?!

От смеха прыскает Рита.

РИТА
Не пей! Шараповым станешь!
 
Дима расстилается на столе от смеха и сквозь смех извлекает истину!...

ДИМА
Жегловым, а не Шараповым…

Костя стоит в недоумении, и шевелит глазами, ушами, и оттопыренным мизинцем застывшей руки, рядом с чашкой шараповского чая. Кава переспрашивает Костю:

КАВА
Что он сказал?

КОСТЯ
Седьмую вспомнил… палату… А что? Есть там у нас…

Кава ухмыляется.

КАВА
Лучше бы козлёночком стал.

ДИМА
А говорите, не читает?

Недоумение и чашку Костя сдвигает на край стола.

КОСТЯ
Сказки-то он знает.

КАВА
Вы прописались тут что ли?! До чего
докатились: идиотов камерных цитируют!

Бросает, расхаживаясь по комнате, Кава. Теперь заливается смехом и Костя. Дима начинает стучать рукой по крышке стола, от бессилия сдержать эмоции. Рита сползает со стула. Каву тоже разбирает смех.

КАВА
Ну, дурдом! Как в тюрьме я не знаю, но вы
точно дуреете! Ну, завязывайте, завязывайте!... 
больные…

Смех стихает.

КАВА
Давайте по Алексею решать… ну, хватит, хватит…
значит, по Алексею… я Олю привёз, они там,
в коридоре – пусть поговорят. Чаю попьём и я увезу.

РИТА
Сразу не получится Кава.

 Выдавливает сквозь слёзы Рита, вылезая из-под стола.

КАВА
Почему?

РИТА
Документы в сейфе.

КАВА
А ключи где?

КОСТЯ
Кава, они у мамы нашей, а она упылила на
дачу ещё вчера… застала нас  в третьей палате и…   

КАВА
Вот больные!

ДИМА
Она тоже так сказала, и укатила, а вернётся
сегодня вечером, вечером и будем решать…
Меня щас больше… Фо…

РИТА
Димка! Молчи, слышишь, Дима…

Рита выпучивает глаза с полным объёмом сдержанных в них искр смеха.

ДИМА
…фонарь интересует!

Рита облегчённо кладёт руки на голову.

КАВА
Кто это?... Фонарь?

КОСТЯ
Да, этот что от армии косит.

КАВА
А! Ну, разберётесь… и я пробью в городе
по Фонарю…  что за фраер. А что с сейфом?
И запасных ключей нету?

РИТА
Нет.

КАВА
А может быть, в палатах медвежатник есть?
А? Или у таких, крыша не едет?

КОСТЯ
Не знаю, практика  не подтвердила.

КАВА
Значит, нет. Да. Значит, ждать…

 Кава присаживается к столу. Дима чешет лысину.

ДИМА
Чем-то надо его отвлекать от идеи в больницу
стремиться… О!: стихами заговорил.

РИТА
Ой, они же чай не пили!

КОСТЯ
А кто его пил?!

Дима вытирает лицо руками.

ДИМА
Лучше бы попил уже …


 
ТУАЛЕТНАЯ КОМНАТА В ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЕ. ВЕЧЕР.

Алексей умывается. Входит Ольга.

ОЛЬГА
Алексей, ты уже проснулся?

Алексей вздрагивает и распрямляется, увидев Ольгу, отступает.

АЛЕКСЕЙ
Ты?! Ах, вот откуда вся цепочка!? Ушлые!

ОЛЬГА
Лёша, я проводить…

Алексей медленно идёт к Ольге.

АЛЕКСЕЙ
Я видел вчера ваши проводы…

Алексей выворачивает Ольге руку, разворачивает от себя, и другой рукой обхватывает шею.

ОЛЬГА
Лёша, зачем ты меня так схватил?!...

АЛЕКСЕЙ
Тихо! Говорим тихо, я взял тебя в заложники…

ОЛЬГА
Лёша, я сама здесь в первый раз…  Лёша…

АЛЕКСЕЙ
Окружаете… Сейчас они отдадут мне все ключи…
Все!...

ОЛЬГА
Лёша, к себе поверни… прошу… мне руку больно…
Я к тебе приехала… за тобой…

АЛЕКСЕЙ
Повернуть?...

ОЛЬГА
Да… Ну, отпусти… Лёша…

АЛЕКСЕЙ
А ключи?!

ОЛЬГА
Нам всё откроют… поэтому я здесь… и не только…
Я ведь Оля…

АЛЕКСЕЙ
Повернуть, значит обнять…

Алексей резко разворачивает её и целует, а затем, задохнувшись, отталкивает.

АЛЕКСЕЙ
Да, какой-то дурдом… прости…

 

ОРДИНАТОРСКАЯ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЫ. ВЕЧЕР.

Кава энергично взмахивает руками Косте.

КАВА
Ну, зови, зови их! Видишь, не заходят:
стесняются, наверное.

Костя выходит. Рита подносит чай.

РИТА
А девушка с тех же мест? 

КАВА
Из моего двора.

РИТА
А как же они…

КАВА
Не знаю. Вчера их на вокзале в кафе встретил…


В комнату открываются двери: входят Ольга, затем Алексей в сопровождении Кости.

КАВА
Ну, проходи, проходи.

ОЛЬГА
Здравствуйте.

РИТА
Здравствуй, Ольга. Меня зовут Рита, а это Дима…
с остальными знакома… проходи к столу – я
чай приготовила. Лёша, проходи, садись рядом.

ОЛЬГА
Спасибо, очень приятно.

АЛЕКСЕЙ
Спасибо, Рита.

Алексей благодарит девушку, и, уделив внимание Ольге, садится рядом. Кава встаёт.

КАВА
Ладно, заканчиваем с этикетом, мне пора, пора…
я уже семь стрелок проколол! Если бы мобильник
был включён… я бы и чаю с вами не успел попить.
Кстати, Рита, а у тебя почему труба выключена?!
Позвонил утром, и после всё! Набирал, набирал…
Оль, скажи – из машины звонил – выключен!
Я же по делу звонил! Ты же не в театре?!

РИТА
А где я?

КАВА
В дурдоме!

ДИМА
Ну, точно – в театре?! Правда, не в большом,
а в больном.

РИТА
Это не дурдом, а больница!

Рита кокетливо виляет попкой под белым халатом.

КАВА
Ну, ладно: Алексей, у меня несколько стрелок,
потом в больницу и всё там выясню.
Сейчас проводи меня, сообщишь все
данные жены. Рита, пожалуйста, сделай красивый
стол, цветы дамам я привезу и, что ещё… Вроде всё…
А вы что будете делать? Гнать?!… дурку валять?!…

Кава, усмехается, перекидывает взгляд с Димы на Костю и обратно.

ДИМА
Меня сейчас больше всего Фок… кнарь интересует!

Дима протягивает руку с растопыренными пальцами Каве. Кава шлепком своей ладони убирает его руку, и сворачивает церемониал прощания.

КАВА

А, Фонарь?… я пробью по Фонарику… Ха!... кому он светит?…
Ну, всё, меня нет. Оля, тебе самое ответственное –
Алексей! Пойдём, Лёша…

Они выходят. Дима, наконец, встаёт.

ДИМА
Что, Костя,  сюда косматика подтянем, или туда пойдём?

КОСТЯ
Пойдём туда, здесь стол накрывать будут.

РИТА
Да-да, идите, но не долго.

 Рита принимается за работу. Костя разводит руками.

КОСТЯ
Откуда мы знаем: он сразу расколется или нет?!
Это тебе не стол в нашем доме накрыть.

Лысина над белым халатом празднично заблестела.

ДИМА
Да подожди, не гони: я схожу, приготовлю его,
а уж потом…

Дима открывает двери, останавливается в проёме и вываливает через плечо:

ДИМА
А меня интересует: водка у нас есть?

РИТА
Всё будет, не волнуйся, иди!

ДИМА
Отлично!

 Дима и сталкивается с Алексеем.

ДИМА
О, заходи. Оля, принимай!

Алексей входит, закрывает двери – останавливается и, через мгновение проходит к столу, – садится: думы о ситуации, которая находилась за пределами этих стен, застилали ему глаза.

ОЛЬГА
Рита, давай я тебе помогу.

РИТА
Нет-нет, у тебя есть, чем заняться. Костя, сходи,
посмотри: он убрал Фонаря из той палаты.

КОСТЯ
Угу.

Костя выходит. Оля встаёт.

ОЛЬГА
Рита, я помогу, мне всё равно делать нечего.

РИТА
О-оля-а!

ОЛЬГА
Молчу, молчу… а можно комнату рассмотреть?

РИТА
Только не забывай за Алёшей поглядывать,
а то сбежит или уведут.

Рита возится по хозяйству и между делом общается, изучает новых знакомых. Алексей сидит усталый и тамасичный: беседа девушек его не касается, а взгляд то и дело тянется в окно…

РИТА
Лёша, а как дочек твоих зовут? Лёша!

Услышав вопрос, он смотрит на Риту.

РИТА
Как, говорю, дочек твоих зовут?

Его лицо наполняется жизнью.

АЛЕКСЕЙ
От младшей – до старшей: Лена, Таня,
Наташа, Ира.

РИТА
Очень созвучно!

АЛЕКСЕЙ
Мне тоже так кажется… Я, вообще, так вам
благодарен! Ведь в самом безвыходном положении был!
Всё так обернулось… смогу быть с родными. Как они там?…

Он сжимает губы. Входит Костя, Алексей проникновенно смотрит на него, а потом на Риту.

АЛЕКСЕЙ
Мне Кава сказал, что документы в сейфе,… но
может быть я без них?…

Рита делано смеётся.

РИТА
Ух! Осведомитель… И далеко ты уедешь?...
Лёша, тебе даже документы не помогли,
сюда попал,… а без них?...

Костя присаживается рядом с Алексеем.

КОСТЯ
В новостях сообщили, что с вокзала народ эвакуировали…
Не куда торопиться. Приедет мама, заберём ключи и…

АЛЕКСЕЙ
А сколько сейчас времени?

КОСТЯ
Да, скоро уж!...  Кава там всё узнает.

АЛЕКСЕЙ
А мужчину из третьей отпустить нельзя? Мужа этой…

КОСТЯ
Здесь же не проходной двор: он оформлен, ты нет…

АЛЕКСЕЙ
А этот, что всё маму ищет. Он как…

КОСТЯ
А кто это?... Караганда?! Там сдвиг…

РИТА
Его фамилия Карагадин Сергей.

АЛЕКСЕЙ
И так каждый день они там…

КОСТЯ
Кроме Карагадана сейчас там всех убрали.

АЛЕКСЕЙ
Оля, я пробыл с ними пол дня! Пророк какой-то,
Да… Прямо демонюга …– это просто демон! Ну – дебил!

Сравнения веселят коллег. Костя подливает огня.

КОСТЯ
Этот точно. Ещё орёт вот так вот: великого вы не знаете!
Всё из внутреннего!... Точно – дебил!


РИТА
Да, ладно, хватит над больными издеваться.
Костя, хоть бы постыдился.

КОСТЯ
Я ненавижу этого!... Проро-ок!

Рита опять смеётся. Алексею становится неудобно.

АЛЕКСЕЙ
На них действительно нельзя ругаться, они
больные, они… от бога…

Костя открывает двери.

КОСТЯ
Пошли к прибожью!

ОЛЬГА
Я боюсь…

Алексей обнимает её за плечи и аккуратно двигает вперёд.

АЛЕКСЕЙ
Олечка, не бойся. Мамочка – это часть естества
нашей природы, идём.

КОСТЯ
Правильно, Лёша, веди её, вдруг, она ещё и мышей боится.

Торопит Костя, провожая их, и закрывает за ними двери. В комнате визжит Рита, поджимая от испуга ноги, и осматривает пространство под собой! Это Костя хватает её рукой снизу за ногу. Потом смеётся истерично, но сдержано, приходит в себя и садится, уткнувшись лицом в ладони…
 


КОРИДОР ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЫ. ВЕЧЕР.

По едва освещённому коридору Алексей идёт обратной дорогой с новой попутчицей. Кругом тишина. В первое мгновение коридор пронзает сознание Алексея своей далью, настораживает, но успокаивает ритм шагов, который не мчится в горизонтную даль белыми линиями неонового света…



ПАЛАТА №13. ВЕЧЕР.

На кровати спит пациент – Мамочка. Алексей и Ольга входят в палату. Дверь не заперта. Охраны нет. И в этом уединении и уюте они наблюдают драгоценный сон – самое Дитя Природы!...
Окно у кровати смотрит смирно и добро, вынося из себя праздничную песню света, которая не слепит, а только проницает куда-то путь-дорогу из огромной российской дали, – сюда, – в комнату, – к неуловимому тёплому дыханию, – к сердцу юноши, – к себе самому, чтобы услышать, воспеть и насладиться главным, желанным и так необходимым… Губы юноши дрогнули …

МАМОЧКА
Мама…

Веки юноши едва заметно моргают…

МАМОЧКА
Мама…

Его губы чуть приоткрываются. И света стало больше! или присмотрелся мир, а может быть воспелся: и сном Дитя, и чувствами добра в тепле дыханий…

ОЛЬГА
Бормочет.

АЛЕКСЕЙ
Маму опять зовёт.

Они держат друг друга за руки и стоят перед окном у кровати Мамочки.

ОЛЬГА
Я помню, стихи учила…


…И вздрогнула
        и закачалась!
Грустинка качели в ветрах…
И вздрогнула
    и закачалась!
Капля росинки в глазах…
Промчалась…
иль показалось…
Живёт…
     или только прах…
Но вертится на устах
Как образ…
           в счастливых снах…


Она сплетает из рук ложе для грудного ребёнка. Алексей смотрит на неё, и так близко это случается впервые.

АЛЕКСЕЙ
А хочешь?...

Оля вскидывает к нему голову, гнёздышко из рук медленно распадается: она смотрит на него большими глазами, не мигая, и молчит.

АЛЕКСЕЙ

А хочешь, присядем на ту кровать, где я спал?

ОЛЬГА
Да.

АЛЕКСЕЙ
Садись.

ОЛЬГА
Куда?

АЛЕКСЕЙ
Где стоишь – она сзади.

Пружины касаются тишины писком и скрипом.

ОЛЬГА
Мягкая…

АЛЕКСЕЙ
Оля, а как ты живёшь?

ОЛЬГА
Как?! Мне мягко судьба не стелила… С сестрой
и дочерью я, мама умерла… уже давно…

АЛЕКСЕЙ
Была замужем?

ОЛЬГА
Один раз. Развелись, когда дочке Саше был годик.

АЛЕКСЕЙ
А сейчас ей сколько?

Ольга, как маленькая девочка, показывает три пальца.

АЛЕКСЕЙ
Так, моей младшей столько же!

ОЛЬГА
Тише, разбудишь!

АЛЕКСЕЙ
Угу, а зовут Лена.

ОЛЬГА
Я знаю.

Алексей начинает медленно подниматься, не сводит с неё вопросительный взгляд.

АЛЕКСЕЙ
Как знаешь?! 

ОЛЬГА
Ты же сам Рите сказал.

АЛЕКСЕЙ
А-а! понял…  нужно, наверное, туда идти.

ОЛЬГА
Сейчас, подожди, давай отойдём к двери.

Она берёт его за руку, согревает её, и ведёт. У двери она поворачивается, и доверительно кладёт свои руки ему на грудь, и ложится на них.

ОЛЬГА
Я хочу что-то сказать… Сейчас…

В тишине забарабанило сердце Алексея, у него перехватило дыхание, а ступни начали робкий, какой-то языческий танец…

ОЛЬГА
Как сердце твоё бьётся…  Зазвенело в ушах…
Сейчас… боюсь я… в общем, у меня проблема
одна…  очень страшная…

АЛЕКСЕЙ
СПИД?

ОЛЬГА
Ты что? – обалдел, что ли?!

Она легонько толкает его ладошкой в грудь: напряжение спадает – становится легче.

ОЛЬГА
Проблема не у меня, а у моей сестры…  Она наркоманка.

Алексей от радости обнимает Ольгу!

АЛЕКСЕЙ
Ну, какая это проблема, с этим разом!

Ольга горько улыбается.

ОЛЬГА
В том смысле, что любой наркоман когда-нибудь
бросает принимать наркотики, и некоторым
удаётся это сделать при жизни…

АЛЕКСЕЙ
Конечно, она же некоторая! Всё сделаем влёгкую!

Оля мгновенно поднимает голову к дыханию Алексея, и глаза их сталкиваются! Зрачки не выдерживают и сползают к губам друг друга, дыхания сближаются: остаётся только мгновение!...

АЛЕКСЕЙ
Вот у меня проблема… действительно страшная.

Глаза их вновь встречаются.

ОЛЬГА
А ты поможешь мне?... потом.

АЛЕКСЕЙ
Обязательно… я больше ничего говорить не могу.

ОЛЬГА
Почему?

АЛЕКСЕЙ
Потому, что остальные слова… я хочу…

ОЛЬГА
Я тоже!...

АЛЕКСЕЙ
Я хочу… сказать потом.

Она склоняет голову, и он чувствует на руке горячий след поцелуя. Алексей глубоко вздыхает – поднимает голову вверх, и тоже склоняется: его горячий выдох с поцелуем рассыпается на её белых волосах…: сердца чуть-чуть успокаиваются, чуть-чуть растворяются друг в друге…

АЛЕКСЕЙ
Пошли…

ОЛЬГА
Пошли…   



КОРИДОР ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЫ. ВЕЧЕР.

В сумерках коридора они молчат: каждый думает о своём и об одном и том же – о завтрашнем дне, который подарит – жизнь. Они идут, взявшись за руки, не раскачивая ими, а бережно, будто в танце несут осторожно и нежно друг друга. В холле их танец прерывается.

ОЛЬГА
Ты сегодня уедешь?…

АЛЕКСЕЙ
Обязательно.

ОЛЬГА
Я чуть-чуть провожу тебя.

АЛЕКСЕЙ
А если всё нормально?

ОЛЬГА
Провожу в больницу, а потом поедем ко мне.

АЛЕКСЕЙ
А если всё нормально! Вообще…

Оля замирает, и её большие глаза терпеливо ждут – они любят.

ОЛЬГА
Я провожу тебя куда угодно…   любимый…

АЛЕКСЕЙ
Оля!

ОЛЬГА
Да!

Она тянется к нему.

АЛЕКСЕЙ
Оля-а!!

Он кричит и хватает руками своё лицо, – она обнимает его!

ОЛЬГА
Лёша!

Из него в истерике вырывается неистово, оставляя мелкую дрожь…

АЛЕКСЕЙ
Оля-а-а!!!



ОРДИНАТОРСКАЯ. ВЕЧЕР.

В комнате у стола Костя с Ритой переглядываются, прислушиваются к крику.

РИТА
Костя, посмотри быстрей!

КОСТЯ
Псих…

Костя пулей вылетает в коридор.

РИТА
Умерла, наверное…

Рита уставшая, медленно садится на стул, где стояла.
Стол торжественно занимает центральную площадь комнаты, с празднично-помпезным шиком! Творенья рук Риты оцениваются с первого взгляда! Рита локтями опирается на край праздничного стола…


РИТА
Цепь какая-то зависла… сцепила в один круг случайности,
неудачи и горе…, да и весь этот день… Да и весь год… да
и вся и всю…

Она отмахивается рукой от всего и встаёт, чтобы позвать к столу, но в этот момент двери открываются и входят – Алексей с Ольгой и Костя.

РИТА
Давайте быстрей, у нас сегодня не только чай
стынет. Оля с Лёшей идите сюда ко мне. Костя,
ты, где сидишь?

КОСТЯ
От тебя с другой стороны.

РИТА
Здесь Кава, ты же знаешь.

КОСТЯ
Значит, через одного, дальше.

РИТА
А где Дима, а вот и они. Всё – рассаживаемся!

Дима входит с молодым человеком, в котором Алексей узнаёт Классика, но это уже стройный, стильный юноша.

ДИМА
К нам ещё гости, вот: по дурке косит от службы
отечеству! Зовут его Слава, он же Родина, он же
Классика. Садись рядом со мной. Ну, что ждать
больше не будем. Костя, наливай!

Костя суетится вокруг стола с вином и водкой.

КОСТЯ
Какой  разящий стол! Само великолепие! Рита,
ты просто золото!

Костя умело расфасовывает горячительный напиток в бокалы и рюмки. Оля тоже рассыпает комплименты.
 
ОЛЬГА
Да, Риточка, это просто произведение искусства!
Кушать жалко.

РИТА
Спасибо!

Всё касаются приборов: придвигают, располагают, приготавливают.
Рюмки и бокалы, загружаются по пояс напитком, адаптируются: встают под руку, под вилку, под тост!

КОСТЯ
Нолито!

Рюмки и бокалы приподнимаются – зависают: прислушиваются-приготавливаются…

ДИМА
Жаль, что нет дня рождения, но к такому столу
его не грех и придумать…

Застолье шумно поддерживает – соглашается.

ОЛЬГА
Есть, – у меня...

Все замирают. От навалившейся тишины и общего внимания ей становится неловко, и она медленно поднимается со стула: больше всех обомлел Алексей, он забывает обо всём, и тянется следом – встаёт!

АЛЕКСЕЙ
Оля!...

Она тоже безотрывно смотрит на него.
Все хлопают в ладоши, кроме Славы, но они ничего не слышат, не видят.

АЛЕКСЕЙ
Этого не может быть!...  как же так, Оля…

ОЛЬГА
Так вышло… Судьба …

Алексей продолжает давиться.

АЛЕКСЕЙ
И жизнь… и… жизнь…

Все из-за стола, из уважения, чуть отстраняются: шагают в пространство комнаты, кроме Славы. Слава вальяжно, в полной свободе выбора позы, упирается прямым взглядом в Ольгу.

АЛЕКСЕЙ
…и смех… р-рядом всё!… Оля…

ОЛЬГА
Лёша…

Время останавливается – замирает: выдерживается в паузе – набегает-накапливается, чтобы обрушиться большой волной и нагнать истину.
В двери неожиданно вваливается Кава с двумя огромными букетами цветов!

КАВА
О! Ждали?! Девочки, принимайте цветы.

Радостное приветствие коротко воцаряется в ординаторской, и сдвигается к столу.

РИТА
Кава, у нас событие! 

КАВА
Что? Свадьба?!

РИТА
Нет.

СЛАВА
Похороны.

Рита, приняв букеты, и окунается в аромат цветов, и вкусно произносит:

РИТА
У Оли день рождения! 

КАВА
Что?!

Кава мгновенно наполняет глаза удивлением, его руки в воздухе обводят стол и торжественно указывают на букеты.

КАВА
Олечка! Ну, сюрпризница соседка! Костя,
стакан сока мне! Алексей подхватывай букет,
чего стоишь!

Алексей аккуратно принимает один букет от медсестры.

КОСТЯ
Нолито!

Костя фейерверком выкрикивает и выдаёт стакан с соком Каве.

КАВА
Спасибо, дружище. Всем взять наполненную тару!

 Восторженно приглашает он, осматривает застолье, и кивает в сторону Славы.

КАВА
Поднимите этого придурка, он, кажется, знает,
как её применять.

СЛАВА
Принимать.

 Поправляет Слава, ухмыльнувшись, и встаёт. Кава игнорирует.

КАВА
Та-ак! Замолкает всё! Даже стук моего сердца!

КОСТЯ
И моего!

ДИМА
И нашего!

СЛАВА
Как в морге прям.

Полная тишина!... Кава взглядом одёргивает Классика и вновь улыбается.

КАВА
Оленька! Стол, цветы и ты! Вернее, то мгновение,
в котором ты объявила криком своим о рождении,
позволяет и нам напомнить тебе о начале твоём:
вдохнуть глубоко!... и… закричать! Нет заорать,
как ты тогда, всем вместе!... можно, да?!

ДИМА
Можно! Это же дурдом!

КАВА
Тогда в праздничный вопль заливаем
праздничные бокалы! Три, пятнадцать!...

Рита, Дима и Костя вместе с Кавой кричат и опрокидывают в горластые рты бокалы и рюмки! Ольга и Алексей переглядываются, хрусталь в их руках звонко касается друг друга, и в это мгновение к ним присоединяется рюмка Славы. Он жёстко в упор смотрит на Ольгу.

СЛАВА
А где я тебя видел? Не могу вспомнить…

Он выпивает и садится.
После общего вдоха начал опускаться общий выдох вместе с опустевшей тарой из хрусталя: всё вниз, на стол, к трапезе.

КОСТЯ
О, бр-рп-п! Реанимация!

РИТА
Сладенькая!

Мурлычет Рита.

КАВА
Алексей, подноси цветы! Рита, мне один из
букета, позволь. Спасибо. Оля, а это от нас!

Кава протягивает цветок!

КАВА
В единственном – вся красота, во множестве, –
лишь красота букета! Будь единственной! Счастья и
благополучия! Алексей, целуй её!

Алексей только кивает. Кава протягивает ей цветок: впервые в жизни Ольга смотрит на маленькую часть флоры с таким трепетом и вниманием, она подносит его к губам, и дыхания их смешиваются!

ОЛЬГА
В единственном – вся красота…

 Пропевает Ольга и ставит цветок рядом в бокал.

СЛАВА
В единственном теперь его судьба – гербарий.
С единственного стебелька его сорвали… Ха!...

Весёлый шум с поздравлениями наполняет комнату и стихает, зарываясь в тарелки. Слава продолжает жевать внятно.

СЛАВА
Стол, цветы и ты… и плач, и поцелуи… всё одинаково
для нас: что в первый, что в последний раз…
 
Столовые приборы мгновенно замирают.

КАВА
Слышь, могильщик, задохнись запахом
блюда! Понял?!

СЛАВА
Но я же с друзьями-господами разговор поддерживаю.

Слава аккуратно отрезает что-то в своём блюде. Дима хлопает во Славу доброжелательно ладонью по спине.

ДИМА
Ты жуй, друг, денюха, как никак: праздник.

КОСТЯ
Главное, подтирайся чаще, следи за соплёй.
Рита очень вкусно готовит.

Улыбается Костя, протягивая салфетку.
 
РИТА
Слюной, Костя.

Она поднимается, и несёт букеты в угол комнаты, оставив на столе один цветок – единственный.

СЛАВА
Ну, от этой беды откашляемся, лишь бы
диареи не было. Приятного аппетита.

Слава вытирает салфеткой низ лица, и расслабляется на спинке стула, – откидывается, растянув углы губ по щекам. Кава тоже перестаёт есть.

КАВА
Ты в круг друзей не вписываешься. Праздник портишь.

Слава продолжает смотреть на Ольгу.

СЛАВА
Как я понял, у человека горе. Вы
определитесь, что у вас – праздник или…

Алексей перехватывает этот взгляд и смущается, обозлившись.

АЛЕКСЕЙ
Твоё дело тапочки носить!

КОСТЯ
Молодей, Лёха! Он у нас целую неделю
по дурке косил… под одеялом хавал.

КАВА
Ну, крыса! гнида дезертирская!

Кава вскакивает!

СЛАВА
Да, ладно: косить, так косить!

Слава мурлычет что-то из классики, дирижируя усердно руками. Кава обходит его сзади и берёт за ухо: дирижёрские такты застывают.

КАВА
Сидеть вот так, здесь, – при параде, – ты не будешь!

Застывший такт музыки дирижёрскими руками осыпается Славе на колени.

СЛАВА
Я деньги за всё заплатил и немалые.
В чём проблемы. Я не пойму?

Кава отпускает ухо, и садится на своё место.

КАВА
С тобой разговаривать, проку нет, у тебя нет совести.

СЛАВА
Угу.

КАВА
Что – угу?!

СЛАВА
Нет прока, вот и говорить не с кем. В
одиночестве весь! Даже совесть не пара.
 
Кава медленно обводит всех взглядом, и вновь цепко возвращается к дезертиру.

КАВА
Понятно. Значит, сюда ты заехал, только для того,
чтобы от армии отмазаться?

СЛАВА
Угу.

Кава плескает себе в стакан сок.

КАВА
Хорошо. Ну, развесели нас своей
недельной программой косматика.

Слава, вдруг, встаёт.

СЛАВА
А позвольте, тост! Именины, как никак.
Традиционный, хотелось бы, за родителей!

Ольга, поперхнувшись, растерянно смотрит на Алексея и Каву.

АЛЕКСЕЙ
  Нет, этого не надо, мы сами за это… молча…
не чокаясь,… сами…

СЛАВА
Ну, почему сами?! Я знаю Олину родительницу.

Поднимает наполненную рюмку Слава. Ольгины глаза останавливаются на тостующем,  в них тревога. Алексей трогает её за плечо.

АЛЕКСЕЙ
Оля, успокойся, это так называемый больной,
с которым я был в палате.

Слава смеётся.

СЛАВА
Да, все мы из одной палаты…

 ДИМА
Типа: из одной шинели.

СЛАВА
Да-да, но от Гоголя вернёмся к тосту! Я
провозглашаю тост – за родителей! За
Родину-мать прошу выпить! Хи-хи-хи!
Оля, видел ли я тебя в кругу этих
родственников?!... Хи-хи!...

Слава медленно вытягивает из полной рюмки всё содержимое и садится. Кава реденько прохлопывает в ладоши.

КАВА
Браво! Ну, а ещё что-нибудь?...

Защитник отечества веселеет от угощения, кровь румянится на щеках.

СЛАВА
Ну, самое главное, наверное, это мой гон!
Хи-хи! Кстати, я сам придумал, вместе с
папой! Будто, когда я слышу классическую
музыку, внутри меня рождаются те времена,
когда во время смерти кого-то из  больших
людей, чиновников, правителей гнали классику
по всем каналам телевидения, и я будто бы
впадаю в транс и провожаю их в последний путь.
Если в это время кто-то спит, то обязательно
в ногах у спящего располагаюсь, если нет,
то у кучки обычных шмоток, или тряпья…

ДИМА
И сколько ты их успел за неделю отправить?

СЛАВА
Не знаю, но много: композиторы, наверное,
чувствовали, для чего они сочиняли такую
длину…

КАВА
Что-то не поубавилось! Далеко пойдёшь!
Но есть некоторые нюансы. Вставай,
пойдём переодеваться.

СЛАВА
Зачем?

Кава встаёт.

КАВА
Ты сейчас где? Ты в строю! На посту –
на переднем крае! А как же тут без формы?!
А, солдатик?...

Слава на мгновение сковывает свои шутки: бросает вопросительные взгляды на Диму и Костю, виновато улыбается. Он тоже встаёт и, рассмеявшись, потрясает указательным пальцем в сторону Кавы.

СЛАВА
Но я же заплатил?!
 
Кава поддерживает смех.

КАВА
Ты заплатил за койко-место, в палате!
А здесь, как на параде – нужны формы!
А, солдатик?...

Классик  игриво обходит стул и идёт с пританцовкой по комнате.

СЛАВА
От холода и дождя, …в тепле,
в сухе должны везде по жизни быть в
дороге ноги! В сухе, в тепле, в тепле,
в сухе – везде надо правило слушать!
И… кушать, и кушать, и кушать!...

Теперь встают, кроме Алексея, все.

КАВА
Умеешь! Лучше так, чем в армию?

СЛАВА
Лучше! Чтоб не сожалеть о потерянном…
а на чём вы меня поймали? Где закосячил…

Ольга замечает, что Алексей смотрит в заоконную даль, тут же тихонько садится: он замечает её взгляд: возвращается в реальность.

КАВА
Ладно, пойдём переодеваться на курс
молодого бойца!

СЛАВА
Есть!

Слава топает и идёт к двери.

РИТА
Талант!

Классик останавливается у двери, разворачивается, и чеканит, наверное, из классики:

СЛАВА
Кто придёт – не отвернусь!...
Кто уйдёт – не поганюсь!...

Он закрывает глаза и лукаво складывает руки на груди.

СЛАВА
…и омытые музыкой!

Его глаза распахиваются, и один из них подмигивает по-солдатски Алексею, обнажив под собой ряд зубов.

СЛАВА
В сырую землю – бух!...

Слава, ткнув задницей двери, проваливается в коридорную тьму, за ним выходят Кава и Дима.  Костя ухмыляется.

КОСТЯ
Вот демон… Фонарь… аптека…

РИТА
Оля, давай на столе лишнее уберём? Да, и ноги
разомнём.

ОЛЬГА
Давай, давай.

В комнате возникает суета.

АЛЕКСЕЙ
Странно, Костя, как-то? Жить, да жить!...

Его взгляд вонзается в пространство.

КОСТЯ
Не терзай пока себя, неизвестно ничего
– сгоришь!

АЛЕКСЕЙ
Костя, а за ключами от сейфа не ездили?...

КОСТЯ
Рано ещё.

АЛЕКСЕЙ
Тогда, Костя, давай выпьем с тобой…
за здоровье Ольги! Пожалуйста…

КОСТЯ
Давай, поднимай! Нолито!

АЛЕКСЕЙ
За её здоровье! Да, Костя?!

КОСТЯ
Да, за здоровье и за многие лета!

Рюмки чокаются! Взгляды их встречаются, – постояв: уверовав в сказанное, и отходят к действу. Чокаются ещё раз! и подносятся к губам: Костя выпивает, а Алексей задерживает тару, оглядывается через плечо на девушек и тихо роняет Косте.

АЛЕКСЕЙ
Я у окна постою… поговорю… с ней…

КОСТЯ
Ох, реанимация!...

Алексей с рюмкой идёт к угловому окну.
За стеклом в плотных сумерках пробивается красная узкая полоса вечерней зори: закат угасает, и уступает всё небо ночи…



КОРИДОР ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЫ. ВЕЧЕР.

Костя идёт с обходом по коридору, заглядывая в глазки палат. У палаты №3 останавливается и продолжительно всматривается. Вдруг, быстро входит туда и, через мгновение, быстро выходит, направляясь к Диме и Каве. Подходит к каптёрке и заглядывает туда.

КОСТЯ
О, кот Матроскин! Переодели красавца… Дима,
на секунду…

Дима выходит в коридор.

КОСТЯ
Слышь, там этот, с белой горячкой, того…
 
ДИМА
Вот те на! Околел… Так…



ОРДИНАТОРСКАЯ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЫ. ВЕЧЕР.

Алексей у окна, подносит рюмку обеими руками к груди, и начинает вертеть её грани, и смотреть: и на край стекла, и на горизонт… 

АЛЕКСЕЙ
Здравствуй, Оля-Олечка… моя ты хорошая…

Он украдкой оглядывается назад, и как будто укрывает от чужих глаз письмецо: разговаривает.

АЛЕКСЕЙ
Может быть ты сейчас у окна, посмотри…
там догорает закат… я на другой окраине
города… этот закат к тебе ближе… это тост…
произношу из дурдома… здесь прекрасные
люди, очень добрые… все желают тебе здоровья,
поэтому ты подожди… не уходи… побудь со
мною! – вот банальные мотивы в голову
полезли… Ах, Олечка!... мы все уйдём, но
зачем так спешить… спешить, говорю, зачем…
А я? Дети? Ты сама, наконец?... красивая,
молодая… любимая! Я редко говорил тебе
об этом. Конечно, редко… но ты сама виновата…
ты – да! Ты спешишь! Я думал, у меня куча
времени! Впереди вся жизнь!...

В комнату входит Пророк: сначала появляется голова, затем вспыхивают глаза, увидевшие стол! и!... он, наконец, раскрывается нагло – весь! Находящиеся в комнате наблюдают за ним по разному: главное – никто не мешает!
Алексей возвышенно-пылко беседует с любимой – Пророк, устраивается над столом, и начинает жрать! Стоя! Со всех блюд!


АЛЕКСЕЙ
…помнишь?! Как провожали зори и встречали
тут же… всё делали тут же… а сколько мечтали?!…
вернее, мечтал я, а ты уже знала, что будет
девчонка… девочки… Они все – вылитая ты!
Не любят почему-то, когда я им косы заплетаю…
плети и пой то, что мама поёт!... Откуда я знаю,
что ты им поёшь?!...  Я запел, – сказали: «лучше
молча плети – мы потерпим…»! Олечка, вот ты
и песню унести хочешь… с собой… эгоистка…

Пророку доносится речь заоконного адреса, и любопытство доминирует над аппетитом: он приближается к живой строке.

АЛЕКСЕЙ
…мне, что: спеть не могла… чтоб выучил…

Грани рюмки мелькают и вертятся, а красная жилка заката иссыхает!

АЛЕКСЕЙ
Не уходи, а?!... попоём ещё, посидим… Оля,
скажи им, чего они эту кровь по чуть-чуть
меняют!... пусть заменят, всю сразу – и всё!...
потерпеть только секунд десять – пятнадцать
и проснёшься вся новая, в новом дне!... 

Пророк застывает сбоку у плеча Алексея.

АЛЕКСЕЙ
…и понесу я тебя на руках! Я! Да! Хоть сейчас!
Из дурдома и в тапочках! Из плена проблем и
тяжести этих цепей! Олечка…

ПРОРОК
Из дурдома понесёшь?

Произносит Пророк, похрустывая солёным огурцом.
Они долго смотрят друг на друга! Затем Алексей оборачивается-осматривается и вновь возвращается к Пророку.

АЛЕКСЕЙ
Откуда угодно!

Алексей заглядывает через окно на небо: зоря угасает.
Он молча опрокидывает рюмку и идёт к столу, а следом за ним несёт свою философию Пророк.

ПРОРОК
Как велики и прекрасны формы: проснуться
в новом дне… каков объём! И содержание
в данном случае не главное, главное – внешняя сторона…

Кроме Ольги, которая подходит к Алексею и садится рядом, и вкладывает свой кулачок ему в ладони, Костя и Рита  едва сдерживают в себе смех.

ПРОРОК
…потом мы наполним её той сутью, какая
и должна ею же самой и исполнена… в
наступившем дне!... Это мы попадаем
куда-то? Опускаемся в смысле?! Или…
или просто наступает день?...

Алексей сухо прерывает его.

АЛЕКСЕЙ
Наступает нормальный, обыкновенный день!

ОЛЬГА
С росой!

Утверждает красками Ольга.

АЛЕКСЕЙ
Познакомься, Оленька, это Пророк! Рекомендую.

ПРОРОК
Хелло… дую-дую,!

ОЛЬГА
Да?! Я поняла… рекомендацию…

Алексей ухмыляется.

АЛЕКСЕЙ
Он своё философское парение высиживал
передо мной полдня под кроватью…

ОЛЬГА
С утра?

АЛЕКСЕЙ
Да.

ОЛЬГА
Значит: в наступившем дне… на дне…

ПРОРОК
Великого в вас не хватает!...

Начинает говорить Пророк, но открывается дверь, и он стихает, и удаляясь в сторону. Входит Кава, за ним в полосатой пижаме Слава, и, вслед за ними, двери законвоирывает Дима.

ДИМА
Так: проходим к столу, господа!

Кава хлопает в ладоши, глаза его неистово горят!

КАВА
Занимаем места! Проходи, солдатик!
Проходи: …«кто придёт – не отвернусь»?!
Так, да?! Солдатик…  А это что ещё за
член… корреспондент? Из какой палаты?

Указывает Кава на Пророка, не глядя ему в лицо. Дима быстро подыгрывает.

ДИМА
Это из Грузии, профессор Копейкадце!

КАВА
Копейка – дцень! Грузин, а деньги наши?

КОСТЯ
Были ваши, стали наши!

Костя проплясывает танец. Галдёж за столом стихает! Все смотрят на Каву.

КАВА
Приличный форум!

РИТА
И кворум!

Пророк сытно отрыгивает речитатив.

ПРОРОК
Правильно, и теперь виден всем наш круглый
стол, вся жизнь во всём своём обличии…
Одёжка-форма разительно различает нас!... 
Да, солдатик?... Кто придёт – не отвернусь,
кто уйдёт… я в след пройдусь,… погляжу
и провожу… одежонку по уму!...

Классик, опустив голову, сидит и молчит.

РИТА
Кушай, Слава, утром подъём!

По доброму уговаривает Рита, а Костя вопит Славе в ухо!

КОСТЯ
Ту-ту, ту-ту-у! –– Ту, ту-у!

ДИМА
Оля, это самый талантливый дурдом в
нашем городе!

ПРОРОК
Ну, он же один! Можно сказать, сирота!

РИТА
Ни дурдом, а дом милосердия! Самый талантливый…

КАВА
Костя, ну, что?

И тут же в пространстве рявкает обладатель походной трубы солдатика.

КОСТЯ
Нолито! И соке тоже!

КАВА
Спасибо, дружище! Ну, дорогие мои, раз уж
мы в настоящем дурдоме Дома милосердия,
то поведай нам, солдатик, что творится иногда
в нормальном мире! Поведай пикантную
историю… покайся… сними грех! Может,
мы поймём тебя…  почему ты бежал от службы?…
 
Алексей радостно съедает взглядом Славу.

АЛЕКСЕЙ
В прислуги похоронно-ритуальные и больничных
тапочек!

ПРОРОК
А от службы внутренней, или внешней? ибо…

Философская песнь не доходит до куплета: её прерывает Кава.

КАВА
Член-корреспондент, мне кажется, что у него
есть что-то от вашего звания… да, солдатик,
есть?!

Тот кивает.

КАВА
Ты что делал, пёс смердящий!

СЛАВА
Я изнасиловал…

Кава смотрит на всех: Дима, Костя и Рита расходятся потихоньку в разные углы ординаторской.

КАВА
Врёшь, курва! Ангелочек… он только разочек!...
изнасиловал! Ты насиловал!...

Кава встаёт и, сунув руки в карманы, идёт по комнате.

КАВА
Я пробил по его персоне. Всё! Представляете:
пичкал наркотой и… насиловал! И, кроме того
– обязательно, с согласия, или, пользуясь случаем,
в объятиях интима слюнявил нежными поцелуями
шею и,…  перегрызая цепочку, кончал!...
Вроде как под одеялом утробу набивал!

Ольга охает, и сжимает кулачки у рта! Кава останавливается за спиной Славы, взяв нож.

КАВА
Вот какая ты сука, солдатик!

Он хватает его за волосы и запрокидывает голову на себя, пронзая взглядом.

КАВА
Насиловал девочек… и мальчиков… Ты
это делал за окнами дурдома, в прекрасном
добром мире. И если я сейчас проведу
столовым тупым ножом ниже твоей тыквы…

Кава заносит нож и придавливает его кадык.

КАВА
Десятки матерей мне спасибо скажут!

Ольга, вскрикивая, вскакивает: её взгляд устремлён на шею Славы.

ОЛЬГА
Господи!

КАВА
Что, Оля?

Ольга не слышит, а медленно обходит стол – она приближается к насильнику!

КАВА
Оля! Оля!

Кава убирает нож. Ольга отодвигает его и трясущимися пальцами касается цепи, которая обвивает шею Славы, и тихонько стаскивает её…

КАВА
Что, Оля!

Она держит перед своими невидящими ничего глазами золотую цепочку, и слёзы сыпятся из глаз!

ОЛЬГА
Цепь… Юлькина, Кава!

Она закричала и начала бить чем, попадя, по чему попадя, насильника!

ОЛЬГА
Я её без мамы воспитывала!... Я за неё…
сволочь… подонок…

Кава шагает в удары Ольгиных рук!

ДИМА
Рита, уведи Олю!

Из-за стола вскакивают Алексей и Пророк: Костя уже держит Славу в углу комнаты, уткнув туда головой – раком. Алексей отвешивает этой позе пинка! Рита с Ольгой выходят, становится тише! Глаза Кавы прицельно впиваются в жертву!

КАВА
Посади его там – в углу, Костя, и иди сюда!

Все мужчины садятся за стол, а Пророк ходит по комнате, и размышляет жестами, приближаясь вплотную к Славе, и рассматривая его.

КАВА
Вот так вот, ребята, насиловал он, а родители
старателя-золотоискателя шли по следам
своего чадо и, конечно: где упросют, где
заплотют, где поплачут, где укроют… и
уберегли единственного и от сумы, и от
тюрьмы… но тут ещё одна беда! Принесла
нелёгкая Отчизну-Родину с поклоном о
защите живота своего просить! Вот и
пополнил он ряды бедных и больных!
Короче, призвался в дурдом на прокорм!...

СЛАВА
Я же заплатил?!

ДИМА
Халява! не зря я сегодня говорил, что
меня больше Фонарь интересует.

Дима резко встаёт и подскакивает к новобранцу: короткий боковой сработал!

ДИМА
То, что заплатил, увеличивается втрое…

КАВА
  А ты не торопись точку ставить, Дима.
Алексей, узнай, как там Ольга.

Алексей выскакивает из комнаты.

КАВА
Слушай сюда, солдатик, я сейчас привезу
Юльку, и пусть она решает: что с тобой делать.

Пророк подходит к Славе.

ПРОРОК
Морду испортили… понасильничать уже
нельзя!... что сделала эта Дитя Природы?!
Что?! Ну, раздвинула ноги кому-то, ну,
ввела… Для философии… это… ну, ничего
нового… главное – содержание! Он родился
не в своё Время! Вот поэтому и глумятся
современники! А через много тысячелетий…

Пока Пророк излагал свою песенную речь, в комнату возвращаются девочки и Алексей.

ПРОРОК
…скажут: современники не понимали это
удивительное чудо Природы!

КАВА
Может нам сюда ещё попа привести…
из палаты? Есть такой?

КОСТЯ
Есть, с бородой, могучий!

КАВА
Отлично! Пусть исповедается ему.
Ладно, я поехал.

АЛЕКСЕЙ
Можно, я с тобой?

КАВА
Лёша, смотри, пожалуйста, за Олей.

ДИМА
Кава, я, наверное, на него ещё убийство повешу, у нас
умер белогоряшечник, и в карцер пока посажу.

КАВА
Карцер? А что есть?!

ДИМА
Нет. А я его в кассу посажу! Всё равно денег нет.

КАВА
Правильно. Чем ни кассир?...  Денег нет?
Если денег нет, их нужно взять у кассира.
Вот и возьмём. Я думаю, что Юля думает
так же… Ладно, Оля, я за Юлей. Там откроют?
 
Ольга удивляется и обрадовано кивает. Кава выходит. Дима с Костей вытаскивают насильника вон.
   
АЛЕКСЕЙ
А что? Муж этой, что была в однёрке умер? Кошмар.

ПРОРОК
Да, пугают…

АЛЕКСЕЙ
Проверить надо… может помочь…

РИТА
Пойду, пройдусь по палатам, взгляну, как народ.

 Ольга, всхлипывая, отходит к окну. Алексей приближается к ней, но не мешает.

ПРОРОК
Взгляни, взгляни на палаты. Философия,
как никогда, соглашается с вами…

Пророк, взяв руку Риты за кончики пальцев, вёдёт к двери, она улыбается.

РИТА
Да-да, всё в содержании… нашего учреждения.

Рита высвобождает руку и выходит.



КОРИДОР ПСИХБОЛЬНИЦЫ. ВЕЧЕР.

В холле у ординаторской Дима закрывает дверь кассы. К нему подходит Рита.

РИТА
Мы сказали, что вы пошутили о смерти этого мужика.
А у Лёши жалость какая-то к нему, решил посмотреть…

ДИМА
Сейчас придумаем что-нибудь, главное, от мамы надо спрятать
на время его тело…



ОРДИНАТОРСКАЯ. ВЕЧЕР.

Пророк стоит несколько мгновений лицом к двери и, вдруг, резко разворачивается: его глаза широко распахнуты, и он двигается на Ольгу, с перманентной и сакраментальной, по сути, речью, Пророк:

ПРОРОК
Философскому парению и бдению…

Ольга поворачивается и, поняв, что всё адресуется ей, бросается Алексею в объятия.

ПРОРОК
С высоты той страсти изложенной трагедией
Шекспира!...

Входит Костя.

ПРОРОК
…спрошу тебя, не тратя и патрона!…

КОСТЯ
Паша! Хватит!...

Пророк стаскивает с головы парик и бросает в угол.

ПРОРОК-ПАША
Молилась ли ты на ночь, Дездемона?

КОСТЯ
Достал уже всех! В раж вошёл? Водки
что ли выжрал?! Иди, поешь.

Паша вытягивает вперёд руку и подносит её к Алексею.

ПАША
Паша.

Алексей сжимает и трясёт пророческую ладонь, наполняясь удивлением и восторгом, а Ольга выглядывает из-за его плеча, и смотрит, не мигая глазами, в которых смешалась палитра жизни – горя и смеха… И смех тут же излился из всех!

АЛЕКСЕЙ
Я полагал, что здесь я уже ничему больше не удивлюсь!

ОЛЬГА
Я тоже!

Оля с облегчением давится смехом. Входят Рита и Дима.

РИТА
Что – разоблачили? Кушать будешь? По нормальному,
а то во все чашки руками влез…

ПАША
Давай.

ДИМА
Костя, пойдём, осмотрим сигнализацию.



ПАЛАТА №3. ВЕЧЕР.

Дима и Костя вытаскивают труп в коридор.

КОСТЯ
Ну и куда его?

ДИМА
Ну, куда? К самым нормальным, которым совсем
всё до лампочки!

КОСТЯ
Тогда в девятку тащим! Кладём на кровать, а того сюда.
 


ОРДИНАТОРСКАЯ. ВЕЧЕР.

Минута невесомости расползлась-расширилась меж стен: Паша ест, Алексей с Ольгой о чём-то шепчется, входят Дима и Костя.

АЛЕКСЕЙ
Дима, ты не узнавал?

ДИМА
Узнавал, только что, не приехала.

АЛЕКСЕЙ
Эх, когда же… когда же… а может быть
где-то есть дубликат?...

Пленник милосердия вновь расчёсывает себе нервы бессилием.

ПАША
А чего потеряли?

Дима думает о чём-то своём.

ДИМА
Вот дубликат и потеряли…

КОСТЯ
Сейф не можем открыть. Мама ключи вчера
забрала.

ПАША
Это я понимаю, а зачем его открывать?

РИТА
Паша, там документы Алексея!

АЛЕКСЕЙ
Да, я уехать не могу без них.

Наступает тишина. Не выдерживает Ольга: оттолкнувшись от подоконника, она, проходит несколько шагов, прижимается к стене напротив стола.

ОЛЬГА
Так, Лёша, сейчас ждём Каву, и без документов
едем.

АЛЕКСЕЙ
А как же Юля?!

ОЛЬГА
Плевать!

ПАША
Правильно, ему ещё долго от долга перед
Отечеством дурака тут валять.

Заявляет Паша, прожёвывая пищу, встаёт и подходит к шкафу, приподнимается-дотягивается и стягивает со шкафа документы.

ПАША
В наше время без документов нельзя. На,
возьми мои пока. Мы похожи в чём-то. Это я,
как психиатр говорю.

Паша подходит к Алексею и,  карточной манерой, влепляет документы в стол рядом с ним и садится.

АЛЕКСЕЙ
Спасибо…

Сзади от стены приближается к столу Ольга и берёт документы.

ПАША
Пожалуйста, только потом верните, а то я знаю случаи…

ОЛЬГА
Но это же твои! Лёша!

Алексей вскакивает – в глазах отражаются документы.

ДИМА
И чего ты молчал?

Дима грустно и печально таращит глаза. Костя усмехается, а из-за него вырастает Рита.

КОСТЯ
Мы тут весь день!...  а как они туда?...

РИТА
Кстати, Паша, действительно: как?!...

ПАША
Молчал, молчал… когда мама вчера объявилась,
я документы и сунул туда, чтобы можно было
ночью отпустить, но он спал! А когда я работать
в камеру собрался, то Юрке показал…, но они
же сменились… 

РИТА
Ой, он же в обед звонил.

Раздаётся звонок, Рита бросается к телефону.

РИТА
Ало… ой, Юра! Лёгок на помине… да… нет,
не было… ну, документы…, а что ж ты мне
днём не сказал?!... понятно… нашли уже, Юра,
но только что… ладно… как пиво?... ну, хорошо…
пока…

Она стягивает трубку с плеча на телефонную базу.

РИТА
Всем привет, говорит,… говорит, что днём
именно поэтому и звонил, но я его заговорила
о чём-то и он забыл. Так что виновата я…

АЛЕКСЕЙ
Рита…

ОЛЬГА
Рита…

АЛЕКСЕЙ
Не расстраивайся: ведь я ещё не опоздал на поезд.
Да и нет твоей вины ни в чём…

Костя парирует огорчения и извинения в пространстве ординаторской.

КОСТЯ
Чтобы опоздать, нужно в медпункт попасть!

ПАША
Рита, а хочешь побывать на праздничном венчании?

Огорчение из Риты вылетает напрочь.

РИТА
Да, конечно.

Пророк Паша крестит рюмку и выливает содержимое в горло: дыхание тут же оторопело вкусно, и  он ноздрями разъединил мир на две равные части, ловко затащив его себе внутрь, и потеплел до озорства, и опьянел…

ПАША
Костя! Тащи попа из седьмой!

Лукаво щурится Дима.

ДИМА
А может папу Римского из десятой?

КОСТЯ
Нет-нет! С бородой и в рясе!

Костя  громко восклицает и радостный выскакивает из комнаты, лысый чешет лысину.

ДИМА
Правильно: у нас лысые – только по понятиям!

Паша встаёт, смахивает друг на друга ладонь на ладонь: смачно хлопает и растирает! Ординаторская предоставляет ему свою середину, для торжества. Брожение воображения захватывает его всецело, как художника: пальцы нервничают, оживляются; глаза бегают-блестят…

ПАША
Представьте: блики святого огня!...

РИТА
Господи, язычество какое-то?!

ПАША
Нет, блики святого огня на свечах… 

ДИМА
Тогда уж – святаго огня.

Иронично прерывает Дима: Паша кивнул – согласился.

ПАША
Да, блики святаго огня на свечах при иконах…
колокола… иконостас… объём купола и
объём песнопения! Гармония!...

Вводят попа, который постоянно дымит кадилом и несёт на губах безостановочно молитвы…

ПОП
…да будет мир и любовь между всеми и да будут
безсильны козни врагов внутренних и внешних,
злых сеятелей плевел на ниве Твоей, писанием,
словом или делом…

Тонким голосом провозглашает священник.

ПАША
Отец, тебя как зовут?

Спрашивает пророк в Паше.

ПОП
…Моисей… злых сеятелей плевел на ниве Твоей, писанием,
словом или делом… вносящих шаткость в умы…

Паша настоятельно прерывает молитву.

ПАША
Стоп! Отец Моисей…, извини, но это только
ради твоего внимания. Отец Моисей…, а Борю
Моисеева не знаешь?

ПОП
Нет, …и  всякую скверну в жизни…

Шатает глазами и кадилом отец. Пашкин пророк витринно несёт свою улыбку пред присутствующими, и удовлетворённый результатом, отталкивает дым кадила, и влезает в пелену собственного творения, в ауру тонкого мира игры и фантазии.

ПАША
Подожди, не торопись: молодых сейчас
будем венчать!

ПОП
Как имена рабов божиих?

Святой отец аккуратно стаскивает со стола тушку копчёного цыплёнка-юноши.

РИТА
Паша, кончай цирк!

Создатель обряда-творения отмахивается: склонившись над святым отцом, Паша крошит убедительные слова на его ухо.

ПАША
Это мы узнаем в процессе, их приведут. Итак,
приступаем!...

Дима, хватает кадило, и суёт его вместе с дымом под нос Паше!

ДИМА
Паша, хватит! Очнись!

Песнь бракосочетания обрывается. Дима опускает кадило, и кивает в сторону Ольги и Алексея.

ДИМА
Очумел! Ты же их имена?!... Ты что – обалдел! Кошмар.
Давай, отец, ступай в палаты.

КОСТЯ
Отец! Всё, всё!... Пойдём родной, из служебки –
на службу: в палаты, милостивый, в опочивальню…

Костя легонько тянет его за шиворот. Отец Моисей отступает, поворачивается и замирает – входит Кава: лица на нём не было! Отец Моисей смотрит на него, не мигая, остальные участники расстроившегося венчания, Каву не замечают. Ольга и Алексей сидят бледные, и потерянные.

ПАША
Ребята простите за глупую шутку, думал – развеселю…
спасибо и вам Рита и Дима за то, что… литургию
остановили… Вообще-то, Лёш, хотел твою голову
больше развеять… Оля умерла…

Алексей вскакивает: Отец Моисей тут же запричитал тихонько невнятную молитву.

ПАША
…да, это правда…  Кава никак не мог сказать тебе…
Настраивался, настраивался, а тут насильник, потом
за Юлькой поехал…

Алексей медленно начал садиться: поп бормочет, сопит и дымит…

ПАША
…он сказал, что когда к больнице подъехал, – её
уже выносили – забирали домой…

КАВА
Да, это так…
 
Все оборачиваются.

КАВА
Родные забрали её… Так, что, Лёша, прямиком домой…
А теперь все сядьте, пожалуйста,… сядьте… сели?…
Юлька повесилась…

Все вскакивают, кроме Алексея, и в одно мгновение на него падает Ольга.
Молитва развеивает дым в окрепшем дыхании попа.

ПОП
…упокой, Господи, души, …усопших раб твоих…

Затягивает святой отец и выдвигается в палаты! Остаётся только гарь – атрибут оккультного обряда, а молитва теряется в коридорных далях дурдома, и в копчёной плоти божьей куриной твари.

РИТА
Да, что же это сегодня?

Рита начинает обмахивать и Ольгу, и, удерживающего её, бесчувственного Алексея …
Костя бросается вслед за служителем культа.

КАВА
Дима, собирай кассира, с собой возьмём…
на прогулку… за зарплатой…

ДИМА
Переодеть что ли?

КАВА
Зачем, пусть все знают, что везём особо
опасного.

Дима уходит.

КАВА
Кстати, Паша, а затащи-ка его сюда на минутку,
пусть солдатик увидит дело рук своих …

ПАША
Правильно! Наглядность и доступность!

Он решительно скрывается за дверью.
Праздничное, в поредевшем застолье, становится поминальным.

РИТА
Алексей, держи её, помогай! Ты слышишь?
Слышишь, что Юлька повесилась?!...

Алексей мгновенно осознаёт услышанное.

АЛЕКСЕЙ
Оля!

Он и встряхивает её за плечи, и она, очнувшись, заплакала… Паша втаскивает Славу в комнату.

ПАША
Посмотри, гад, что ты натворил! Ну, смотри!
Убил девку! Жить не захотела – руки наложила
из-за тебя! Ославил малолетку Славой! Смотри,
Слава, какое горе ты родным причинил!...

Насильник испуганно озирается, в глаза присутствующих не смотрит, и постоянно повторяет!

СЛАВА
Я то не убивал, я то не убивал… я то не убивал…

РИТА
Жить не жил, а уже столько говна…!

КАВА
Всё, поехали!

Кава отталкивается спиной от двери, и решительно переступает порог. Паша пропихивает вслед за ним Славу.
Дверь прикрывает звуки коридора, отделяя от внутреннего внешнее, жёстко хлопает на гранях косяка, и наполняет тишину пронзительной, острой иглой комара-фонарика, звенящего где-то в ушах…
Рита берёт Олин цветок из бокала и придирчиво рассматривает его.



ДВОР ПСИХБОЛЬНИЦЫ. ВЕЧЕР.

Всё мужчины, кроме Алексея, Слава в закрытой машине.

КАВА
Ну, что надо кому-то остаться в больнице. Костя, Дима.
Юлька в реанимации… Всё нормально…

ДИМА
Муж этой… хорошенькой, умер… Квартира… первый этаж…

КОСТЯ
Центр… хоть офис, хоть точка торговая…

КАВА
Нет, пацаны… хватит… Сделайте всё, чтоб она поднялась!

ДИМА
А как же центр города?! А я женюсь на ней после сорока дней!

КАВА
Дурак.

ДИМА
А умникам здесь не место… пойду проверю… теперь
всё буду делать на благо!...

КОСТЯ
Глисты от блага!...

КАВА
Тьфу! Всё по палатам!

Он садится в машину, и они с Пашей уезжают.



ОРДИНАТОРСКАЯ. ВЕЧЕР.

У цветка на столе стоит Рита.

РИТА
Красивый… Да, талантливый этот подонок…
стихами увлекал… наверное…

В единственном судьба его теперь – гербарий…
Хотя и для любви: не для потерь – сорвали…

…так, кажется?…

Её взгляд с цветка переходит на букеты…

РИТА
Стол, цветы и ты… всё одинаково для нас:
Что в первый, что в последний раз… да, одинаковый…
рассказ…

Рита подхватывает цветок, и уносит его в общую массу – к воде, – в букеты.
Устало и медленно входит Костя и садится за стол.

КОСТЯ
Они скоро приедут, и тогда он увезёт вас…
На поезд не торопись, Алексей. Тебя он
сам увезёт… И – главное – Юлька жива…
в тяжёлом состоянии в больнице…

РИТА
Слава богу! Слава б… богу бы отдать этого Славу!...

КОСТЯ
Да, вот такая вот ре-а-ни-ма-ци-я-а…

Костя подхватывает на столе полную рюмку водки, и выпивает одним глотком без закуски. Рита обрадовано шепчет.

РИТА
Ой, Оля уснула! Ей на плече у тебя не удобно?!
Я сейчас…

Алексей отрицательно машет кистью руки и прикладывает палец к губам.

АЛЕКСЕЙ
Тихо. Ничего не придумывай. Я пока унесу
её… унесу туда… к Мамочке…

РИТА
Куда?

КОСТЯ
Да, туда, туда, давай помогу…

АЛЕКСЕЙ
Я сам… пусть зайдут, как приедут…

КОСТЯ
Зайдём… идите…



КОРИДОР БОЛЬНИЦЫ. ВЕЧЕР.

Алексей несёт по коридору всю свою сегодняшнюю ценность: печальные думы и тёплое дыхание… и в этой нелепости заключается – целостность!
Рождение и Смерть так связывались теперь друг с другом, будто прописались в его судьбе, будто и не было скоропостижности: была Ольга, есть и будет… 
Ольга раскачивается в такте шагов, оставаясь с ним в тепле этого ритма, в объятиях… с желанием… Вдруг, она улыбается и шепчет.

ОЛЬГА
  Мама…



ПАЛАТА №13.ВЕЧЕР.

На кровати спит Мамочка. Алексей вносит Ольгу, и укладывает на кровать: пружины в неслаженных голосах тянутся аккордом в пространство: дисгармония пробуждает Ольгу: она прижимается к Алексею…

ОЛЬГА
Лёша!... Как же?… Она же на моих руках выросла!

Слёзы опять сыпятся градом.

ОЛЬГА
Я просто не верю… как она могла… Как?!

Алексей вытирает горячие капли с её щёк.

АЛЕКСЕЙ
Оля, успокойся: с Юлькой всё нормально –
обошлось, в реанимации сейчас…

ОЛЬГА
Что?!
 
Ольга прижимает его ладонь к своим губам! Глубина её глаз наполняется жизнью, и губы касаются влагой судьбоносных морщин на ладонях. Оля шепчет облегчённо.
 
ОЛЬГА
Господи! Ура! Это Кава волну нагнал… напугал, проклятый…

АЛЕКСЕЙ
Ты поспи.

ОЛЬГА
Не могу…, а где мы?

АЛЕКСЕЙ
У Мамочки.

Ольга привстаёт, чтобы оглядеться.

ОЛЬГА
Да, господи, какой камень свалился!... Юлька,
Юлька… дура… прости, Лёша, я понимаю, как
тебе тяжело… Сейчас мы тебя проводим… Ой,
Юля, Юлечка…

Кажется, ещё ярче засветилась ночь изнутри, и всё вокруг становится почти хрустальным. Ольга прислушивается и садится, прижавшись к нему.

ОЛЬГА
Ты слышишь?! – шаги!...

АЛЕКСЕЙ
Нет.

ОЛЬГА
Ну, как же… голос?… на голос моей мамы похож?!...

АЛЕКСЕЙ
Подожди.

Алексей встаёт, подходит к окну. Пожимает плечами, пытается открыть раму, – окно не поддаётся, он выглядывает через стекло наружу и удивлённый поворачивается к Ольге.

АЛЕКСЕЙ
Ты права?! Там женщина…

Ольга, взглянув на Мамочку, подходит к Алексею.

ОЛЬГА
Позови её, спроси, что нужно.

Он вновь припадает к окну.

АЛЕКСЕЙ
Женщина! Вы ищите кого-то?...

Прислушиваются – тишина! Алексей бросает негромко через плечо и вновь выглядывает в окно.

АЛЕКСЕЙ
Оля, я не знаю: и кричать нельзя, - разбужу,
а она не слышит. Женщина, вы ищите кого-то?!
А? Кого… Карагадина?... мне так показалось…
Ты не слышала?...

ОЛЬГА
Я?!... Ну, да… вроде так… но как будто моей мамы…
Голос…

АЛЕКСЕЙ
Мамочка… Вы его мама?!...

Тёплое дыхание оставляет на стеклянной прохладе всю силу крика-шёпота: клочок белого утра – туманное мгновение росы. Алексей стирает рукой свою внутренность: стекло освежается.

АЛЕКСЕЙ
Кажется, она кивает… Да! Оля, она кивает! Сергей
здесь!...

Алексей радостно, – от самого сердца, – шепчет в тёмный проём рамы простые слова, с надеждой, что они наполняются счастьем!

АЛЕКСЕЙ
Он здесь! Он так вас ждал! Он дождался!...
Но он спит сейчас…

Жесты и мимика освещаются слабым светом, и отражаются в стекольной тёмной глубине: Алексей кричал себе и тьме – прислушивался и переводил их диалог – собой и тьмой, – Ольге.

АЛЕКСЕЙ
Поняла, что сын спит… Нашла – радуется!… уходит…

Алексей отодвигается от окна, смотрит на Мамочку.

АЛЕКСЕЙ
Теперь вернётся и заберёт…

Ветер вновь возникает рядом, который излагает  сладкие слова из сна юноши, невнятным голосом. Ольга садится на кровать, он тоже.

ОЛЬГА
Ко мне мама часто приходит… правда, во сне…
приходит, и мы, как две подружки…

АЛЕКСЕЙ
А может быть это его сон?

Она, взглянув на Мамочку, переводит взгляд в окно.

ОЛЬГА
Или показалось нам… темно ведь… темно…
Где же Кава… тебе уже домой торопиться надо…
господи… скорей бы… у меня Сашка одна…

Алексей встаёт.

АЛЕКСЕЙ
Я пойду, сяду там – напротив. Пусть меж нами
будет его сон и наши мысли…

У другой стены, где так же пропевают пружины кровати: и их взгляды сталкиваются в пространстве комнаты, которую проницает песня света! Всё будто кружится! Наполняется весной, её нежной сутью – до невесомости… 

АЛЕКСЕЙ
Какую же она песню пела детям?!

ОЛЬГА
Такую же, какую мамы поют всем детям.

АЛЕКСЕЙ
Я хочу её знать…

ОЛЬГА
Ты знаешь её… иди сюда…

Они медленно сходятся, и кровать, где спал Мамочка, оказывается между ними.

ОЛЬГА
Протяни руки ко мне… держи, как я, ладонями
вниз… чувствуешь… ну, закрой глаза… закрой
и слушай… слушай, Лёша…

И, вдруг, слышится дыхание, которое исходит отовсюду! Голос не поёт, он дышит музыкой, он дышит и живёт собою, тобою и каждым!... Пальцы Ольги и Алексея смыкаются, и они шагают друг к другу – в пространство далёкое и знакомое, забытое всуе, но давшее им начало…  Дыхание становится одним большим пространством! Танец сближает их, и они падают в кровать, где покоится безмятежный сон Мамочки!...


Страсть рвёт их самих: и душу и плоть – в клочья!
Их голоса вторят друг другу, задыхаясь: и…
 
их губы сталкиваются
     в поцелуе
языки мечутся
   обнажая
          свою
       сладкую
                и
нежную мякоть
     во роту
        жажды
и
эти кончики возбуждают
         в телах
струны
   и
сплетаются
          дыхания-нити
стальная
     проволока
  которых
тянется куда-то
     да
ле
      ко
где
      уже
   наслаждаются
     руки-страсти
                и
    страсти-пальцы
в ларцах
      и
шмотках
         ге
    ни
         та
   ли
        й

Их тяжёлые дыхания едва договаривают слова: страсть своё мгновение в их соитие исполняет!... и они обмякают тут же, они вне себя…
Дыхания стихают: на пересохшие губы проливается влага, и вкус соли начинает трезвить.
Они медленно садятся на кровати по разные стороны, и устраиваются спина к спине, смиренные блаженством…
Песни не было, только её отдышка.
Лёгкий ветер становится пылью.

АЛЕКСЕЙ
Оля, а почему тогда, при первой встречи, у вокзала
и в кафе ты вела себя так?...

ОЛЬГА
Как?

АЛЕКСЕЙ
Как… уличная…

Ольга усмехается.

ОЛЬГА
Как проститутка?!... И ты, наверное, ещё больше
убедился в этом только что?!…

АЛЕКСЕЙ
Нет, что ты!

Шмотки на ощупь начали возвращаться из тёмного пространства телам.

ОЛЬГА
Во первых… я долго выбирала… Ты знаешь, что
Юлька моя на игле. Для меня это большие проблемы!
И вот уже несколько месяцев я ничего не могу с ней
поделать! Из дома вещи пропадают, общается с кем
попало… в общем, всё по стандарту. Ну, а в тот вечер,
я решила – всё! Хватит! И весь день с ней… Чувствую,
она поняла это и захотела отвязаться от меня, что бы
сбежать за дозой. Не смогла. Тогда пошла напролом!
Я за ней. И как я её только не умоляла! Представляешь?!
Вот пакость: из-за неё всё самое святое готова продать…
маму родную… хорошо – она не знает… И, вдруг, говорит
мне, там, у вокзала: иди пристань к кому-нибудь, как…
ну, сам знаешь кто?! Иди и тогда дозу брать не буду…
Дальше ты всё знаешь. Потом она и в кафе заходила…
это когда я к тебе… под столом залезла… проверяла.

От того, в чём их мать родила – они уже избавились-прикрыли: дыхания успокоились, сровнялись.

АЛЕКСЕЙ
Ну, а Юлька сдержала слово?

ОЛЬГА
Как же! Конечно, нет!... Я думаю: это она меня так
убрала. Как я люблю её! А она меня, маму свою, предаёт!...
Мама… знала бы она…

АЛЕКСЕЙ
А где Мамочка?!...

Алексей изумляется. Они разом приподнимаются, осматриваются, и обшаривают кровать – нету!

ОЛЬГА
Надо одеться и посмотреть кругом.

АЛЕКСЕЙ
Вещи, вещи забирай и иди на своё место, а я туда…
кажется, кто-то идёт…

ОЛЬГА
Точно идёт, одевайся!

Шмотки взметаются в противоположные стороны, и их шелест быстро  стихает: Ольга и Алексей поворачиваются друг к другу: одежды уже на месте – лишь одёргиваются и поправляются…
Садятся!
В одно мгновение – они уже не скрипят кроватными пружинами, а сидят и ждут следующего мгновения, – и оно настаёт…
Открывается дверь! Входит Кава и включает свет. Глаза жмурятся и присматриваются…

КАВА
Ну, вот мы и вернулись, собирайтесь.

ОЛЬГА
Кава, что с Юлькой?

Кава, поёжившись, засовывает руки в карманы.

КАВА
Скучаете…

Он выходит на середину палаты, и демонстративно медленно вытаскивает золотую цепочку из кармана и, улыбаясь, посмотрит на Ольгу – она будто обомлела ещё вчера и стоит с таким лицом с того момента.

ОЛЬГА
Цепь?!...

Её руки лихорадочно ощупывают собственную шею и сжимают цепочку в ладонях: глаза, минуя собственный нос, упадают в жменьку – к золоту.

ОЛЬГА
Откуда она?... А чья у меня?!... Что с Юлькой?...

Кава, взмахом руки собирает ювелирную нить, и бросает её лёгким навесом Оле.

КАВА
В больнице. Эта цепь была у неё. Всё хорошо,
теперь уже всё хорошо! Твоя Сашка у моей матери
– спит. Юлька до утра в больнице, потом я её заберу.

ОЛЬГА
Куда?!

КАВА
В жёны.
Ольга встаёт с кровати – цепочка падает на пол.

ОЛЬГА
Кава, хватит издеваться?! Я же волнуюсь… она же
от иглы в петлю полезла…

Он перебивает Ольгу.

КАВА
Она же не дура совать голову, куда ни попадя…

ОЛЬГА
Кава, я тебя убью! Ты её просто увёз к врачам?!...
Какая ты хорошая сволочь!...


КАВА
Я увидел её и влюбился! Зачем от меня прятала?!
Никому её теперь не отдам! А наркоте тем более…

ОЛЬГА
Я не прятала. Сам внимания не обращал. Она же
ещё ребёнок…

КАВА
Что?! Мужчина должен быть старше женщины,
как минимум лет на десять.

Алексей тоже встаёт, и подходит к Ольге, поднимает с пола цепочку.

КАВА
Кстати, у вас как раз норма в летах… Как и у нас
с Юлькой…

Кава, улыбнувшись, бросает руки в их стороны. Алексей гремит на ладони цепочкой.

АЛЕКСЕЙ
Каждый наркоман когда-нибудь бросает принимать
наркотик, некоторым удаётся это сделать при жизни…

КАВА
Да, Лёша, и некоторых теперь будет всё больше и
больше! Это я сказал, вернее те, кто выбирает сок,
а не коко-колу- колу-уколу, а именно – Кава, то есть Ка-Вэ –
Кирилл Варфоломеев!

Он чётко сдвигает каблуки, кланяется головой Алексею, и возвращается к двери.

КАВА
Всё нормально… Солдатик не захотел долг Родине
отдавать…, не захотел!... Он отдал его нам… в волюте.
я тебя увезу, Алексей… я сам… сам… к горькой
доле твоей, но… да…  к доле твоей, но с долей своей
валютной… Собирайтесь.

Он открывает двери, подмигивает и выходит…
Комарик-фонарик уже не пронзал тонким рычанием пространство: тишина не звенела, не давила, – в ушах умещался бесконечный простор маленькой жизни.
Ольга приходила в себя…

АЛЕКСЕЙ
Ну, вот и обошлось всё с Юлькой.

ОЛЬГА
Да, я так рада!...  Думаешь, любит её?...

АЛЕКСЕЙ
Это на нём написано…

ОЛЬГА
Верно!... Ты наблюдательный…

АЛЕКСЕЙ
Рад за вас! Вот и не нужна моя помощь.

ОЛЬГА
Лёша, а я?! Мне помощь нужна…

АЛЕКСЕЙ
Оля нельзя сейчас об этом.

ОЛЬГА
Я не буду, я не буду сейчас! Я потом! У нас всё
будет! Я буду ждать тебя… тебя с девчонками…
Мы с Сашкой будем ждать вас…

Она обхватывает его руками, Алексей, обняв её, отстраняет, заглянув в глаза: Оля спешит прошептать.

ОЛЬГА
Не целуй меня в лоб.
 
Он склоняет голову и взглядом касается своей ладони.

АЛЕКСЕЙ
Давай, я своей старшей эту цепочку подарю?

ОЛЬГА
Давай – подари! Только младшей… Наш талисман.

Алексей улыбается, и цепочка скользит в карман.
Дверь вновь открывается: входят их друзья!

КАВА
Всё, ребята, уезжаем.

ДИМА
Через палату, как и въехал.

ПАША
Это очень символично!

РИТА
Оля, надеюсь, мы скоро увидимся.

Ольга торопливо кивает. Костя смеётся.
Паша пробегает к своей кровати и падает.

ПАША
Помни мир наш палаточный, песни старых пружин…

РИТА
Не слушай его Лёша, завтра эта палата наполнится
другим миром.

Рита оглядывает стены.

ДИМА
Да, лишь Мамочка… а где Мамочка?! Где он?...

Обращает внимание Дима. Все сдвигаются к центральной кровати.

ОЛЬГА
Господи, всегда был здесь. Да, Лёша…

АЛЕКСЕЙ
Буквально перед вашим приходом вздремнули…
странно…

Костя проходит к окну и всматривается.

КОСТЯ
Вот он – лежит…

РИТА
Живой?!
 
КОСТЯ
Не знаю.

РИТА
Ну, окно открой! Посмотри! Крикни!

Дима усмехается.

ДИМА
Как его откроешь, наглухо замуровано!

Паша скрывается в коридоре, и все бросаются за ним.



 ДВОР ПСИХБОЛЬНИЦЫ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

Паша идёт вокруг здания, осматривается… Выбегают остальные и разбредаются.

РИТА
Как же это он: тут всего лишь второй этаж?

ДИМА
Да это не он, наверное! Показалось?!...

Кава жестом просит Ольгу и Алексея отойти от окна ближе к углу, шагая в воздухе двумя пальцами.

КАВА
Сейчас поедем…

КОСТЯ
Нет ничего и ни кого.

РИТА
Где же он?

Кава пожимает плечами.

КАВА
Ладно, вызывайте детектива из палаты и занимайтесь.
Потом расскажете, а мы пойдём. Алексею на похороны
надо спешить.

ДИМА
Да, и нас неизвестно какое мероприятие ждёт.

РИТА
Мы вас проводим!



ВХОД В ЗДАНИЕ ПСИХБОЛЬНИЦЫ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

Паша проходит к крыльцу мимо ступеней и, дойдя до угла, испугавшись пятиться назад.

ПАША
Мама с дачи вернулась, с обхода территории начала…
Пройдите лучше с заднего двора…

Все торопливо уходят. Рита возвращается.

ДИМА
Где она? Далеко… Зачем ей двор шарить…

ПАША
Где, где… в Караганде… за углом, посмотри…

Дима осторожно высовывается.

ДИМА
Не вижу…

И, вдруг, раздаётся слабый и сдавленный голос…

МАМОЧКА
 А вы маму мою не видали?...

Дима задирает голову вверх, где под крышей, запутавшись в «Егозе», смертельно раненый висел в луче прожектора Мамочка… он слабо трепыхается в последний раз.

МАМОЧКА
А вы…

Роняет он, и замирает…



САЛОН АВТОМОБИЛЯ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.

Кава за рулём, сзади Алексей и Ольга.

КАВА
Оля, ты останешься у меня, там Сашка, а мы сразу дальше.
На похороны надо успеть…




6.11.2005г.
г. Москва