Медиум 13

Следовало бы сразу же нанести третий визит, но у меня, сказать по чести, что-то совсем не стало сил на это. Странно: прошло только пол дня, а я устал, как ломовая лошадь, даже голова разболелась. Максимум, на что я был ещё способен, так это зайти в полицию – узнать, как продвинулось следствие по поводу смерти цыганки.
Мне повезло – в дежурной комнате сидел сержант Гастингс.
- Мы опросили тех цыган, которых удалось найти в Лондоне, - сказал он мне, - но её никто уверенно не опознал. Одна только женщина рассказала, что как-то, якобы, видела её в Вестминстере, кажется, позапрошлой осенью и, кажется, что её зовут Лана, и она не осёдлая – была вместе с бродячим табором.
- Можно попробовать установить, какой табор был в Вестминстере позапрошлой осенью.
- А-а, - безнадёжно махнул рукой Гастингс. – Как их там установишь? Да и полицию они боятся, как чёрт ладана. Нипочём не добьёшься вразумительного ответа, даже если спросить, какой сегодня день.
- В этом я вам попробую помочь, - пообещал я. – Но услуга за услугу. Меня интересует исчезновение дочери графини Бедоз в начале августа. Это ведь вы занимались им?
- Совершенно верно.
- Не расскажете поподробнее?
- Да нечего особенно рассказывать, - он вытащил из кармана записную книжку, чтобы, видимо, освежить в памяти какие-то факты, после чего заговорил размеренно, словно докладывал своему руководству:
- Второго августа поступило заявление графини Бедоз о том, что её дочь, несовершеннолетняя Элизабет накануне ушла из дома и не вернулась. Со слов горничной, девушка собиралась навестить свою подругу, но после опроса последней выяснилось, что до неё мисс Элизабет так и не дошла. Дали объявление в газету о вознаграждении, опросили знакомых – обычная рутина.
- А тело как нашли?
- Тело обнаружилось у берега, в Ист-Энде – очевидно, вынесло волной на отмель во время ветра – как раз в ночь с третьего на четвёртое был сильный ветер.
- Кто его нашёл?
- Да.., - Гастингс усмехнулся, - один Ист-Эндский люмпен. Должно быть, ветошь собирал там и наткнулся.
- Кто таков?
- Некто Марцелина.
- Марцелина? – озадаченно переспросил я.
- Да, он в прошлом какой-то театральный художник, что-ли...
- Я слышал о нём. Скажите, Гастингс, вы сами-то видели тело?
- Конечно. Я и сопровождал его в госпиталь.
- Но это точно была Элизабет? Ошибка исключена? Вы же ведь, наверное, тоже слышали о её воскрешении?
- Слышал, - Гастингс дёрнул углом рта. – Не знаю, мистер Холмс. Право, не знаю... Труп был точно её, и в таком состоянии, что не больно воскресишь.
- Но ведь вскрытие не проводили?
- Ну и что. Без вскрытия было видно. Кожа местами просто отслаивалась.
- Да? А ведь это странно. Даже если труп пробыл всё это время в воде, но всего же три дня прошло.
- Лето, - Гастингс пожал плечами. – Жара. Всякая живность в воде.
- Всё-таки почему тело отдали без вскрытия, да ещё постороннему человеку? Ведь утопление, насколько я понимаю, смерть насильственная, и вскрытие при этом предписывается?
- Ну что ж, не все правила всегда выполняются, - Гастингс снова пожал плечами, на этот раз сожалеющее. – Признаков того, что ей помогли утонуть, не было, мать подписала бумагу против вскрытия, да и.., - он замялся.
- Что? Вы уж договаривайте, сержант. Вас словно бы что-то смущает?
- Сказать по правде, да. Этот Гудвин. Конечно, формально у него была доверенность и всё такое. Но другому, думаю, тело просто так не отдали бы. Может, всё-таки не зря газеты пишут, что он... чуть ли не колдун, что ли...
- Так вы там сами были? – догадался я. – И тело отдали тоже сами?
- Да, - Гастингс уронил голову, но тут же снова её вскинул. – Понимаете, мистер Холмс, я действительно сам был в морге, и как только он вошёл, меня как-то внутренне... тряхнуло, что ли. Хочу сказать одно... Да нет, не так!  Как раз именно хочу – вот душой хочу ответить именно то, что он хочет, а уже потом, когда он ушёл, думаю: да зачем же я? Не знаю, поймёте ли вы...
- Пойму, - заверил я.
Он усмехнулся:
- А вот начальство моё меня не поймёт. Я поэтому и стал придумывать логическое объяснение, почему тело-то отдал. Придумал. Только потом уже.
- Спасибо за откровенность, - серьёзно поклонился я ему. – Мне разговор с вами очень помог, сержант. Теперь многое понятнее сделалось. А над загадкой вы голову не ломайте. Есть такая штука – гипноз – мало изученная пока, но без всякого колдовства. Базируется на особенностях человеческой психики, вполне научная доктрина. Боюсь, что Гудвин владеет её техникой в совершенстве. Считайте... ну, считайте, что вас одурманили чем-то вроде опиума. Так вам будет понятнее.
- Кто же он, этот Гудвин? – понизил голос сержант.
- Я же сказал: гипнотизёр. И порядочный мошенник, к тому же. пожелайте мне удачи, и я. может быть, выведу его на чистую воду.
- Хорошо, мистер Холмс, я  желаю вам удачи, - послушно откликнулся Гастингс. – По вашему виду не скажешь, что она вам сопутствует.
- Ну почему... Пока пожаловаться не на что. А вид... Голова разболелась – только и всего. Пойду... Удачи вам тоже, сержант.

Я вышел из полицейского управления, когда над синими сумерками багровел морозный зимний закат. Снова сильно похолодало, но ветра не было. Небо словно выскребли до прозрачного. В нём были теперь видны уже заметные звёзды и висела, постепенно наливаясь светом, бледная луна.
Я брёл, часто оскальзываясь на обледеневшем тротуаре. Голова у меня болела всё сильнее, и всё тело словно налилось невыносимой усталостью. От полицейского управления до дома Уотсона было не больше семи-восьми кварталов, но я затратил на дорогу около двух часов, несколько раз останавливаясь и отдыхая, прислонившись к стене какого-нибудь дома или к забору. Наконец, на углу Оксшот-стрит я почувствовал, что не могу больше сделать ни шагу. Меня это рассмешило, и я засмеялся бы вслух, если бы мне не было так плохо. Держась за стену, я кое-как добрался всё-таки на ватных ногах до нужного дома, и тут меня чуть не свалил приступ острого головокружения с тошнотой и потемнением в глазах. Прижавшись лбом к раскалено- холодной жести водосточной трубы, я замер, пережидая дурноту.
- Холмс! – рука Уотсона твёрдо легла на моё плечо, разворачивая меня лицом. – У вас становится доброй традицией умирать на пороге моего дома?
Он вроде бы шутил, но глаза смотрели на меня очень и очень тревожно. Я постарался через силу улыбнуться.
- Просто устал. Голова разболелась. Остановился на минутку дух перевести.
- А шляпа ваша где?
- Странно, - пробормотал я, - шляпа была... Наверное, забыл в полиции...
- Вы совсем простудились, - покачал он головой. – Вам вообще сегодня не следовало выходить.
- Да ну, какие пустяки, - вяло отмахнулся я, но вдруг дыхание у меня перехватило, и я неожиданно для самого себя, совсем как утром, сладко и отчаянно расчихался, окончательно обессилев от этого чихания и привалившись к плечу Уотсона.
- Бог мой! – донеслось до меня, как сквозь вату. – Да вы сознание теряете! Холмс!!!