Часть 3. Глава 4

Глава 4.

Дом отстроили скоро, до начала августовской жатвы. И хотя отделочные работы были не завершены, Денис пожелал отметить новоселье. В пылу своих нарастающих чувств к Ульяне, он не замечал, как вокруг него что-то менялось...
Впрочем, новоселье отпраздновали с размахом – пригласили и Капитона Гавриловича! Тот для порядку поартачился слегка, но согласился.
Во дворе было достаточно места для праздничных столов, поэтому взрослая часть деревни уместилась вся. Осталось немало места и для плясок. Негласной хозяйкой празднества стала Ульяна! Ей дали в помощники женщин, в том числе и мать, и она, достойно управлялась с непростыми обязанностями – столы с трудом вмещали разнообразные яства. Многие с крестьянской непосредственностью поглядывали на раскрасневшуюся, заметно изменившуюся Ульяну, деловитого Дениса, растерянного Елизарку и лукаво шушукались.
Наметившийся любовный треугольник усмотрел и Капитон Гаврилович. Однако не стал брату высказывать свои соображения. Но комплименты в адрес Ульяны отпускал:
- Какая расторопная у тебя... повариха! – говорил он громко, будто не к Денису обращался, а ко всем. – Такая, будь у неё барская кровь, и хозяйкой могла бы стать...
Сидевший недалеко Илейка, будучи уже навеселе, позволил себе поговорить с барином:
- А кто же его знает: у такой красы без барской кровушки не обойтись... Род Цветастых тянется из тверского княжества. У Агафона до сих пор свитка есть с чудным рисунком. Такое холопам не давали...
- Да и умна она шибко... – поддержал, вытирая глаза, староста Влас, сидевший напротив. – Гляньте, лоб у её ровненький какой! – ткнул он пальцем в сторону девушки, проносившей мимо кувшины с вином.
Мужики разом загалдели, а старый барин прикрыл глаза, поправил усы и потянулся за своей братиной. В душе он не одобрял  такое совместное застолье с холопами. Но недовольство своё не показывал, упрятав в глубине глаз и своё самолюбие, и барскую спесь...
Запахи еды, кваса, вина смешивались со свежеструганной древесиной, скошенной травой и создавали неповторимую смесь. И погода в тот день развеселилась: на небе резвились лёгкие облака, подгоняемые ветерком; озорно мигало солнце, и игриво перекликались вездесущие птички. Лишь вдали, над пожелтевшим полем, грозно висела чёрная ястребиная полоска...

Народ русский умеет прощать, почему и стал великим. Бывшие холопы сердечно, с плясками и песнями, провожали Капитона Гавриловича. О былых обидах и притеснениях уже никто и не вспоминал. Крестьяне до земли кланялись барину, некоторые целовали ему руки, а женщины тянули в хоровод. Капитон Гаврилович делано улыбался, отнекивался и спешил к своей карете (в этот раз сменил дрожки, чтобы шикануть!).
Проводили барина почти слёзно и с ещё большим пылом продолжили веселиться до поздней ночи...
Дорожка лишь угадывалась при свете звёзд, но Денис её ощущал интуитивно, придерживая за локоть Ульяну: они прогуливались за околицей, пока ещё несся над деревней хохот, перебор балалайки, песни и топот пляшущих ног.
Девушка молчала и лишь загадочно улыбалась с грустинкой, а Денис метался в порывах противоречивых чувств. С одной стороны жалел Елизарку, который напился раньше всех и давно отсыпался на сеновале; понимал, что нехорошо отбивать невесту, а с другой – не мог подавить в себе неумолимое желание – быть рядом с Ульяной. Разницу в их положении уже ощущал, и это тягостное чувство приводило в смятение. Вот и сейчас, нужно что-то говорить, может, обнять её, а он всё борется с собой...
Девушка словно услышала отзвуки его душевной сумятицы. Она вдруг остановилась, взяла парня за руки и заглянула в глаза. При тусклом звёздном свете разглядеть там было сложно что-либо, но она вгляделась и грустно сказала:
- Не кручинься, барин... Знаю, мила я тебе, но... не пара. Да-да! – заторопилась она, не давая ему высказаться. – Не пара... Скажи – люба я?
Прямой вопрос застал его врасплох, и он заблестел очами, сжал её ладони:
- Как только увидел... с тех пор...
- Молчи... – закрыла она тёплой маленькой ладошкой его рот. – Буду с тобой, пока не прогонишь сам...
- Как ты можешь...
- ...И не пойду за Елизарку. Вот, так. А сейчас, пойдём к реке. Там у меня есть моё, любимое, местечко. Оно всегда приносит удачу. Под плакучей ивой, лежит поваленное бревно. Когда посидишь на нём, подышишь речной прохладой, поглядишь на звёзды, пошепчешь молитву особую – все задумки сбываются...
- Пойдём... – обняв её за плечи, ласково прошептал Денис, ощутив, как спала тягота и появилась лёгкость и на душе, и в теле.
Нежно шелестела вода в реке, вдали, за лесом, сверкали зарницы, иногда откликались лягушки из тёмной чащи камышей, а они, прижавшись, сидели, пока не заполыхало на востоке...

*  *  *
Постепенно жизнь и быт Дениса стали налаживаться. В целом, его даже устраивало “господское” положение. Хотя первые неприятные моменты всё же появились. А всему виной Елизарка. После того как Ульяна ушла в услужение и срок свадьбы отодвинула на неопределённый срок, жених опечалился и стал спиваться. Многие крестьяне, дотоле с благоговением относившиеся к Денису, мрачнели при виде его, отворачивали лица.
А Илейка, став управляющим, заметно изменился: былой бунтарский дух в нём спал, и проявилась хозяйская жилка! Уже к осени были закончены все пристройки к дому, расчищено и подготовлено место для сада. Выстроили конюшни, псарню. Управляющий съездил в город, нашёл известного в округе коневода-заводчика и договорился о покупке породистых лошадей. Где-то достал пару борзых. В соседней губернии нашёл мастера каретных дел... Денис только поражался такой поворотливости и сметливости своего слуги. Да и Агафон всячески угождал барину, исправно неся службу конюха. Он же первый и принёс тревожную новость...
В тот день погода испортилась: небо обезобразилось чёрной расщелиной, вдали уже сверкало, рычало, и пылью метался озлобившийся ветер. Денис вышел на крыльцо, с настороженностью поглядывал на небесные проказы и ждал, когда управится Ульяна с обедом. Агафон появился из-за угла неожиданно и, склонившись, подошёл к барину:
- Бог в помощь, Денис Гаврилович...
- И тебе здравия.
- Елизарка пить бросил...
- Молодец, давно бы пора, - механически говорил Денис, думая о своём.
- Боюсь, затевает нешто неладное. У Моти корова окочурилась, а у Степана Заманухи свинья доходит...
- Свинья?... – наконец, вслушался в речь конюха Денис. – Ну, обычное дело: скотина, как и люди – хворает. Причём тут Елизарка?
- Моя Катька от него слыхала, что, мол, старая Ефросинья предрекает мор на скотину. Катька сходила к бабке, а та ни слухом ни духом про такой разговор. Выходит, Елизарка дурной слух сеет! – окреп голос Агафона.
Денис заулыбался:
- На то она и деревня, чтобы слухи всякие ходили. А про скотину хорошо, что рассказал. Скажу Илейке, пусть в город за ветеринаром съездит: нужно помощь оказать, пока свинья у... Заманухи не сдохла. Так?
- Так-то, так... – поёжился от ветра и первых капель дождя Агафон, - да тревожно на душе...
- Всё будет хорошо, – похлопал по плечу конюха барин. – Не надо зазря печалиться.
Скрипнули двери, и появилась Ульяна. Увидев отца, украсилась румянцем и проворковала:
- Обед готов.
- Надеюсь, ты приглашаешь наш с отцом?
Девушка пожала плечами и улыбнулась.
Агафон растерялся, хотел отказаться, но Денис силком потащил его в дом.
После трапезы он с Илейкой занялся конюшней и забыл про разговор с Агафоном. Только на  следующий день уже управляющий зашёл в горницу внеурочно и с тревогой прогудел:
- Нужно ехать в губернию и звать лекаря скотиньего – за ночь у половины села коровы и бычки передохли! Беда, да и только! Такого, старики бают, давненько не припомнят.
Денис переглянулся с Ульяной – она занималась вышивкой и сидела рядом – и вспомнил предупреждение Агафона.
- Бери лучших коней и гони! – вскочил он с места.
Илейке повторять было не нужно, и он опрометью выскочил вон.
Приехавший к вечеру (благо туча пронеслась вихрем, лишь окропив землю) лекарь-ветеринар кропотливо осмотрел окоченевшие туши, заглянул в зубы, уши. Потребовал вскрыть внутренности. Старательно копался в желудках, завязав лицо тряпкой. Наконец,  развёл руками и констатировал барину и поникшим хозяевам скотины:
- Травы негодной не углядел, отравы тожеть. Оно и понятно – уже переработалось... По внешнему облику скотины не видно следов ящура и других известных хворей... Посему можно сказать, что причин тута несколько: переедание – гляньте сколько в желудке и кишках дерьма всякого.
Лекарь снял очки и старательно вытер стёкла. Надул губы и важно продолжил:
- Попадались случаи с порченой водой. Животами кто страдал? – обернулся он к крестьянам.
Те пожали плечами, а одна женщина вскрикнула:
- На медни у меня нудило...
- Ага! – хихикнул её муж. – До самого вечера на огород моталась, аж дорожку новую протоптала.
Народ шутки не поддержал и промолчал, а лекарь надел очки и умно высказался:
- А скотина чувствительна к некоторым нечистотам в воде!
Он ещё долго научно изъяснялся, ничего толком не пояснив. Однако порекомендовал – сменить место выпаса, поить скот процеженной через тряпку водой, добавлять соль и следить за чистотой в хлевах. На том и проводили учёного человека. Народ, пороптал немного и направился к Викентию. Оставалось ещё одно средство – упросить священника провести крестный ход, отслужить молебен, чтобы отогнать от скотины дьявольские козни. 
Денис же посовещался с управляющим,  отогнал тревожные мысли и поспешил на ставшую привычной вечернюю прогулку с Ульяной. Агафон выглянул из сарая,  где складывал сено для лошадей, проводил взглядом молодых, хмыкнул и спрятал довольную усмешку в усы...

Прошёл день...
Викентий после утренней молитвы вошёл во двор своего дома и увидел сидящего на лавке Елизарку.
Ворота у священника не запирались, поэтому к нему часто наведывались селяне под разными предлогами. Приход Елизарки Викентия не удивил, и не смутил. Парень поднялся навстречу и поклонился крестясь. Лицо его было почерневшим - былой юношеский румянец спал, а губы стали тонкими, поскольку он их постоянно покусывал.
- К тебе, батюшка, за советом пришёл. Заодно и весть принёс, чёрную...
Викентий нахмурился удивлённо, но переспрашивать и уточнять не стал, а парень продолжил:
- Взял я грех на душу и подглядел за молодым барином... Когда вся челядь, и моя Ульяна расходятся, он завешивает окна и тушит свечи. Всё бы ничего, но подслушал я, с кем-то начинает он говорить. Отзывается голос скрипучий, козлиный...
В этом месте священник ухмыльнулся и перебил:
- Эх, Елизарка! Пить бы тебе менее надобно, а не  подглядывать, что грешно и не разумно, поскольку наталкивает на греховные мысли и деяния.
- Да, нет же, – оглянулся пугливо парень и перекрестился. – В доме один барин должон быть, а он беседу ведёт с кем-то... На сатану смахивает Оно!
- Очумел ты, что ли - окстись! – возмутился священник. – Дениска – добрая душа, не побоялся с самим Капитоном разругаться.
- Вот и я задумался... – продолжил гнуть своё Елизарка. – Сходил к Ефросинье, поделился своим горем, а она мне сон свой рассказала, коей видела перед тем, как Дениску цыганва подкинула.
Вениамин хотел совсем урезонить парня, который из-за Ульяны готов был любое наплести на Дениса, но... призадумался над последующими словами незадачливого жениха:
-...Снился ей цыган чёрный, бородатый, страшный! И зубы лошадиные скалил в сторону нашей деревни. Мол, одурачу я вас всех, подкину ведьмака цыганского в образе барского брата! А когда он, вражина, изведёт люд ваш, тогда мы и возвернёмся назад. Уж очень места сии цыганам по душе пристали... Вот и получается, батюшка, скотина стала мереть, а лекарь хворь не углядел. Люди хворают... С чего бы? Не ворожба ли поганая?
Елизарка выпрямился, взор у него загорелся, и лицо вдруг запылало красками. Вениамин от такого напора растерялся даже - его и самого смущал неожиданный скотиний мор – но взял себя в руки:
- Мало ли чего старой бабке приснится. А скотина и до толе мёрла... Ладно, я выслушал тебя. Подумаю над сказанным. А ты иди к себе, небось дел хватает, да не суши голову дурным. Помолись лучше – Господь он и образумит, и  успокоит. Аминь.
Священник перекрестил надувшегося, как гуся, парня и дал понять, что разговор окончен. Елизарка разочарованно поклонился и боком, будто кого-то боясь, направился к воротам. Викентий задумчиво смотрел на его согнувшуюся фигуру и нервно теребил крест...

Прошло ещё несколько дней...
Деревню взбудоражила неожиданная смерть младенца у невезучего Степана Заманухи. Мальчику собирались в воскресенье год отмечать, был он крепенький, ходил, разговаривать начал и вдруг... А на другом краю села у некоего Афанасия заболела девочка чуть постарше. Но главное, что вынудило крестьян снова идти к Вениамину и требовать крестного хода – на Власа упало с крыши полено и чуть голову не проломило!
И пошла по избам молва про чёрную ворожбу, про то, что цыгане мстят крестьянам, что барин подослан!...
Денис же жил в своём мире и уже подумывал жениться на Ульяне. Он так увлёкся своей влюблённостью, так был очарован девушкой, что не осматривался по сторонам, не прислушивался к тревожным ноткам в словах Агафона, а лишь тонул в своих чувствах.
В то утро Денис проснулся с особенным чувством – снился хороший сон. Он томно вытянулся во весь рост, упёрся ногами в спинку кровати и попытался вообразить детали ночного видения. И хотя ничего конкретного не привиделось, но всё его существо дышало ощущением – то была Ульяна! С мечтательной улыбкой его и застала девушка. Она зашла тихо, но он угадал её присутствие и с закрытыми глазами. Радостно выскочил из постели - Ульяна вскрикнула и замерла в объятиях...
- У нас гости... – прошептала она, вдыхая запахи горячего тела. – Батюшка Вениамин...
- Так рано?
- Хочет срочно видеть...
Несколько разочарованный, что прервалась чудная минута, Денис проворно оделся и заспешил в горницу. Священник с настороженным лицом сидел за столом. Денис подошёл, поцеловал ему руку, поприветствовал и с вопросительным видом уселся напротив. Вениамин внимательно рассматривал парня... Без предисловий задал странный вопрос:
- Не вспомнил что, как жил у цыган?
Денис только отрицательно мотнул, настолько обескуражило такое начало.
- Плохо...
Вениамин оглядел комнату, будто видел её впервые:
- И образов не вижу...
- Не успел ещё, - опомнился Денис. – Ильйке говорил, надо бы икон в епархии раздобыть да замешкался – дел невпроворот.
- Вели принести свечку, - опустив глаза, попросил священник.
Будто услышав его, вошла встревоженная Ульяна – в руках она держала свечу. Вениамин зажёг её, закрепил на столе:
- Читай за мной молитву...
Денис непонимающе оглянулся на Ульяну, пожал плечами и повернулся к священнику, который уже крестился и мерно произносил торжественные слова:
- Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится...
Пламя свечи сначала светилось спокойно, чуть колыхалось в такт словам, но вдруг, к середине молитвы, заколебалось, затрепыхалось и погасло... Струйка дыма, изгибаясь, потянулась вверх. Вениамин вздрогнул, торопливо перекрестился и поднялся. Глянул грозно на Дениса, резко развернулся и стремительно вышел из горницы.
Молодые удивлённо переглянулись...