Преодоление

 

               
                Преодоление

                «Горе тем, которые зло называют добром, и добро - злом, тьму почитают светом, и свет - тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое - горьким! Горе тем, которые мудры в своих глазах и разумны пред самими собою! Горе тем, которые храбры пить вино и сильны приготовлять крепкий напиток…»
Ис. 5:20
               
     Брэт был в завязке уже три месяца. Мучительное желание выпить хоть каплю подавлял силой воли. Зато с каждым днём без выпитого он чувствовал новизну жизни, которая приносила радость победы над собой. Но искуситель не дремал, соблазняя, и в этом своём душепагубном замысле не знал покоя. Явившись к Брэту в виде страждущего Охмыря, стал склонять его к «успокоительному», так называл он «зелёного змия». И вот они уже сидели за столом и пили, пили, пили, отгородившись от мира пьяным угаром и дымовой завесой сигарет.
     Утреннее похмелье принесло ему знакомые уже много лет ощущения: безоблачное настроение, душевный покой, а боли в суставах как рукой сняло. Он тут же повторил трапезу, такова была его привычка. А в это время пьяный Охмырь ликовал, потирая руки:
- Теперь этот снова наш человек! Дальше уже он пойдёт сам по накатанной  дорожке.
- Ты что там бормочешь? - очнулся Брэт, но никого не нашёл рядом.
- Наш, наш!!! – ликовал уже невидимый искуситель, - все наши идут этой дорогой. Скоро и его найду окочурившимся!
Для разнообразия Охмырь менял кончину СВОИХ: одного находили под забором бездыханного, другого в канаве, скрюченного и недвижимого, третьего - под мостом с остекленевшим взором и застывшей гримасой, а четвёртого вовсе - в постели в позе мертвого фараона. Теперь Охмырь придумывал смерть вчерашнему собутыльнику.
     А Брэта всё чаще и чаще будили смертельные судороги по ночам, а резь, как горлышко разбитой бутылки, перекатывалась по всему животу. Хотелось пить, но вода не приносила удовольствия - она была как в школьных учебниках: без вкуса и запаха. Брэт медленно умирал в одиночестве. Вот он с трудом вздохнул, и его слух уловил дуновение шёпота:
«Из любых капканов, которые ставит тебе Охмырь, есть спасение. Он охотится на тебя. Хочет забрать твои последние жизненные силы. Подавить волю. Поставить в зависимость, а потом уничтожить. Только ты, как больной зверь, должен сам себя спасти. Должен победить Охмыря. Не молить о пощаде! Не унижаться перед ним, а уничтожить! У тебя хватит сил сделать это. Ты справишься! Я верю! "Зелёный змий" - не спасение. Не лекарство для души, а твой враг!!! Охмырь – мираж. Ты - человек! Живи и борись!»
     И вот в бреду Брэт, бородатый и посеревший в истертой одежде, встал и побрёл по мрачной пещере, согнувшись, как старик. А пещера, между тем всё сужалась и сужалась, свод её опускался с каждым шагом всё ниже и ниже, словно желая прикоснуться к нему, взять его в свои влажные холодные объятья... Он инстинктивно почувствовал восход. Утро  наполняло теплом, светом, новыми ароматами всё вокруг. «Неужели я больше никогда не увижу солнца, не улыбнусь утру, не услышу музыку опадающих листьев?», - ужаснулся он. Сопротивляясь  невиданной силе, Брэт стал пробираться вперёд. Вдали пещеры туманно показался свет. Время, скорость, пространство, казалось, изменяются независимо друг от друга. Брэт не знал, сколько ещё ползти, как долго он здесь. Полз уже на брюхе, извиваясь, как ящерица, перебирая руками и ногами. А когда свет вдали исчезал, понял, что наступила ночь. На пути попадались скелеты в странных позах: все лицом вниз, бывшим лицом. Они тоже когда-то ползли, но не доползли, не хватило сил. Охмырь победил их.  «Я доползу, у меня хватит духу», - думал он и, разгребая камни, продвигался вперёд. Между тем пещера стала ещё уже, превращаясь в нору, где он, вытянувшись во весь рост, впиваясь рёбрами, как крючьями, в стены, полз. «Скорей. Скорей бы на свет Божий», - мелькнула мысль, и сам удивился, ведь никогда не выражался так. Шло время. Претерпевая невыносимую боль, мучаясь голодом и жаждой, он достиг выхода. Высунув руку наружу, Брэт ощутил солнечное тепло, оно передалось всему телу, наполняя каждую клеточку жизнью. Царапая в кровь лицо, он высунул голову. Слёзы потекли по щекам. Он плакал от радости. Брэт пытался двинуться дальше, но каменные тиски пещеры крепко сжимали, словно громадная пасть, поглотившая его. А под ним распахнулось живительное озеро, в котором отражалось яркое солнце и синее небо. Зеленел луг, манивший шелковистой травой. Стадо коров, как рой насекомых, пошевеливалось неторопливо...Солнце высветило каждую расщелину, каждый камень.  И Брэт, залитый словно свинцом, посмотрел на всё, и так захотелось ему жить. Жить! Жить! Но смерть подкрадывалась осторожно, она уже готова была сделать своё привычное дело…
  Силы стали покидать его. Тело перестало сопротивляться. Он вздохнул полной грудью, и камень под ним как будто шевельнулся и сдвинулся, а потом вовсе медленно пополз, оторвался от скалы и с грохотом рухнул вниз. Руки и грудь Брэта освободились, стало легче дышать...Он улыбнулся солнцу, и страх застыли в глазах. В  следующую секунду  Брэт летел в пропасть.
    Прохладное озеро поглотило его, а потом словно выплюнуло наверх.  Он, собрав все силы, барахтаясь, хватаясь за тонкую травинку, понимал, что погибнет, если перестанет бороться. Вдруг он увидел берег. Дыхание становилось ровным. Взгляд  запечатлел, как коровы разом перестали жевать и уставились на него грустными глазами, бараны безмолвно сгрудились в кучу, а пастух так и застыл возле костра  с дудочкой во рту. Вот пьяный Охмырь во всём своём обличии возник прямо посреди огня, выставляя напоказ своё скрюченное от злорадства рыло. Языки пламени облизывали его, а Охмырь всё выплясывал свой предсмертный танец, напоследок извергая шипящие, как фейерверк, разноцветные снопы искр.
     Брэт открыл глаза. Он лежал весь измученный и  голодный, что произошло с ним, не понимал. Страшно хотелось пить. Теперь вода приносила ему живительную силу. Бесцветный мир становился прекрасным, а за окном слышна была музыка падающих листьев.