Метеостанция Джана

                Метеостанция Джана.

 Предельно загруженный Ми-4 разогнавшись по грунтовой полосе, с трудом оторвался от земли. Низко-низко промелькнули внизу одноэтажные домишки райцентра Чумикан, и вслед за ними метнулась под борт вертолета сплошь усеянная плавником береговая черта мелководной Удской губы. Вертолет  накренился на левый борт и, заложив крутой вираж, развернувшись, полетел над поросшей глухой тайгой поймой реки Уда. Три хрупких девичьих фигурки, прильнув к круглым иллюминаторам, неотрывно смотрели на проносившуюся под ними землю.
 Так и не набрав должной высоты, вертолет, долетев до устья Джаны, развернулся вправо и пошел вверх по руслу реки. Теснимая с обоих берегов отрогами Станового и Джугджурского хребтов, река петляла но, тем не менее, все же  упрямо не меняла своего основного направления с севера на юг. Спустя час полета вертолет закружил на одном месте, словно выискивал, что-то внизу на земле. Девчушки вновь приникли к иллюминаторам. Внизу по левому борту мелькнули два стоящих среди редколесья, бревенчатых здания, площадка для метеонаблюдений, антенная мачта, с проволочными растяжками и посадочная площадка, расположенная на самом краю обрывистого берега реки.
- Девочки, прилетели! – перекрывая шум мотора, радостно прокричала одна из них, в беленькой заячьей шубке и такой же беленькой вязаной шапочке.
 Тем временем пилоты, определив направление и скорость ветра, уже начали заход на посадку.  Вертолет, задрав нос, начал планировать на площадку. Подойдя к самой земле, он неожиданно задрожал крупной механической дрожью, и от этого юным пассажиркам стало страшно. Схватившись за руки, они смотрели друг на друга расширенными от ужаса глазами.
- Девочки! Мы падаем! – прокричала черноокая, с распущенными вьющимися по плечам волосами девушка, и закрыла лицо ладонями.
 Но вертолет, как ни странно не упал, а, зависнув над землей, мягко приземлился. Молодой, улыбчивый бортмеханик, открыв дверь, прокричал: - Выходите девчата. И выпрыгнув на землю, подал руку первой из них. Затем, выбросив из фюзеляжа на землю три одинаковых чемодана, он закрыл за собой дверь. Вертолет, подпрыгнув, завис на месте, а затем, обдав девчат тугой, вперемежку с песком и снегом струей воздуха, рванулся вверх. Оглохшие от грохота мотора, крепко прижавшись  друг другу, они стояли на площадке до тех пор, пока не утих воздушный вихрь, и не наступила тишина.

 В ожидании появления хозяев метеостанции, девчата прождали более четверти часа на вертолетной площадке. Так никого и не дождавшись, забрав свои чемоданы, они потянулись к стоящим в отдалении зданиям, по неширокой хорошо натоптанной тропе.
- Ну, девочки. Ну, и попали мы. Здесь же никого нет! – оглядываясь по сторонам, воскликнула та самая чернявая девушка, которая недавно кричала от страха в вертолете.
- Так это все из-за тебя Сонька! – перебила ее подруга в заячьей шубке, - Кто, как ни ты кричала: - «Полетим попутным бортом». И ты же сама договаривалась с летчиками, чтобы те забросили нас сюда! Нам ведь говорили в Управлении – дождаться спецрейса, а ты полетим, полетим! Вот и прилетели! – зло и откровенно выговаривала она Софье.
- Ты Людка, помолчи! Сама, как коза прыгала от радости, когда узнала, что Сонька договорилась с летчиками, а теперь на нее же бочки катишь. – спокойно произнесла третья девушка, одетая явно не по сезону в легкую демисезонную курточку на тонком ватине. 
 Так препираясь, склоняясь в стороны от тяжести чемоданов, они добрались до строений. Поглядывая на запертые двери и закрытые тяжелыми ставнями окна метеостанции, они присели на чемоданы.
- Где люди? – растерянно, с тревогой в голосе ни кого не спрашивая, произнесла Людмила.
- А, может все улетели… или умерли? – поглядывая на подруг, тихо сказала Соня.
- Люди, люди. Хрен на блюде! – зло и отрывисто произнесла девушка в курточке.
- Улетели, умерли! Нам от этого не легче! Ждем, а если никто не появится, ломаем двери и лезем в дом! – решительно добавила она.
- Да, ты что Татьяна? Так нельзя. За это ругать будут. – совсем уже по-детски произнесла Соня.
- Будут. – неожиданно раздался голос невесть откуда появившегося мужчины, у ног которого крутилась крупная восточносибирская лайка. Девчата обернулись, разглядывая незнакомца. Тот, сдвинув к переносице густые брови, серьезно и внимательно разглядывал их.
- Кто такие? – снимая с плеча карабин, спросил мужчина.
- Мы направлены по распределению, после окончания Иркутского метеорологического техникума.- глядя в глаза мужчине, ответила за всех Татьяна.
- По распределению это хорошо. – произнес тот, и внимательным, оценивающим взглядом, оглядел девушек.  Было в том взгляде то, отчего черноокая Соня смутилась и покраснела. А мужчина, словно позабыв о ней, уже таким же пристальным и оценивающим взглядом разглядывал Людмилу и Татьяну.
- Что мы на улице то стоим? Пойдем в дом.- спохватившись, произнес он, и, повернувшись, направился к домику метеостанции.
 Бревенчатый, рубленный из лиственницы пятистенок состоял из двух половин. В одной из них располагалась большая комната дежурного метеонаблюдателя, в другой была жилая половина, обставленная собранной наспех мебелью и старыми, железными, с продавленными панцирными сетками кроватями.
- Вот тут и будете жить. – произнес мужчина, входя в помещение. Он подошел к стоящей посреди комнаты печки и потрогал ее руками.
- Что ж я ее трогаю, коль она с весны не топлена. – произнес он, и присев на заскрипевший под ним табурет, сказал: - Направления свои давайте.
Софья и Людмила бросились открывать свои чемоданы, где заботливыми руками мам были запрятаны их нехитрые документы.  Татьяна, достав из внутреннего нагрудного кармана куртки паспорт, направление на работу и новенькую трудовую книжку, молча положила их на стол перед мужчиной. Тот, не обращая внимания на направление и трудовую книжку, взял в руки паспорт.
- Первоянварская Татьяна Ивановна. – нараспев произнес он.
- Что ж за фамилия такая чудная? Впервые слышу такую.
- Какую дали, такую и ношу. – негромко, но твердо произнесла Татьяна.
- Так ты выходит детдомовская? – спросил начальник метеостанции.
- Да, - также твердо произнесла Татьяна, и, глядя на мужчину, произнесла: - но это к делу не относится.
- Хорошо. Пусть не относится. – согласился тот и принялся рассматривать документы других девчат.
Тем временем Татьяна обошла и осмотрела комнату. Разглядывая нехитрую обстановку, громко, ни к кому не обращаясь, с расстановкой сказала: - Да… Обстановочка! У нас в детдоме и то получше была!
Затем, вернувшись к столу, обратилась к начальнику: - Э…, как вас там.
Мужчина, поднял вверх голову и, посмотрев на нее, сказал: - Меня зовут Николай Петрович. Фамилия моя Шевелев.
- Николай Петрович, а что других кроватей нет? На этих спать невозможно! В них только сидеть можно!
Шевелев, недовольно повел бровью и односложно сказал, глядя на Татьяну: - Других нет! А где спать – от вас зависит. После чего, забрав документы, ушел не прощаясь.
- Ты чего Танька так с ним? Он же и обидеться может. – укоризненно глядя на подругу, сказала Софья.
- А, что мне его обиды! Мы девочки приехали сюда работать, а его дело, как начальника обеспечить нас всем необходимым. Так, что не знаю, как вам, а мне абсолютно безразлично обиделся он на меня или нет. – глядя на подруг, сказал Татьяна. Она еще раз обошла комнату, заглядывая во все углы. Найдя за фанерным платяным шкафом жестяное ведро и швабру, весело сказала: - Хорош сидеть! Все на уборку территории! Весело улыбаясь, всучила ведро Людмиле, приказав принести воды из реки. Сама, сняв куртку, и оставшись в добротном самовязном свитере, захватив стоящий у порога топор, выскочила на улицу. Вернулась она скоро и обескуражено сказала, глядя на Софью: - Дров нет. Понимаешь, ни палки дров нет! Как мы тут жить будем?
- Может у Николая Петровича есть. – надеждой в голосе произнесла Соня.
- Пойдем к нему. – решительно сказала Татьяна, и, накинув на себя куртку, направилась к дверям.
Неожиданно для девчат дверь в комнату отворилась, и на пороге появился Шевелев увешанный скрутками ватных матрасов и одеял.
- Вот девчата ваши спальные принадлежности. – сказал он и сбросил свою поклажу на стоящую поодаль койку.
- А, простыни, пододеяльники, наволочки? – тихо и растерянно спросила Соня.
- Прачечная не работает. – грубо оборвал ее Шевелев.
- Николай Петрович – обратилась к нему Татьяна. Тот, повернувшись, посмотрел на нее.
- Что ты хотела?
- Как быть с дровами? Дров то нет.
- Дров нет. – подтвердил Шевелев.
- Мне в этом году никого не обещали присылать, а от того и дрова я готовил в расчете на себя одного. Да и не обязан я для кого-то дрова заготавливать. Вам надо вот и заготавливайте. Бензопила есть. Лес рядом, так что давайте дерзайте.
- Так мы не умеем. – дрожащим голосом произнесла Соня.
- То дело не хитрое. Большого ума не надо. Завтра по утру покажу. А, пока можете с моей поленицы взять по охапке. А, ты чернявая, - обратился он к Соне: - со мной пойдешь. Харчи получишь.
С этими словами он повернулся и направился к выходу. Столкнувшись в дверях с Людмилой, он не посторонился, а прошел первый.
- Ой, девочки, а отчего Николай Петрович такой злой. – Глядя вслед начальнику метеостанции, спросила Людмила. Те недоуменно пожали плечами.

 Ближе к вечеру над второй, жилой половиной здания метеостанции закурился дымок. Перепачканные печной сажей, с воспаленными и слезящимися от дыма глазами девчата сидели у открытой топки печи и зачарованно смотрели на языки пламени. Огонь разгорелся, сухие дрова весело потрескивали, а чугунная плита, накалившись от жара пламени, на глазах покрывалась ярко-оранжевыми разводами. Вид разогретой печи заставил вспомнить их о еде. Домашние припасы были давно съедены, а, потому вспомнив слова Шевелева, Соня, встав с места, накинула на себя пальто и вышла за дверь.
- Как думаешь, что он за человек? – подвигаясь ближе к печи, спросила Людмила
- Не знаю. Но он мне не нравиться. Глаза у него плохие. Смотрит долго и настырно. – подумав, ответила Таня. Она встала с места, прошлась по комнате, а потом неожиданно продолжила: - Смотрит на тебя так, как старый кобель на сучку.
Людмила прыснула и зажала ладошкой рот.
- Ну, ты подруга и сказанула! – заливаясь веселым смехом, сказала она.
- А, как думаешь, сколько ему лет? – вдруг, став серьезной, спросила она Татьяну.
- Кто ж его знает. На вид сказать трудно. Одна бородища седая, чего стоит. Может быть лет пятьдесят, а может быть больше.
- Старый… - протянула Людмила.
 Их разговор был прерван появлением Софьи. Та вошла в комнату с раскрасневшимся лицом, прижимая к груди пакет с перловой крупой и три банки тушенки.
- Ты чего так долго Сонька? – возбужденно прокричала Людмила, и, не дождавшись ответа, со словами: - Очень кушать хочется, - стала принимать из ее рук продукты. 
- Пожалуй, маловато будет. – произнесла она, ставя на стол крупу и тушенку.
- Сонечка, это все? А, чай, сахар, хлеб? – вставая и направляясь к полке с посудой, спросила Татьяна.
- Все. – тихо ответила Соня, и отвернулась от подруг.
- Все так все. – произнесла Татьяна и принялась готовить еду.

 Ужинали молча. Недоваренная перловка хрустела на зубах. Но в сочетании с тушенкой и зверским аппетитом девочек была хороша.
- А признайся Сонька, что он тебе говорил? – с любопытством поглядывая на подругу, спросила Людмила. Соня, оживившаяся было за ужином,  вдруг помрачнела и положила на стол ложку.
- Ну, что Сонька? Ну, что? – продолжала допытываться Людмила, не замечая перемены произошедшей с подругой. Та молчала. Заметив настроение подруги, замолчала и Людмила. Обе девушки вопросительно смотрели на Софью. Наконец та не выдержала и возмущенно произнесла: - Постель мне свою предлагал старый шлимазл!
- Да ты, что? – на одном дыхании сказала Людмила, глядя на Соню широко раскрытыми глазами. Затем она, повернувшись к Татьяне, сказала: - Точно ты Танечка сказала. Точно! Кобель он старый!
Это же надо до такого додуматься! Ему на кладбище прогулы ставят, а он трахаться вздумал!
Не! Его, этого козла старого, нужно проучить! Так проучить, что б и думать об этом забыл. Я бы на твоем месте Сонька ему бы такое сказала!
- Будешь ты на ее месте. Будешь! Не кипятись. Я так думаю, он всех нас решил поиметь. И если захочет, сделает. – глядя на подруг, произнесла Татьяна.
- Ты что Танька! Ты что такое говоришь! – возмутилась Людмила.
- А, то и говорю, что мы все здесь в его руках. И что он захочет – то и делать с нами будет. У нас один путь – бежать отсюда.
- Куда Танюшка бежать! Дорог нет, кругом тайга, да дикие звери. – всхлипнула Людмила.
Да, бежать действительно некуда, - согласилась Татьяна: - но шанс отсюда выбраться есть. Помните, в Управлении говорили о спецрейсе. Значит нужно ждать, когда прилетит вертолет, и на нем выбираться отсюда
- Шевелев не отпустит. Не отдаст документы. – негромко, глядя на Татьяну, сказала Соня.
- Да и хрен на них, на эти документы. Залезем в вертолет, силой вытаскивать не будет. Да и летчики не позволят.
 После слов Татьяны девчата несколько успокоились, и, потушив свет, не раздеваясь, улеглись на кровати, застеленные старыми матрасами. Какое то время еще слышались их голоса, но вскоре усталость и пережитые за день волнения взяли свое, и тогда в комнате наступила тишина. Девочки спали.

 Утром следующего дня, едва взошедшее солнце выкатилось из-за  склона пологой лысой сопки, в дверь комнаты, где спали девушки, громко постучали. С трудом очнувшись от глубокого сна, они увидели стоящего на пороге Шевелева.
- Подъем! – скомандовал начальник метеостанции, затем, обращаясь к Татьяне, сказал: - Тебя назначаю старшей в группе метеонаблюдателей. После завтрака ты останешься на базе и составишь график дежурств. Я с Соркиной и Красниковой отправляюсь на заготовку дров. Через час приду. – предупредил он, и вышел на улицу.
 Наспех позавтракав холодной кашей девушки одевшись, вышли на улицу. Ясное холодное солнце, как не старалось, уже не могло растопить своими лучами первые забереги на реке. Блики его, игриво отражаясь от прозрачного льда, слепили глаза девушек. Чистый, напоенный ароматом тайги воздух проникал в молодые легкие, возбуждал и вспенивал кровь. И от этого, все их вчерашние страхи не казались уже такими страшными. Вскоре, с бензопилой на плече появился Шевелев. Завидев девчат одетых по – городскому, он ухмыльнувшись, сказал: - Такой наряд девочки здесь не годится. Здесь не город, здесь – тайга. Снимайте свою одежонку, сейчас я вам телогрейки от швейпрома принесу. Через десять минут Людмила и Соня стояли одетые в стеганые порядком изношенные телогрейки. Людмиле новое одеяние было явно велико, поэтому рукава пришлось закатать, а пояс перехватить бечевой. Поглядывая на Соню, которой новый наряд пришелся в пору, она юлой вертелась перед подругой и, подергивая ее за рукав, нетерпеливо спрашивала: - Скажи. Ну, скажи Сонька, как я выгляжу?
Соня, с трудом сдерживая смех, мельком поглядывая на Татьяну, серьезно уверяла подругу в том, что та в новом наряде смотрится не хуже английской королевы.
- Скажешь тоже, английская королева. Английские королевы такой одежды не носят. Я так думаю, что они даже не предполагают, что такая одежда есть. – стараясь оглядеть на себе непривычное  одеяние, серьезно произнесла Людмила.
 Рассуждения Людмилы о нарядах английской королева, были прерваны возгласом начальника метеостанции. Стоя на невысоком пороге служебного отделения, он, поманив рукой, подозвал к себе Татьяну. Та, кивнув в ответ головой, обернувшись к подругам, сказала: - Я пошла.

- Слушай сюда Первоянварская, - сказал Шевелев, едва Татьяна вошла в комнату: - вот здесь журналы наблюдений. Нужно навести порядок, то бишь разложить их по годам. Второе, вот тебе старый график дежурств. Он тебе заместо образца. Сделаешь такой же со своими фамилиями. Я покажу девчатам, как обращаться с бензопилой и приду. – сказал он и при этом многозначительно подмигнул.

 Отложив в сторону сортировку журналов, Татьяна принялась за график. Звук заработавшей бензопилы заставил ее оторваться от работы. Она вышла на улицу, и, посмотрела в ту сторону, откуда доносился шум. Неожиданно, боковым зрением, Татьяна заметила, как вздрогнула и осела верхушка высокой лиственницы, стоявшей на границе вертолетной площадки. Подпиленное дерево замерло, словно растерялось, а потом, как в замедленном кино, стало медленно-медленно крениться на бок. Наклон увеличивался, и вмести с ним стремительно увеличивалась скорость падения. Шум,  произведенный от падения дерева, был похож на громкий вздох больного человека, и от этого последнего вздоха дерева, Татьяне стало нехорошо. Резко повернувшись, она вернулась в дом.  Усевшись за стол, девушка попыталась сосредоточиться, но не смогла. Отодвинув от себя лист ватмана, Татьяна встала с места и подошла к окну. Со стороны посадочной площадки в сторону метеостанции торопливо шел Шевелев.
«Почему он идет один?» - подумала Татьяна. Она внимательно оглядела окраину леса, в надежде увидеть девчат.
«Неужели, что-то случилось?» - подумала Таня и бросилась к выходу. В дверях она столкнулась с начальником метеостанции.
- Николай Петрович! Почему вы один? Что с девочками?
- Ничего. Сучья рубят. Потом будут ствол на чурки распускать.
- Но, как вы оставили их одних? Они же ничего не умеют.
- Научаться. Куда они денутся!   Всему в жизни приходится учиться. Да, ты чего в проходе стоишь? Идем в дом. И он легонько, будто шутя, развернул Татьяну и подтолкнул в комнату. Войдя вслед за нею, он, плотно прикрыл дверь и закрыл ее на засов.
Подойдя к столу и осмотрев незаконченный график, он с укоризной посмотрел на Татьяну. Покачивая головой, сказал: - Чем же ты тут занималась?
Затем, пристально глядя на нее, подошел к Татьяне. Крепко взяв ее за плечи, привлек к себе. Татьяна, упираясь руками в широкую грудь Шевелева, спокойно и негромко сказала: - Вот этого не надо Николай Петрович. Не надо. Ее сопротивление и слова, произнесенные спокойным, уверенным голосом, смутили Шевелева. Он ослабил хватку, и Татьяна, вывернувшись из его объятий, сделала два шага назад. Поправляя прическу, она, глядя на растерявшегося начальника станции, сказала: - Я, Николай Петрович не советую вам во второй раз совершать со мной подобные действия. Опыт подобного общения с мужчинами у меня уже есть. И я знаю, как себя вести в таких ситуациях. Шевелев, внимательно посмотрел на Татьяну, и, кашлянув в кулак, произнес: - Ты, это, это самое Первоянварская… Ты не кобызись. Раз опыт есть, так давай сразу. Это те две целки пусть поломаются, а тебе чего!
Он, было, шагнул навстречу Татьяне, но та не растерявшись, сделала шаг вперед, и сильно выбросив ногу, ударила ею Шевелева в пах. От резкой боли начальник станции  переломился пополам и присев на корточки промычал: - Ты чего Первоянварсая? Ты чего делаешь?
- Я вас Николай Петрович предупреждала, что у меня есть опыт общения с мужчинами, а вы видно не поверили. – сказала Татьяна, и, захватив висевшую на стене курточку, вышла из дома.

 Скрипящий под ногами снежок, легкий морозец и прогулка по свежему воздуху совершенно успокоили  направляющуюся к краю вертолетной площадки Татьяну. Она уже с улыбкой вспоминала красное, растерянное лицо начальника станции, присевшего на корточки посреди комнаты. Полное боли мычание, и слова, только что домогавшегося ее мужчины: «Ты чего делаешь?» - вселяли в нее уверенность в том, что больше приставать к ней начальник метеостанции не станет. С легкой улыбкой на лице она подошла к спиленному дереву. Соня и Людмила стояли чуть поодаль, опустив руки. Рядом, на снегу, валялся топор.
- Вы чего девчонки! -  продолжая улыбаться, весело прокричала Татьяна. В ответ обе протянули к ней руки с поднятыми вверх ладонями. Таня посмотрела и ужаснулась. Ладони подруг были покрыты сорванными кровавыми мозолями.
- А, рукавицы то где? – спросила она, не отводя взгляда от ладоней девушек.
- Нету. – жалобно, по-детски сказала Людмила и неожиданно расплакалась.
- Как это нету? – возмутилась Татьяна.
- Николай Петрович не дал. Сказал, что нету. – сквозь слезы произнесла Людмила.
 Татьяна подняла с земли топор и осмотрела его. Новое, самодельное топорище было необструганным и неошкуренным.
- Вот сволочь, - вырвалось у нее: - это же он специально вам этот топор подсунул, чтобы вы руки попортили. У нас в комнате нормальный топор есть. Нужно его взять.
- Ты Танька и бери. У меня уже руки не держат! – глядя на Людмилу, заныла Соня. 
- Так девочки! Айда домой! – скомандовала Татьяна, и, подтолкнув подруг в сторону домиков, принялась собирать обрубленные ими сучья.

 Сырые сучья лиственницы горели плохо. Они нещадно чадили, и оттого в комнате было полно дыма.
- Соня, сходи к начальнику за продуктами. – открывая форточку, попросила Татьяна.
- Я не пойду! Пусть Люська сходит. – прозвучал категоричный отказ.
- А, что Люська! Почему я? Он и ко мне приставать станет. – отказалась Людмила.
- Ладно, сцыкухи, сидите. Я сама схожу! – сердито произнесла Татьяна, надевая на свитер свою легкую куртку.
 Дверь домика начальника метеостанции была приоткрыта. Татьяна постучала, и, не дождавшись ответа, решительно толкнула ее. Большая комната, разделенная пополам трехстворчатым зеркальным шкафом, была пуста. Остановившись у дверей, Татьяна с неподдельным интересом осмотрелась. Занавески на окнах, полотняные шторы, и трюмо, стоящее в углу комнаты, говорили о том, что когда-то, может еще совсем недавно, здесь жила женщина. Ожидание хозяина явно затягивалось, и Татьяна решив, что зайдет попозже, повернулась к выходу. В дверях она лицом к лицу столкнулась с Шевелевым. Завидев ее, он неожиданно сделал два шага назад, прикрыв при этом руками пах.
- Тебе чего? – спросил он.
- Продукты.
- Какие продукты? Я ж вчера выдал Соркиной на три дня.
- Николай Петрович! Вы, что смеетесь? Пакет крупы и три банки тушенки – это на три дня?
- А, что мне делать? Запаса продуктов нет. Когда прилетит спецрейс - не знаю. Поэтому нужно экономить. – произнес Шевелев, отведя глаза в сторону. Потом, желая сменить тему, сказал:
- К стати с сегодняшнего дня приступаете к своим непосредственным обязанностям – метеонаблюдениям. Кто там у тебя по графику заступает в ночь?
- Соня Соркина.
- Вот и добренько. А сейчас иди Первоянварская. Иди!
- Так, а как же продукты?
- Нету я сказал. Нету.

 Вернувшись к себе, Татьяна с порога набросилась на Соню.
- Ты, отчего вчера не сказала, что он тебе выдал продуктов на три дня?
Соня, широко раскрыв свои и без того большие черные глаза, с удивлением смотрела на Таню. Затем, выдохнув, скороговоркой произнесла: - Какие три дня? Три маленьких банки тушенки и килограмм перловки – это на три дня? Ничего он мне не говорил, пусть не выдумывает! Да и сколько это выходит на день на человека?
От возмущения лицо ее порозовело, ноздри точеного носа трепетали, а волосы тяжелой волной переливались по плечам в такт движениям головы.
«Какая она красивая» - мелькнула мысль у Татьяны и она невольно сравнила себя с Соней. Таня худенькая, щуплая, больше похожая на подростка, с серыми раскосыми глазами на непропорциональным лице, в свои девятнадцать лет ни шла ни в какое сравнение с Соней. Та – статная, с высокой пышной грудью, тонкой, почти осиной талией, с красивым тонким лицом была по сравнению с ней красавицей.
«Ну и пусть!» - вдруг раздраженно подумала Татьяна: «Пусть, пусть она красавица! Пусть я по сравнению с ней замухрышка, зато я могу за себя постоять, а она – нет».
- Ладно, Сонька! Ладно! – вдруг перестав злиться на подругу, произнесла Татьяна и, встав со своего места, подошла к полке, где сиротливо стояла баночка тушенки и наполовину опустошенный пакет крупы.
- Что ж девочки, будем поститься. Зато фигуры будут, как у манекенщиц. – с грустной улыбкой произнесла она, глядя на скромные запасы.
- Соня. – Татьяна поглядела на подругу: - Тебе сегодня в первое дежурство на ночь.
- А, как же девочки! А, вдруг да он придет? Что тогда?
- А, ты Сонька не бойся, стучи в стенку, мы услышим и прибежим. – сказала доселе молчавшая Людмила.


 Продолжение следует.