Педагогика. Аналитика понятия

Как дисциплина, это скорее практика, чем наука. Плюс  совсем немного теории, основанной на практике.…
Но, практика ли, наука ли, – в любом случае педагогика, как разумная деятельность, ближайшим образом определяется своими границами, на которых и внутри которых она опознаётся: во-первых, как таковая; во-вторых, как уместная. И ради того, чтобы предметно рассуждать о педагогике, нам необходимо ощутить эти границы, – да не окажемся узурпаторами чужих прерогатив и компетенций, и не выставим себя глупцами, распространяющимися на всё мыслимое и рядом стоящее. Для этого поступим просто: поскольку та часть общественной жизни и та гуманитарная деятельность, с которой мы ассоциируем понятие «педагогики» сформировались задолго до нас, имеют историю и историческое имя (педагогика),  обратимся к истокам и рассмотрим содержание этого имени – ПЕДАГОГИКА.

ПЕДАГОГ буквально означает «вождь детей». Это значение тут же отсылает нас к вождю народа или племени; и позволяет думать о «племени или народе детей», как об отображении народа (или племени) внутрь самого себя. То есть, в составе народа (племени) существует маленький народ (племя) как модель или образ народа, составленный из детей; и вождём этого племени как раз и является педагог. Чтобы понять жизнь этого образа, или модели народа, нужно прежде уяснить себе жизнь прообраза.

Без рассуждений ясно, что взятая в целом совместная жизнь людей, объединённых в общество, превосходит своим многообразием ту же жизнь, но взятую лишь как публичную жизнь народа, возглавляемую вождём. Ведь каждый из нас, подумав, без труда согласится, что далеко не всегда и не во всём он выступает как член народного тела, возглавляемого предводителем. Моя жизнь как свободного или гражданина есть жизнь публичная, кроме которой существует массив частной и личной жизни, не разделяемой мною с моими согражданами или соплеменниками.

В самом деле, вождь возглавляет публичные церемонии и военные походы, хранит общезначимые и принадлежащие всем святыни племени, выступает судьёй в публичных состязаниях, раздачах подарков и т.п.; является символом единства народа и его жизненной силы, восходящей к богам или божественным предкам. Таким образом, все, что относится к компетенции вождя и к осуществлению статуса вождя суть общезначимые культурные символы, ценности и события. Так же и в жизни каждого человека бытию членом народа, ведомым вождём, отвечает часть быта, разделяемая им со всеми его соплеменниками.

Помимо хронотопов праздников, походов и общезначимых церемоний,  на которые мы указали, как на места бытования народа во главе с вождём, существуют постоянные публичные пространства, такие как агора, улица, центральная площадь деревни, храм, ток, общественное хранилище, площадка для изготовления лодки и т.п. На этих публичных местах осуществляется всеобщий габитус; то есть разделяемые и признаваемые всеми обычаи или правила взаимоповедения.  Эту часть публичной жизни мы тоже относим к народу и вождю, как авторитетному блюстителю, гаранту и хранителю общественного габитуса, или, как иногда говорят, «общественной морали». Так мы очертили прообраз – народ во главе с вождём, – выделив его из много более мощного многообразия человеческой жизни в целом.

Ясно, что ограниченность прообраза распространяется в полной мере на образ; то есть на жизнь народца детей. Это значит, что их жизнь в области педагогики, или жизнь как народца во главе со своим специальным вождём, является модельной публичной жизнью и не распространяется на личную и частную жизнь ребёнка, – хотя сказанное вовсе не означает, что происходящее с ним на детской агоре не будет создавать эффектов в душе или в семье. Тем не менее, водительство детей, или педагогика есть публичная сфера, и, соответственно, её приёмы, цели и задачи ограничены: игра в народ, которой заняты педагог и его ведомые, не может заменить собой частные, семейные и личные отношения, проживания и привязанности. Соответственно и те гуманитарные приращения, которые получает личность ребёнка в школе, никогда не могут быть соразмерны приращениям, получаемым им в личных привязанностях и тесных частных единствах. Если педагогика не ограничивает себя публичностью и публичной культурой, то она неминуемо превращается в нечто иное – в суррогат семьи и частной жизни, который замещает, но никогда не заменяет ни семьи, ни частной жизни.

Теперь, когда мы уяснили себе, что педагогика входит составной частью в публичную жизнь, нам следует остановиться на понятии публичности, чтобы предмет и процесс педагогики высветились более конкретно.

Очевидно, что публичное противопоставляется частному и личному, или интимному. Последнее скрывается от публики, и опубликование личного или интимного подвергается преследованию и запрещено законом, - так же, как и вмешательство публики в частную жизнь, ибо последняя не является делом публики, или «республикой» (res publici). Только намеренное добровольное открытие лицом своей частной жизни для всех разрешено (но обычно порицается как неприличное). Однако в этом случае мы имеем исчезновение личного и частного: превращение его в публичное; то есть из личного достояния интимное превращается во всеобщее достояние и, при этом исчезает как таковое; перестаёт быть интимным, или сокрытым от посторонних.

Отсюда заключаем, что к сфере публичного мы должны отнести всё, являющееся общим достоянием. Как то: институты, доступные для всех; церемонии и процедуры, в которых каждый может или обязан участвовать; ценности, ценимые всеми и равно ценные для каждого; габитусы (формы поведения, общения и обмена), принимаемые и понимаемые всеми. Этот список можно расширять, при желании, но для наших целей полагаем его достаточным.

Институты суть, прежде всего, политические институты, обнимаемые общим словом «государство». Это - собрание, сенат, суд, цезарь, трибуны, эдилы (полиция), армия и т.п.. Затем – институты гражданские; как, например, средства массовой информации, общественные организации, избирательные коллегии, благотворительные фонды и т.п.. Далее – институты религиозные: как то: общие для всех культы (культ императора, например); постоянные священные собрания (церкви); культовые братства; приходы; публично установленные открытые религиозные праздники или публичные культовые церемонии; религиозный календарь (рамадан, курбан-байрам, пасха и т.д.) и т.п.. Институты культурные: школы, академии, музеи, гимназии, олимпиады, спартакиады, ярмарки, гражданские праздники, творческие союзы, филармонии, театры, цирки, киностудии и т.п..  Наконец, институты экономические: собственность, имущество, предприятия, акционерные общества, биржи, таможни, страховые компании, налоговые службы, арбитражные суды и т.д.

Публичные церемонии и процедуры мы перечислили в составе институтов, поскольку на деле они являются институтами. Выделяя их из общего ряда, мы лишь хотим отделить осуществление от установления.
Ведь, говоря «институт», мы разумеем преимущественно установление и его общественное обеспечение, тогда как, говоря о церемониях, мы преимущественно разумеем жизнедеятельность, хотя и оформленную публичным «априори». Так, например, одно дело законодательно установленный институт политических выборов (включая законодательно закрепленные процедуры), и несколько другое – публичная церемония самих выборов, с праздничным убранством, музыкой, раздачами, молебнами и т.п. Или, одно дело предприятие, и другое – труд, как публичная форма жизнедеятельности. (Имманентно публичным труд является потому, что в нём рождаются такие публичные ценности, как товары. Если результатом работы не является товар, то такую работу не считают «трудом», в экономическом смысле слова. Поэтому труд подлежит публичному регулированию; то есть это «дело народа», или res publici).

Публичные ценности суть всё, обнимаемое словосочетанием «достояние республики», - начиная от идеалов, закреплённых в общепринятом публичном языке (родина, свобода, демократия, равенство и т.п.); хранимых символов этих идеалов (Знамя Победы, Конституция); общих культурных ценностей (Кремль, Эрмитаж, «Третьяковка», библиотеки, памятники и т.п.); и кончая общими экономическими ценностями (недра, чернозёмы, природные запасы воды, общая экономическая инфраструктура).

Габитусы - это как одеваться, как здороваться, как обращаться друг к другу, как вести себя в транспорте, в публичном месте, как говорить по телефону, сидеть за столом и т.д. и т.п..

Перечисленные вещи образуют и структурируют сферу публичной жизни. В этих общепринятых формах разного вида (институтах, процедурах, ценностях и габитусах) собственно и совершается публичная жизнь людей: политическая, гражданская, религиозная, культурная, моральная, экономическая; и только в этой публичной жизни люди существуют как «народ» (не в смысле генерации или популяции, а в смысле политического тела, или «демоса»). За пределами этой сферы люди существуют как лица и частные союзы лиц.

Люди знают эту сферу, ориентируются в ней, умеют использовать её структуры и формы для своих целей. Однако эти знания и умения не являются у людей врождёнными, поскольку общество и, в особенности, его публичная часть представляют собой артефакт; то есть нечто, не рождённое «биосом», а созданное «логосом».  Люди обучаются публичной жизни. Для этого и существует в обществе такой культурный институт, как «детская республика», или отображение публичной сферы в сферу воспитания потомства (которая много шире и богаче сферы собственно педагогики). В рамках этого отображения дети изучают институты, процедуры, ценности и габитусы и учатся осуществляться в них и с ними посредством субинститутов, субцеремоний, субценностей и субгабитусов, моделирующих реальные публичные соответствия. В целом эти модельные обучающие процессы можно называть обобщенно «играми», в широком смысле слова, включающем также собственно «игры», в узком значении. Это, собственно, и есть педагогика.

Педагог, как «вождь детей» руководит процессом изучения публичности, то есть знакомит их с публичными ценностями, институтами, и т.д.; руководит модельными институтами (например, «детский парламент» или «школьный завод», или «детская железная дорога», или детская автоинспекция»); стоит во главе модельных церемоний (утренник, школьные выборы, линейка, классное собрание, ремонт школы, сбор макулатуры, помощь инвалидам и т.д.); проводит обучающие игры, моделирующие отношения в публичной сфере («детская биржа», к примеру, или школьный театр; также: лотерея, магазин, ресторан, автобус, больница, и всё что угодно из публичной сферы); обучает габитусу, в том числе и особенно своим личным примером.

При всём этом педагог всегда остаётся на стороне публичности, никогда не переходя в частные сферы жизни, - каковой переход означал бы потерю его качества. Так, в семье ребёнку расскажут родословную семьи, но в школе расскажут историю народа. В семье обучат привычкам данной группы, но в школе покажут общепринятые формы поведения. В семье научат песням, которые любят, в школе научат песням, получившим всеобщее признание и значение («песням о главном»). На улице научат воровать, в школе – охранять собственность. В частном союзе ребёнок может получать ласку или пытки, в общении с педагогом – ни того, ни другого, но только вежливость. В семье познакомят с религией данной семьи (скажем, с зороастризмом), в школе – только с публично признанными в данном обществе культами. И так далее, и так далее. Везде проходит эта граница, выделяющая собственно педагогику, как «ВОЖДЕНИЕ ДЕТЕЙ» от воспитания вообще.

Это не значит, однако, что в школе ребёнок не формирует каких-то личных нравственных качеств. Формирует, но косвенно, на основе модельных публичных институций и процедур, осуществляемых в школе. Отец, к примеру, может напрямую заниматься формированием сильной воли у своего сына. Педагог не может заниматься формированием сильной воли у своего ученика. Но ученик может укрепить свою волю через участие в процессе обучения и усвоения публичности. И так во всём.

Принцип публичности пронизывает «детовождение» и отделяет педагогику от всех прочих формирующих воздействий. Педагог, понявший этот принцип, увидит свою роль, свой облик, своё поведение, свою ответственность и свою неизбежную ограниченность, которую можно обратить во благо лишь одним способом – строго соблюдать границу и достойно представлять то, что внутри неё, никогда не прибегая к несобственному и несвойственному педагогике.
Таково содержание этого понятия, обрисованное здесь вкратце.

ВЫВОД

Из сказанного следует, что наиболее успешной должна оказаться (и оказывается) такая практическая педагогика, которая отвечает содержанию понятия, раскрытому выше. Именно та, которая создаст для детей политический МИКРОКОСМ, повторяющий политический МАКРОКОСМ. То есть дети должны формироваться в «республике»  или «государстве детей», отражающем государство их родителей. В этом плане весьма прозорливым явилось название «республика ШКИД»
Думается, именно в этом кроется успех некоторых современных частных школ – в них повторяется та структура отношений, которая характерна для общества, членами которого должны стать выпускники. В этом же секрет успеха коммуны Макаренко – он создал внутри её стен модель того общества, которое было снаружи.

Успешные специальные школы следуют тому же принципу: школы, готовящие кадры для науки создают действующие студенческие институты и лаборатории; готовящие юристов создают модельные суды, где слушаются реальные процессы; кулинарные училища создают ученические кафе, и т.д.