Глава 10 12 мая-первый день наступления

                На войне все просто. Получил полковник сверху приказ,
                передал его в полк, а там его разослали через
                батальйоны по ротам. Крикнет, ротный своим
                солдатам: Мать Вашу так! Давай славяне вперед!
                Родина Вас не забудет. И пойдут они,
                сгорбившись и  согнувшись  под пулями
                и под разрывами снарядов немца выбивать.
                По глазам видно, что жрать мерзавцы хотят,
                вот и прут вперед, может трофей достанут

                А.И Шумилин «Ванька ротный»

Авксентию Михайловичу казалось, что еще одного дня не хватило: в одну дивизию не успели подвезти дополнительный комплект боеприпасов,  арт.склады надо бы  подтянуть поближе к передовой и еще сотня мелких дел на которые, как обычно одних суток и не хватает.

 Но никто этих суток его Армии не даст, пусть она даже и решающая сила в этом наступлении. Срок наступления и так перенесен на неделю. Надо начинать.

«Утро было необычайно ясное и тихое, и небо на востоке все гуще наливалось золотистой зарей. После дождей, которые прошли недавно, верхний слой земли уже просох, и от него веяло свежестью и запахом меда» - так вспоминал утро 12 мая командир 13 гвардейской стрелковой дивизии Герой Советского Союза А.И. Родимцев.

Стрелки часов показывают шесть тридцать и старшие на батареях командуют «огонь».
Шесть артиллерийских полков Резерва Главного Командования, плюс дивизионная артиллерия открывают огонь, и тонны снарядов улетают к цели- первой полосе обороны немцев.

Минуты перед атакой в окопах всегда волнующие: Виктор Павленко жадно курит, так он курил, когда поднимался из забоя шахты на поверхность. Бывший шахтер  курит и оглядывает своих товарищей. Иван Авиров молча сосредоточен, старшина Кулаков  запихивает в свой вещмешок дополнительные пачки патронов, хотя и так у каждого по два комплекта.

Тут же в траншеи сейчас куча тылового люда, которого в обычное время на передовой  днем с огнем не сыщешь.   Тыловики, комбат,  полковое начальство и даже корреспонденты заполнили траншею.

 « Вот они вечно живые,- думал Виктор, - с неприязнью оглядывая всю эту полковую братию. Эх, сейчас бы всех этих бездельников вместе с нами в атаку, - думает Виктор, - боеспособность  взвода увеличилась бы процентов на пятьдесят»

  Они пришли проводить роту в последний путь. Они никогда не запомнят ни их лиц, ни их имен, для « вечно живых» они навсегда останутся «переменным составом», который по сигналу красной ракеты поднимется и шагнет навстречу своей смерти.

 А эти останутся, они вернутся назад в свои блиндажи и к вечеру поднимут свои «боевые 100 граммов», за удачно начатое наступление. А  после войны будут рассказывать, пионерам как они геройски сражались с немцами.

 Виктор Павленко хорошо усвоил, что для солдата пехотинца выхода не было. Из круга санбат, госпиталь, передовая, его могут вырвать только две вещи или смерть или увечье. Все равно каждый из этих шестидесяти человек под названием стрелковая рота ляжет в землю, вопрос только во времени: одни раньше, а другие чуть позже.

 Командиры взводов и ротные такие же смертники, как и они рядовые. А вот начиная с комбата и замполита, шансы выжить в этой войне были гораздо больше. Они прямо - пропорционально увеличивались расстоянию от передней траншеи. Конечно, и в тыл летели снаряды и бомбы, и там убивало, но они в атаку  с ними не пойдут.

 А сколько надо этих атак чтобы дойти до Берлина. И Виктор Павленко внимательно смотрел на лица тех, которые, как он думал, останутся жить. Лицо тыловика отличается от окопника, нет в нем земельной серости и того показного безразличия, которое присуще пехотинцу.


А эти получат новое пополнение из маршевых рот. По телефону отправят их в очередную атаку, а к вечеру из батальона получат «строевку», с количеством убитых и раненных. Вычеркнут убитых из списков на довольствие и будут ждать нового пополнения, для свершения своих  новых гениально задуманных планов.

 И так будет продолжаться, пока не закончатся мужики на Руси или немцев не сломят. И он Виктор Павленко тоже ляжет в землю, он в этом  не сомневался. Слишком много он видел смертей, чтобы поверить в возможность выжить рядовому пехотинцу на этой войне.


«Всякая чепуха лезет, в голову перед атакой» -  зло подумал Виктор и начал  смотреть в сторону немецких траншей. Сейчас там был ад, и немцы корчились в своих траншеях пытаясь выжить в этом огне, и Виктор испытал чувство злорадства: « Вот и вы сукины дети почувствуете что такое хороший артиллерийский обстрел». Он знал это чувство, когда тело непроизвольно вздрагивает в такт разорвавшегося снаряда, а когда такая плотность огня, как сейчас, то тело в конвульсиях дергается  непрерывно и это выматывает человека так, что даже выжив в таком огне, немцу уже не до ответного огня.

Неожиданно Виктор почувствовал на себе взгляд. Он обернулся и встретился со взглядом Подорожкина. Тот  глядел в глаза Павленко и в открытую улыбался. Если для других его улыбка могла означать, что угодно, то Виктор ее смысл знал достоверно:

 «Ну что рядовой Павленко, хоть и не смог я тебя поставить к стенке сам, все равно живым ты из этого наступления не вернешься, а если и не убьют тебя, а только ранят, то все равно  мы с тобой вряд ли встретимся»

 Но Роман Викторович ошибался, пути Господни не исповедимы и им еще встретиться  придется.

     По лицу  Иван Авирова сказать ничего не возможно - оно угрюмо сосредоточено, но внутри у него  происходит борьба, борьба со страхом. Этот страх появился во время зимнего наступления.

 Его батальон шел в атаку. Сотня человек,  проваливаясь по колено в снегу, шла в атаку, на несколько уцелевших домов одного из совхозов.  Они прошли около двухсот метров, и от домов не было сделано ни одного выстрела. Стало казаться, что немцы ушли. Но за несколько десятков метров до домов из отлично замаскированных окопов ударили два «МГ».

Серые шинели на белом снегу отличная мишень. Пять товарищей Ивана,  непроизвольно сбившихся в кучу были скошены первой же очередью Они так по порядку и падали, как шли справа налево, шестым был Иван.

 Он на долю секунды раньше бросился на снег и еще не коснувшись земли, услышал над собой свист пуль. С тех пор перед каждой атакой  в ушах у него стоит этот свист, а сердце сжимает такой страх, что  вместо атаки, хочется упасть  на дно окопа и лежать там пока все не закончится. А тогда, упав, он зарылся в снег и пролежал в снегу до темноты, а когда стемнело ползком добрался к своим, постоянно натыкаясь на тела товарищей.

 
- Ну и красота,- восторженно наблюдая за улетающими вдаль хвостами реактивных снарядов, радуется Сашка. Ему еще не побывавшему ни в одной атаки вовсе не страшно. Он смотрит туда, где вздымается земля и радуется. Ему кажется, что после такого огня  там никто не уцелеет. И тут вмешиваясь в артиллерийскую канонаду, откуда-то  наплывает равномерный гул.

 Он постепенно увеличивается и кто-то кричит: «смотрите самолеты идут! Сашка задирает голову и видит, как в чистом безоблачном небе плывут стаи бомбардировщиков.
- Ты смотри, даже самолеты послали, - удивленно констатирует Виктор Павленко. Он начавший войну, чуть ли не с первого дня, впервые видит такое количество наших самолетов одновременно.


По всему переднему краю наших войск в небо взлетают красные ракеты.
« Боже! Поможи!» -мысленно сказал себя Павленко и поставил ногу на бруствер траншеи. «Пошли!»
      Генерал Городнянский встречал начало артподготовки на КП одной из дивизий. Он видел, как передний край немцев заволакивает дымом.  Снаряды сейчас перепахивают там все живое, тридцать два орудия на километр фронта, это ли не сила!

 Если бы ему сказали,  что менее чем через два года на километр фронта будут выставлять  двести и более орудий, он бы не поверил. Артподготовка отгремела, в воздух взвились ракеты, и пехота  в сопровождении танков непосредственной поддержки пошла в атаку. Первая траншеи немцев были артиллерийским огнем разрушены, и пехота сравнительно легко заняла ее.
- Пошли родные,- радостно сказал кто-то из штабного люда.
- Подожди, посмотрим, что будет дальше.

А дальше, вторая и третья траншеи встретила атакующие цепи огнем. И все же пехота при поддержки танков, медленно, но уверено прогрызала оборону. Хуже обстояли дела в правофланговых дивизиях. Они уперлись в два населенных пункта Верхний Бишкин и Верхнюю Береку и застопорились.

 После полугодового пребывания немцев в селе, это были уже не просто села, а опорные пункты обороны. В каждом кирпичном доме небольшой гарнизон из 10-12 человек, собственный склад боеприпасов,   два- три пулемета, один из которых тяжелый, а то и противотанковая пушка. Вот и возьми такой орешек в лоб. Генерал Городнянский прибыл в правофаланговую дивизию, как раз в тот момент, когда она попыталась взять населенный пункт Верхний Бишкин в лоб. Стрелковые роты, поднятые в атаку, были тут же накрыты артиллерийским и минометным огнем.

  Городнянскому видно в стереотрубу, как корчаться на земле раненые пехотинцы, мертвые лежат без всяких движений,  а живые пытаются прямо на поле зарыться в землю. Минометы расположены прямо во дворах домов села и брасают мины через крыши домов, так что засечь  позиции  невозможно, для этого понадобилось бы разрушить артиллерией все кирпичные строения села, и тогда не  факт что это поможет их уничтожить. Недооценило в свое время руководство Красной Армии значение минометов в современной войне. Этот вид оружие оказался очень эффективным средством поддержки пехоты на поле боя.

  Между тем комдив, кого-то распекал  по телефону, грозился трибуналом, если  пехоты вновь не поднимутся в атаку. Осмыслив  ситуацию, Авксентий Михайлович понял, что «на Ура!» это село не возьмешь.
- Не суетись Федор Николаевич. В лоб ты  село не возьмешь. Дождись темноты, оставь часть сил на блокаду села, а остальные двигай дальше.
- Эх, товарищ генерал-лейтенант, мне бы как, остальным танковую бригаду для поддержки пехоты, я бы не стал здесь топтаться.


- Нет у меня лишних бригад. Используй больше артиллерии на прямой наводке. Разбивай дома артиллерийским огнем и постепенно небольшими группами выдавливай немцев из села. В чистом поле с ними легче будет. Связь с Григорьевым есть?
- Так точно.
- Соединяй….
Выслушав своего собеседника генерал коротко бросил: «Через час буду у тебя»

Из окна машины генерал видел, начинают сниматься с позиций артиллерийские полки РГК, Трактора выкатывают на дорогу тяжелый орудия, обгоняя неповоротливые трактора вслед  за ушедшей пехотой начинают движение  тылы дивизий, верный признак того что оборона немцев прорвана.

 А основная ударная сила этого наступления два танковых корпуса остаются на месте, нет прав на них у командующего Шестой Армии. Хоть и приданы они формально 6А, непосредственное командование осуществляет ими маршал Тимошенко. Авиации у немцев на этом участке фронта мало, и артиллерия Резерва Главного Командования при свете дня меняет свои позиции.